(no subject)
Закончился наш с madteadream прикловский конкурс поэзии и прозы по картинкам "Волшебное зеркало-3".
Подробнее
Прежде, чем выложить сам рассказ, приглашаю читающих этот ЖЖ на очередной конкурс рассказов "Грани реального" с темой "Против правил".
Прием работ до 30.06.2012 до 23.59 по московскому времени.
Подробнее
Итак, креатив, занявший в конкурсе второе место.
Два шага до конца пути
Ветер лёгкой свежестью дышит в лицо. Я зажмуриваюсь - свет после долгого пути по тоннелю слишком ярок, чересчур искрист. Хочется сделать ещё несколько сладких глотков предвкушения - до пряного вкуса победы. Крики чаек прошивают невидимые небеса, а запах соли легонько щекочет ноздри. Касаясь ладонью скалы, осторожно вслепую выбираю место, куда поставить ногу, болезненный трепет слева в груди не даёт покоя.
Чтобы дойти, нужно не иметь сердца или заковать его, заковать в несколько слоёв холодной стали. Чтобы стремиться сюда, нужно, чтобы там, под броней, оно яростно билось в стены тюрьмы. Как безумный узник - головой о камень.
Холодно, руке неожиданно холодно. Мороз набором маленьких игл начинает покалывать пальцы. Подошвы то и дело скользят, наконец решаюсь поднять веки.
Я знаю, что увижу, представлял сотни раз так же ясно, как помню оставшееся позади, как помню лица друзей, быстро буреющую кровь, ироничный оскал смерти. Я знаком с этим местом ближе, чем с сочувствием глупцов, не способных придумать то, во что стоит поверить. Ближе, чем с огнём костра или выстрелом из засады.
Я давно люблю высоко взметнувшиеся стены - бежевые, чуть шероховатые на ощупь. Я бережно выпестовал в себе тёплый приглушенный свет за множеством окон, остроконечную крышу и лестницу, непременно витую лестницу, по которой так легко ступать, которая издали радует взор. Мне не нужно догадываться, что прячется за каменной скорлупой - я сам обставил комнаты, ни разу не побывав здесь. Со спинок мягких кресел уютно свисают смятые пледы, книги в кожаных переплётах развалились на полках шкафов. Медленно тают витые свечи...
Я вижу это. Вижу...
Нет! Надрывное, жгучее - изнутри.
Нет, не должно быть ледяного корсета, стискивающего до потери дыхания грудную клетку стен. Нет обломанных костей лестницы. Нет разрыва кладки, бесполезно обрывающегося в пустоту.
Нет!.. Не существует. Сейчас я поднимусь, и всё будет, как нужно. Это обман, последнее испытание, самый трудный шаг на пути.
Несколько раз чуть не падаю, ставя ноги туда, где должен быть край ступени, а вместо этого упорно чудится, стремясь оказаться реальностью, замёрзший скол.
Вхожу в прихожую, где окажутся старое зеркало и оленьи рога, где прозвучит тихая музыка - сама собой, приветствием от дома - мне. Я знаю её с детства, из негромких песен матери. Я знаю, как должна отворяться дверь: как сердце навстречу сердцу. Здесь ждёт не рукотворный огонь, а пламя жизни существа, которое отвечает вдохом на вдох.
Каждый может пройти путь к личной сказке, к домашнему очагу, порождённому пламенем мечты, к обладающему душой жилищу, если поверит...
А может не пройти - дорога трудна. Я продрался, прорвался, проскользнул.
Все пять чувств кричат, не могу больше не слышать их. Одной стены нет, холод пронизывает до костей, небо зияет дырой в обвалившемся потолке. Полуистлевший, полузанесённый снегом ковёр. Оленьи рога, на которых неровно обломаны почти все отростки. Тишина.
Если б метла зимнего ветра не вымела запахи, наверняка бы почувствовал кисловатый дух плесени. Смотрю в пустую раму зеркала, осколки которого беспомощно рассыпаны по полу, и читаю в ней нацарапанную углём надпись.
Дата.
Имя.
Помню. Ненужная была война, не моя, но я не мог отказаться, тяжек груз старой клятвы. Между мной и тем, кто заставил меня, туманом висела древняя вражда со времён отцов. Он очень хотел, чтобы я остался на полях битв, а я должен был вернуться, чтоб идти к своей цели. Должен был вернуться! Его казнили - иначе бы казнили меня. Был ли он предателем? Не знаю. Я - не был. Не был!
Зачем имя - здесь? Чья рука оставила штрихи?
Лёд. Везде - лёд. Обрывками холодной правды проступает сквозь мои миражи, ложится погребальным саваном.
Вот гостиная, куда дверь должна открываться легким толчком, но в том нет нужды - она валяется на полу. Из проёма ползёт чернота, кажется скопищем теней, некогда слабых и подрагивающих, но переживших свет, что их породил. Свора окрепших, разжиревших теней-крыс шелестит за порогом.
Я ступаю им навстречу и жду, пока привыкнут глаза, надеясь уловить отблеск света хотя бы вдалеке, хоть в одной комнате! Или проснуться, достигнув апофеоза кошмара.
Трупы свечей с обгоревшими фитилями усеивают полки и пол. Раскрытая книга, потревоженная шагами, облачком бумажной пыли опускается на камни. Прогоревшие, обледеневшие доски. Горсти пепла.
На полу мелом - дата. Название города.
В нём пепла было много, гораздо больше. Он горел, подожжённый с разных концов, тяжело хрипел устами умирающих. Нам нужно было победить. Мне - идти дальше, любой ценой. На войне нет подлости и коварства - есть хитрость.
Я нюхаю покрывшуюся гарью ладонь, прижимаю к горсти наметённого снега. Вонь. Копоть. Мороз. Настоящие.
Шаги звучат, как удары, будто я вбиваю в пол тупые гвозди.
Спальня. От большой уютной кровати - одни обломки. Красным по стенам имена. Без дат, да и не нужно дат. Я знал, предвидел, что гибель ждёт большинство боевых товарищей. Знал - и не мог отвратить судьбу. Ничего не мог сделать! И не стал пытаться - просто промолчал, сжал сердце в кулак. Им предстояло встретить неизбежное, мне поддерживать костёр заветного желания. Я должен был дойти.
Кухня. Коридор. Имена спутников на время, которых пожрала дорога вместо меня, имена врагов, которых мог пощадить. Даты.
Я узнаю руку, оставившую знаки. Мой почерк.
Здесь дышал мой вымечтанный, взлелеянный дом - в тепле и покое. Здесь билось его сердце - сперва легко и ровно, когда я нежил грёзы, потом рвано и тяжело - когда, не оглядываясь, переступал через врагов и друзей. Здесь оно останавливалось и замирало, пока вовсе не перестало рвать биением тишину. Здесь холодная сталь, что защищала мечту и прокладывала ей путь, превращалась в холодные объятия зимы.
Темнота. Грязные пятна на полу. Лёд, лёд, лёд на ребрах стен, ключицах стропил, ставших клеткой лестницах. Лёд до самого сердца - не бьющегося.
Это сделал я.
Свет. Комнаты позади. Впереди отвалившая стена - ещё одна. Остывшие внутренности дома выпирают высоко над морем, в тяжёлые тучи, пришпиленные к небу булавками чаек. Осталось два шага скользкого выжидающего камня, два шага до полёта Икара - туда, где тело прорастёт корнями вместо крыльев.
Страшные, как пепел надежд, короткие, как знанье невежд.
Два. Шага.
Подробнее
Прежде, чем выложить сам рассказ, приглашаю читающих этот ЖЖ на очередной конкурс рассказов "Грани реального" с темой "Против правил".
Прием работ до 30.06.2012 до 23.59 по московскому времени.
Подробнее
Итак, креатив, занявший в конкурсе второе место.
Два шага до конца пути
Ветер лёгкой свежестью дышит в лицо. Я зажмуриваюсь - свет после долгого пути по тоннелю слишком ярок, чересчур искрист. Хочется сделать ещё несколько сладких глотков предвкушения - до пряного вкуса победы. Крики чаек прошивают невидимые небеса, а запах соли легонько щекочет ноздри. Касаясь ладонью скалы, осторожно вслепую выбираю место, куда поставить ногу, болезненный трепет слева в груди не даёт покоя.
Чтобы дойти, нужно не иметь сердца или заковать его, заковать в несколько слоёв холодной стали. Чтобы стремиться сюда, нужно, чтобы там, под броней, оно яростно билось в стены тюрьмы. Как безумный узник - головой о камень.
Холодно, руке неожиданно холодно. Мороз набором маленьких игл начинает покалывать пальцы. Подошвы то и дело скользят, наконец решаюсь поднять веки.
Я знаю, что увижу, представлял сотни раз так же ясно, как помню оставшееся позади, как помню лица друзей, быстро буреющую кровь, ироничный оскал смерти. Я знаком с этим местом ближе, чем с сочувствием глупцов, не способных придумать то, во что стоит поверить. Ближе, чем с огнём костра или выстрелом из засады.
Я давно люблю высоко взметнувшиеся стены - бежевые, чуть шероховатые на ощупь. Я бережно выпестовал в себе тёплый приглушенный свет за множеством окон, остроконечную крышу и лестницу, непременно витую лестницу, по которой так легко ступать, которая издали радует взор. Мне не нужно догадываться, что прячется за каменной скорлупой - я сам обставил комнаты, ни разу не побывав здесь. Со спинок мягких кресел уютно свисают смятые пледы, книги в кожаных переплётах развалились на полках шкафов. Медленно тают витые свечи...
Я вижу это. Вижу...
Нет! Надрывное, жгучее - изнутри.
Нет, не должно быть ледяного корсета, стискивающего до потери дыхания грудную клетку стен. Нет обломанных костей лестницы. Нет разрыва кладки, бесполезно обрывающегося в пустоту.
Нет!.. Не существует. Сейчас я поднимусь, и всё будет, как нужно. Это обман, последнее испытание, самый трудный шаг на пути.
Несколько раз чуть не падаю, ставя ноги туда, где должен быть край ступени, а вместо этого упорно чудится, стремясь оказаться реальностью, замёрзший скол.
Вхожу в прихожую, где окажутся старое зеркало и оленьи рога, где прозвучит тихая музыка - сама собой, приветствием от дома - мне. Я знаю её с детства, из негромких песен матери. Я знаю, как должна отворяться дверь: как сердце навстречу сердцу. Здесь ждёт не рукотворный огонь, а пламя жизни существа, которое отвечает вдохом на вдох.
Каждый может пройти путь к личной сказке, к домашнему очагу, порождённому пламенем мечты, к обладающему душой жилищу, если поверит...
А может не пройти - дорога трудна. Я продрался, прорвался, проскользнул.
Все пять чувств кричат, не могу больше не слышать их. Одной стены нет, холод пронизывает до костей, небо зияет дырой в обвалившемся потолке. Полуистлевший, полузанесённый снегом ковёр. Оленьи рога, на которых неровно обломаны почти все отростки. Тишина.
Если б метла зимнего ветра не вымела запахи, наверняка бы почувствовал кисловатый дух плесени. Смотрю в пустую раму зеркала, осколки которого беспомощно рассыпаны по полу, и читаю в ней нацарапанную углём надпись.
Дата.
Имя.
Помню. Ненужная была война, не моя, но я не мог отказаться, тяжек груз старой клятвы. Между мной и тем, кто заставил меня, туманом висела древняя вражда со времён отцов. Он очень хотел, чтобы я остался на полях битв, а я должен был вернуться, чтоб идти к своей цели. Должен был вернуться! Его казнили - иначе бы казнили меня. Был ли он предателем? Не знаю. Я - не был. Не был!
Зачем имя - здесь? Чья рука оставила штрихи?
Лёд. Везде - лёд. Обрывками холодной правды проступает сквозь мои миражи, ложится погребальным саваном.
Вот гостиная, куда дверь должна открываться легким толчком, но в том нет нужды - она валяется на полу. Из проёма ползёт чернота, кажется скопищем теней, некогда слабых и подрагивающих, но переживших свет, что их породил. Свора окрепших, разжиревших теней-крыс шелестит за порогом.
Я ступаю им навстречу и жду, пока привыкнут глаза, надеясь уловить отблеск света хотя бы вдалеке, хоть в одной комнате! Или проснуться, достигнув апофеоза кошмара.
Трупы свечей с обгоревшими фитилями усеивают полки и пол. Раскрытая книга, потревоженная шагами, облачком бумажной пыли опускается на камни. Прогоревшие, обледеневшие доски. Горсти пепла.
На полу мелом - дата. Название города.
В нём пепла было много, гораздо больше. Он горел, подожжённый с разных концов, тяжело хрипел устами умирающих. Нам нужно было победить. Мне - идти дальше, любой ценой. На войне нет подлости и коварства - есть хитрость.
Я нюхаю покрывшуюся гарью ладонь, прижимаю к горсти наметённого снега. Вонь. Копоть. Мороз. Настоящие.
Шаги звучат, как удары, будто я вбиваю в пол тупые гвозди.
Спальня. От большой уютной кровати - одни обломки. Красным по стенам имена. Без дат, да и не нужно дат. Я знал, предвидел, что гибель ждёт большинство боевых товарищей. Знал - и не мог отвратить судьбу. Ничего не мог сделать! И не стал пытаться - просто промолчал, сжал сердце в кулак. Им предстояло встретить неизбежное, мне поддерживать костёр заветного желания. Я должен был дойти.
Кухня. Коридор. Имена спутников на время, которых пожрала дорога вместо меня, имена врагов, которых мог пощадить. Даты.
Я узнаю руку, оставившую знаки. Мой почерк.
Здесь дышал мой вымечтанный, взлелеянный дом - в тепле и покое. Здесь билось его сердце - сперва легко и ровно, когда я нежил грёзы, потом рвано и тяжело - когда, не оглядываясь, переступал через врагов и друзей. Здесь оно останавливалось и замирало, пока вовсе не перестало рвать биением тишину. Здесь холодная сталь, что защищала мечту и прокладывала ей путь, превращалась в холодные объятия зимы.
Темнота. Грязные пятна на полу. Лёд, лёд, лёд на ребрах стен, ключицах стропил, ставших клеткой лестницах. Лёд до самого сердца - не бьющегося.
Это сделал я.
Свет. Комнаты позади. Впереди отвалившая стена - ещё одна. Остывшие внутренности дома выпирают высоко над морем, в тяжёлые тучи, пришпиленные к небу булавками чаек. Осталось два шага скользкого выжидающего камня, два шага до полёта Икара - туда, где тело прорастёт корнями вместо крыльев.
Страшные, как пепел надежд, короткие, как знанье невежд.
Два. Шага.