Пока волосы не станут седыми,

в безнадёжном отчаянии моих строчек

будет звучать твое имя

всех других имён чаще и громче.

Из всех моих ошибок

с первой по тридцать девятую

ты - моя боль и ушиб,

ты - мое небо, которое свято.

Пока волосы не станут седыми

или не выпадут вовсе

кашлем заходится в дыме

двадцать девятая осень.

Накуриться.
Лечь на бок и слушать боль,
как чудесное пение птиц.
Я любил бы тебя целиком,
без остатка и до последнего вздоха,
от кончиков пальцев до влажных ресниц,
я любил бы тебя больше Бога.

На обочине неба застывшая морда луны,

месить в кашу подошвами снег непривычно,

город полон фантазий душевнобольных,

он пропах палёным мясом шашлычных.

Любил бы, но не хочу оставаться один

кверху брюхом в аквариуме воспоминаний,

лучше уж умереть посреди

надвигающегося на берега цунами.