Люблю тебя, Петра творенье!
Можно объявлять международный конкурс и назначать любую премию - а все равно лучше сказать невозможно. Потому что эти слова сказал человек, который точно знал, о чем он говорит. Эти слова я повторяла все последние дни в Питере, посещая запланированные места и просто гуляя по улицам. Эти слова я увожу в своем сердце после двухнедельного счастья, которое я выиграла в какой-то небесной лотерее.
Мои последние визиты были очень осознанными и не случайными. Конечно, к Достоевскому, в Кузнечный переулок. Там я была пронизана духовным облучением до самых глубин. Там я смогла окончательно почувствовать свой ближайший путь и выразить это самому Федору Михайловичу (раньше мы шли с этим в мавзолей, к Ленину). В гостиной я могла бы остаться навсегда, а если бы еще доступ в кабинет - можно было бы писать, как Рахманинов на Симфонических танцах: Спасибо Тебе, Господи! Но, увы! - я не Рахманинов и не Достоевский. Поэтому...
К Блоку я, к сожалению, опоздала. Будь он жив, дверь в это время, возможно, была бы открыта. Но она была закрыта. Многие двери здесь, на этой Земле, закрыты. Открыты ли они, в таком случае, в другом мире?.. Зато я до помутнения в глазах нагулялась по солнечной набережной Фонтанки, идя от Блока к Невскому. У Казанского собора сидела до тех пор, пока последние лучики солнца не исчезли. Если бы была зима - я бы примерзла. Я поглощала творог с вареньем, купленный на проспекте Римского-Корсакова и ругала себя за слабость к сладкому. В последнее время я сдерживала такие порывы, а сегодня не смогла. Почему? И тут я вспомнила фразу из постера в музее Достоевского о том, что он любил сладкое и обязательно после прогулки заходил в кондитерскую лавку, чтобы прийти домой с гостинцами. Вот так, Федор Михайлович! Ваше влияние на меня безгранично. Еще вспомнила, как я, самозабвенно разглядывая подлинную чайную ложку с монограммой ФД на ручке, залезла носом за ограждение и включила лучевую сигнализацию. Со мной обошлись очень корректно, и все быстро выключилось. Но, надеюсь, Федор Михайлович меня услышал...
Последним было посещение Мемориала защитникам Ленинграда. Я посчитала это гармоничным завершение моего паломничества. Многие мои бабушки и дедушки прошли блокаду и выжили. Мемориальный комплекс невероятный по силе и скорби. Величественный. Достойный. Меня снова сопровождал мой замечательный гид Иван Цыбин. Беседа наша была спокойной, но с огнем любви к Родине. Не сошлись мы только в отношении к Сталину. Здесь для меня компромиссов быть не может. А люди, которые по прежнему питают в этом вопросе иллюзии, просто еще в пути.
Из Питера я, помимо всего, увожу зеленый камень, «нефрит», как мне сказали в магазинчике с символичным названием «Гималаи». Я носила его все время моего путешествия. И пусть это не настоящий нефрит, и пусть я живу в Вятке, а не в Санкт-Петербурге (ах, как меня понял бы сейчас ссыльный Салтыков-Щедрин!) - на самом деле это ничего не значит. Некоторые чудеса должны оставаться редкими, трудно досягаемыми, требующими усилий и только тогда дающими истинную радость. Две недели в солнечном Питере! Что произошло тогда, в Выборге, возле башни Святого Олафа, когда я пыталась изменить погоду, изменяя состояние внутри себя? Ведь погода, действительно, изменилась! И зонтик я раскрыла ровно два раза на короткое время. Столько солнца в городе дождей! Разве это чудо было не для меня?
Город Петра и Ленина, Пушкина, Достоевского и Блока, Ахматовой , Мандельштама и Вертинского, Рериха, Ефремова и Лихачева, Дольского и Розенбаума... Неохватно!
До свидания, любимый город, мой новый, неожиданный друг! До свидания...
Мои последние визиты были очень осознанными и не случайными. Конечно, к Достоевскому, в Кузнечный переулок. Там я была пронизана духовным облучением до самых глубин. Там я смогла окончательно почувствовать свой ближайший путь и выразить это самому Федору Михайловичу (раньше мы шли с этим в мавзолей, к Ленину). В гостиной я могла бы остаться навсегда, а если бы еще доступ в кабинет - можно было бы писать, как Рахманинов на Симфонических танцах: Спасибо Тебе, Господи! Но, увы! - я не Рахманинов и не Достоевский. Поэтому...
К Блоку я, к сожалению, опоздала. Будь он жив, дверь в это время, возможно, была бы открыта. Но она была закрыта. Многие двери здесь, на этой Земле, закрыты. Открыты ли они, в таком случае, в другом мире?.. Зато я до помутнения в глазах нагулялась по солнечной набережной Фонтанки, идя от Блока к Невскому. У Казанского собора сидела до тех пор, пока последние лучики солнца не исчезли. Если бы была зима - я бы примерзла. Я поглощала творог с вареньем, купленный на проспекте Римского-Корсакова и ругала себя за слабость к сладкому. В последнее время я сдерживала такие порывы, а сегодня не смогла. Почему? И тут я вспомнила фразу из постера в музее Достоевского о том, что он любил сладкое и обязательно после прогулки заходил в кондитерскую лавку, чтобы прийти домой с гостинцами. Вот так, Федор Михайлович! Ваше влияние на меня безгранично. Еще вспомнила, как я, самозабвенно разглядывая подлинную чайную ложку с монограммой ФД на ручке, залезла носом за ограждение и включила лучевую сигнализацию. Со мной обошлись очень корректно, и все быстро выключилось. Но, надеюсь, Федор Михайлович меня услышал...
Последним было посещение Мемориала защитникам Ленинграда. Я посчитала это гармоничным завершение моего паломничества. Многие мои бабушки и дедушки прошли блокаду и выжили. Мемориальный комплекс невероятный по силе и скорби. Величественный. Достойный. Меня снова сопровождал мой замечательный гид Иван Цыбин. Беседа наша была спокойной, но с огнем любви к Родине. Не сошлись мы только в отношении к Сталину. Здесь для меня компромиссов быть не может. А люди, которые по прежнему питают в этом вопросе иллюзии, просто еще в пути.
Из Питера я, помимо всего, увожу зеленый камень, «нефрит», как мне сказали в магазинчике с символичным названием «Гималаи». Я носила его все время моего путешествия. И пусть это не настоящий нефрит, и пусть я живу в Вятке, а не в Санкт-Петербурге (ах, как меня понял бы сейчас ссыльный Салтыков-Щедрин!) - на самом деле это ничего не значит. Некоторые чудеса должны оставаться редкими, трудно досягаемыми, требующими усилий и только тогда дающими истинную радость. Две недели в солнечном Питере! Что произошло тогда, в Выборге, возле башни Святого Олафа, когда я пыталась изменить погоду, изменяя состояние внутри себя? Ведь погода, действительно, изменилась! И зонтик я раскрыла ровно два раза на короткое время. Столько солнца в городе дождей! Разве это чудо было не для меня?
Город Петра и Ленина, Пушкина, Достоевского и Блока, Ахматовой , Мандельштама и Вертинского, Рериха, Ефремова и Лихачева, Дольского и Розенбаума... Неохватно!
До свидания, любимый город, мой новый, неожиданный друг! До свидания...