...кофе
я сидела в пустой ванной, завернувшись в полотенце. 48 килограмм живой, пока еще, боли. снег отражений опустошал белизной, кровь была просто красной… все, смешанное в одну поверхность, растертое по изгибам, обжигало и душило одновременно… он стоял рядом и пытался меня собрать. это был больше диалог эмоций, молчаний, мы чувствовали друг друга на взгляд, тенями, казалось...
мы знакомы были всю жизнь
- понимаешь, они как-то странно сказали, нелепую такую фразу …«вам больше кофе нельзя» они, что имели в виду… вообще ни какого больше кофе?!!! Но это же абсурд, а как тогда начинать день. Получается, остались только вечера, пересчет четвертованных вечеров, а куда мы отправим завтраки, закроем в шкафу и они одиночеством прольются на нижние этажи, и там буду плескаться рыбы похожие не маленьких ложек, а если взлететь этот сумасшедший аквариум будет виден в окнах. Вечером, когда будут гореть облака, мерцающий аромат расплавит стекла, и рыбки превратятся в серебристых птиц, и ночь рассыплет звезды по промокшему небу… и ни когда больше не взойдет солнце
- Олька, как же жаль, что ты не мой ребенок. я бы гордился тобой как придуманной сказкой и не отдал бы ни кому… это даже хорошо, что ты не моя, я ни за что не смог бы тобой поделиться и мир бы пуст без твоей улыбки и слов… тебе нельзя кофе сейчас, это не навсегда, это только до… это из за сердца, знаешь, ведь у тебя есть сердце оно живет везде и иногда ему нужно указать дорогу домой, потому что оно может заблудиться и тогда тебе станет так холодно, что даже сны застынут в нервных льдинках и музыка остановиться и не будет неба для птиц. И ни кто не сможет поговорить с тобой, и мы перестанем спать, потому что не будет сказок, и цвета умрут. Понимаешь. у тебя только одно сердце и все что ему надо это немного тепла… это не будет бесконечный вечер, ты заснешь, а я отнесу тебя на руках в страну белых единорогов, там самый изумрудный мох и у эльфов прозрачные крылья и пахнет молодым медом. там самые прекрасные восходы и я разбужу тебя, когда свет прольется на ладони деревьев, и мы будем смотреть на рождение тайны. Все будет хорошо
- и ты ни кому не отдашь мою чашку?
- да. и, знаешь, я не буду выходить на балкон и не посмотрю ни на один закат, что бы в моих глазах осталось первое солнце. Мы будем отражать друг друга, и всегда будет тепло.
помню, когда я собиралась на операцию, мы завесили все зеркала, не желая, не хотя отражать ни чего, терять себя в отражениях, и мне не дали наркоза, потому что было нельзя и еще помню слова какой-то медсестры
- девочка, кричи, тебе будет легче
а я не кричала, я видела, как потолок исходит белыми иглами, и в мозгу было только одно «я не знала, что это будет ТАК больно»… и еще я боялась, я больше всего боялась, что усну и потеряю дорогу, и этот вечер останется без меня и то что начало было в 11 мне казалось острым, как пики и мне было дико холодно… мне каждый раз было обжигающе холодно, когда я боялась
- я возьму тебя за руку, не отпускай меня, мне не прожить там без твоего дыхания, - говорил он, и я держала… это я держалась за него, стараясь не упасть в боль, не потеряться в отражениях белизны коридоров, мне нельзя было закрывать глаза…
мне было холодно и страшно, круглосуточно, и, кажется, даже в два слоя времени. больше всего на свете я хотела от туда сбежать, пересчет блестящих поверхностей, мертвые предметы и зеленое белье. Я хотела кофе. Мне было нельзя. наверно, у меня было окно, но все что хотелось это закрыть глаза и оказаться дома, пусть даже не открывая, я бы и по запахам поняла, что это дом, по ощущениям… а здесь все было стерильно
он приходил каждый день, по несколько раз, словно его квартира была рядом и он проходил мимо, рассказывал о том, как ведут чашки на его кухне, как воробей браниться с занавесками, и спит на чернильнице, что в булочной безнадежно кончились правильные сушки и дразнил меня обещанием контрабандно притащить плед, улыбался где то глубоко внутри...
- устроим на балконе итальянский вечер, ты будешь смешно пить кофе, а я пожилым владельцем кафе… и ты пригласишь меня за столик, и будешь дразнить улыбкой, и я продам душу за то, что бы оказаться чашкой в твоих пальцах и ты не будешь уходить
- почему смешно?
- кажется ты единственная на свете кошка, пьющая кофе… и ты смешно облизываешь губы и, словно обнимаешь чашку целиком, как человека… да, точно, я стану чашкой, и даже если у меня будет отколот краешек или трещина ты все равно оставишь меня на кухне, и я буду тогда уж точно, только твоим. Слушать сказки, следить за тем, как ты варишь кофе, дышать им и ты ни кому меня не отдашь, правда…
- да. …забери меня сейчас
сжимая пальцы в панике откровений, я боялась признаться страху. Я хотела не пить… мне нужна была свобода, закат, плед и тот именно балкон, на котором мы разговаривали бесконечностями пауз… и кофе… что бы дышать
мы договорились, что на выписке, он закроет мне глаза и пока не прейдет вечер, я буду только слышать, бульвары, маленькие дворы, крыши… я все услышу в темноте, мы будем сидеть в прикосновениях солнца и есть виноград… а перед тем как идти к нему, он расскажет кофейным зернам, что я возвращаюсь и той, моей чашке, из застывшего молока и она будет торопливо ждать
это был молчаливый закат, мне улыбалось само небо… кофе и скатерть цвета того итальянского вина, которое так просто было пить сидя на ступенях ведущих к воде. И я так держала свою чашку, словно это был мой мир и он мог рассыпаться сухим молоком
он обещал мне стать чашкой, я жить
он обещал мне все, и даже мог улыбаться, глядя в мои озерные глаза, он был очень смелым …и ни когда не обманывал, даже когда сказал что вернется, и не вернулся
мы знакомы были всю жизнь
- понимаешь, они как-то странно сказали, нелепую такую фразу …«вам больше кофе нельзя» они, что имели в виду… вообще ни какого больше кофе?!!! Но это же абсурд, а как тогда начинать день. Получается, остались только вечера, пересчет четвертованных вечеров, а куда мы отправим завтраки, закроем в шкафу и они одиночеством прольются на нижние этажи, и там буду плескаться рыбы похожие не маленьких ложек, а если взлететь этот сумасшедший аквариум будет виден в окнах. Вечером, когда будут гореть облака, мерцающий аромат расплавит стекла, и рыбки превратятся в серебристых птиц, и ночь рассыплет звезды по промокшему небу… и ни когда больше не взойдет солнце
- Олька, как же жаль, что ты не мой ребенок. я бы гордился тобой как придуманной сказкой и не отдал бы ни кому… это даже хорошо, что ты не моя, я ни за что не смог бы тобой поделиться и мир бы пуст без твоей улыбки и слов… тебе нельзя кофе сейчас, это не навсегда, это только до… это из за сердца, знаешь, ведь у тебя есть сердце оно живет везде и иногда ему нужно указать дорогу домой, потому что оно может заблудиться и тогда тебе станет так холодно, что даже сны застынут в нервных льдинках и музыка остановиться и не будет неба для птиц. И ни кто не сможет поговорить с тобой, и мы перестанем спать, потому что не будет сказок, и цвета умрут. Понимаешь. у тебя только одно сердце и все что ему надо это немного тепла… это не будет бесконечный вечер, ты заснешь, а я отнесу тебя на руках в страну белых единорогов, там самый изумрудный мох и у эльфов прозрачные крылья и пахнет молодым медом. там самые прекрасные восходы и я разбужу тебя, когда свет прольется на ладони деревьев, и мы будем смотреть на рождение тайны. Все будет хорошо
- и ты ни кому не отдашь мою чашку?
- да. и, знаешь, я не буду выходить на балкон и не посмотрю ни на один закат, что бы в моих глазах осталось первое солнце. Мы будем отражать друг друга, и всегда будет тепло.
помню, когда я собиралась на операцию, мы завесили все зеркала, не желая, не хотя отражать ни чего, терять себя в отражениях, и мне не дали наркоза, потому что было нельзя и еще помню слова какой-то медсестры
- девочка, кричи, тебе будет легче
а я не кричала, я видела, как потолок исходит белыми иглами, и в мозгу было только одно «я не знала, что это будет ТАК больно»… и еще я боялась, я больше всего боялась, что усну и потеряю дорогу, и этот вечер останется без меня и то что начало было в 11 мне казалось острым, как пики и мне было дико холодно… мне каждый раз было обжигающе холодно, когда я боялась
- я возьму тебя за руку, не отпускай меня, мне не прожить там без твоего дыхания, - говорил он, и я держала… это я держалась за него, стараясь не упасть в боль, не потеряться в отражениях белизны коридоров, мне нельзя было закрывать глаза…
мне было холодно и страшно, круглосуточно, и, кажется, даже в два слоя времени. больше всего на свете я хотела от туда сбежать, пересчет блестящих поверхностей, мертвые предметы и зеленое белье. Я хотела кофе. Мне было нельзя. наверно, у меня было окно, но все что хотелось это закрыть глаза и оказаться дома, пусть даже не открывая, я бы и по запахам поняла, что это дом, по ощущениям… а здесь все было стерильно
он приходил каждый день, по несколько раз, словно его квартира была рядом и он проходил мимо, рассказывал о том, как ведут чашки на его кухне, как воробей браниться с занавесками, и спит на чернильнице, что в булочной безнадежно кончились правильные сушки и дразнил меня обещанием контрабандно притащить плед, улыбался где то глубоко внутри...
- устроим на балконе итальянский вечер, ты будешь смешно пить кофе, а я пожилым владельцем кафе… и ты пригласишь меня за столик, и будешь дразнить улыбкой, и я продам душу за то, что бы оказаться чашкой в твоих пальцах и ты не будешь уходить
- почему смешно?
- кажется ты единственная на свете кошка, пьющая кофе… и ты смешно облизываешь губы и, словно обнимаешь чашку целиком, как человека… да, точно, я стану чашкой, и даже если у меня будет отколот краешек или трещина ты все равно оставишь меня на кухне, и я буду тогда уж точно, только твоим. Слушать сказки, следить за тем, как ты варишь кофе, дышать им и ты ни кому меня не отдашь, правда…
- да. …забери меня сейчас
сжимая пальцы в панике откровений, я боялась признаться страху. Я хотела не пить… мне нужна была свобода, закат, плед и тот именно балкон, на котором мы разговаривали бесконечностями пауз… и кофе… что бы дышать
мы договорились, что на выписке, он закроет мне глаза и пока не прейдет вечер, я буду только слышать, бульвары, маленькие дворы, крыши… я все услышу в темноте, мы будем сидеть в прикосновениях солнца и есть виноград… а перед тем как идти к нему, он расскажет кофейным зернам, что я возвращаюсь и той, моей чашке, из застывшего молока и она будет торопливо ждать
это был молчаливый закат, мне улыбалось само небо… кофе и скатерть цвета того итальянского вина, которое так просто было пить сидя на ступенях ведущих к воде. И я так держала свою чашку, словно это был мой мир и он мог рассыпаться сухим молоком
он обещал мне стать чашкой, я жить
он обещал мне все, и даже мог улыбаться, глядя в мои озерные глаза, он был очень смелым …и ни когда не обманывал, даже когда сказал что вернется, и не вернулся