красное
июньские ночи не созданы для сна
веселье, шум, костры, кухонные разговоры и бесконечные дачи, разговоры на балконах, рассветы, после которых можно отправляться спать
или пить кофе…
мы танцевали на столах, бульварах, купались в фонтанах и дразнили ментов, стоя босыми в лужах, мы кочевали из дома в дом, пестрой гурьбой не похожих ни на кого
это был привычно шумный день и он катился ко сну, мы проносились под небом, славили жизнь, мечтали о пустяках… на перегонки презирая лифт мы вознеслись в темноту не освещенного подъезда и закопошились в ключах
в руках толпились не допитые бутылки, пакеты, сумочки, не рассказанные истории…
где-то посреди грудной клетки набух пузырь, он чувствовался ярким и слегка глухим, я, смыв его вином и повысив голос, продолжила говорить
о всяческих пустяках, королях и том почему устрицы такие любопытные… мы спорили и смеялись, кажется я даже обещала сжечь чучело или перебрать ячменные зерна, словно я не я…
внутри меня нечто споткнулось и плюнуло красным, автоматически вытерев рот, я размазала по лицу цвет
только принявший нас, пол той самой квартиры предательски наклонился.
схватившись за вешалку, притолоку, полоснув по стене в прихожей я пала на скамейку,
желание пошутить судорожно искало слова, я старалась держаться прямо, сопротивляться еще не понимая чему
во рту было тепло и густо, организм скручивался изнутри и вместо слов извергал алую пену
в ней была моя футболка, руки и половина лица
[другая половина отчаянно старалась улыбаться]
другая половина отчаянно старалась улыбаться
- скорую! - крикнул кто-то
я затрясла головой, попыталась встать, неловко прикрывая кровоточащий рот, я замотала головой в сипе, исторгаемом с пузырями баюкая слово «нет»
оставшейся рукой, закрываясь от взглядов, подняла её и чуть запрокинулась, отстраняясь на сколько могла от удивленных глаз
- пройдет… сейчас, сейчассейчас… - организм сплюнул кашлем, брызгами распространяя крошечные пузырьки, некогда бывшие моей плотью по ошарашенному пространству
многие из них впервые столкнулись с язвой, с болезнью, как таковой, с какими-то хоть проблемами
- вызовите же скорую! - эти действия соглашали всех кроме меня, истерически страшащуюся больниц, швов, порезов, зеленой кафельной белезны
- нееееехочууу… - мычала я и ползла в ванну
пол был ледяной, это вызывало желание распластаться по нему и обнять
задержать меня ни кто не решился и я подтянувшись на склизких руках рухнула в главный резервуар, обращая его стенки в розовый мрамор
скрючилась клубком и низверглась в сток
по воспоминанием других, у меня текли слезы, они были прозрачные и густые
придавали моей полумаске особую трагичность, воистиннусть клоунады
я была арлекином, порванным внутри
говорят я выла, как животное, жалась к покатой стенке и выла, дергала головой, словно в темноте
так отмахиваются от мошкары
или от демонов
- тебе надо в больницу, девочка, - спокойно сказал он
в ванную ни кто за ним не пошел, хозяин своей квартиры, он один мог управлять тут,
прочие не организованным ульем топтались в прихожей
говорили в целом о врачах, краем шел отчет просмотренных фильмов, то с чем могли подискать аналогии те заложники счастья и юных дней
мне хотелось вжаться в фаянсовые края до синяков, пролежней; просочиться, уйти в трубы, слиться с мебелью, заснуть
да хоть что угодно, лишь бы не принимать ничего
накрывала дурнота, холод
рвота остановилась, но рот, огорошенный неожиданным порядком вещей продолжал отторгать это липкое месиво из умерших телец
по мне гуляла дрожь
за время предтеч, я успела начитаться таких ужасов, которые перекрашивали меня в Франкенштейна и доктора Хайда в обрат
я тоже смотрела все те фильмы
от холода сводило мышцы
- тебе нужно к врачу, пожалуйста… - он обернул вокруг своей руки мои скрюченные пальцы и накрыл другой рукой
- я стану некрасивой, нет, нет, нет… не отдавай меня им, неодавайнетнетнет… шептала его рукам, я прижималась лбом к его голове и ревела уже навзрыд, не стесняясь, не выбирая слов
- мне так холодно! холодно, словно ночь внутри… и страшно, не отпускай меня никуда…
тело искривилась, словно сердце ударило изнутри и наступила боль
она разлилась, как свет, выжигающий все, начиная с глаз
выдернув меня из ослепляющего марева, прижимая к себе, заведя руки за спину он что-то неостановимо говорил, убалтывая, заговаривая, умоляя
он включил душ, в попытке смыть красное, но лишь разбавил его, доведя зрительный объем кровяного полотна до размера взорванного тела, потом обернул полотенцем, встряхнул, прижал к себе до хруста костей
казалось я рассыпалась, словно из прорванного мешка сыпались горошинами истории, до того составлявшие жизнь
- не отпускай, никуда, никогда, никогданикуданикогда… - моя голова моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы
снег отражений вбирал рубиновые облака, зеркала ощущались физически, на вкус ледяной солью
взрыв сирены расколол слух, толпливая воркотня, треск распахнутой двери, мат
люди в темных одеждах, какие то сумки, свет выкалывающий глаза
он держал мою руку так, словно мы были сросшиеся, словно от этого зависела его жизнь
он всевсе про меня знал, все ответы, всю жизнь…
это он общался с прибывшими медиками
те что-то кололи, мерили, измеряли, оценивали, совещались
кричали друг на друга, на меня, на стекло…
- сделайте все здесь, - оборвал он слова. для меня взрослый, для них мальчик чуть более двадцати лет, - сделайте так, чтобы она пережила ночь дома, утром я сам её привезу.