мои Королевы
может быть все было чуть запутаннее от того, что у меня было их три?
хотя вряд ли... это не тот случай, когда все решает число
меня всегда чуть смущала фраза про игрушки и детей*,
была в этом какая то задержка развития
причастности не хотелось
без того я много сил выкинула в пропасть, хотелось отмежеваться,
решать самой
я много времени не знала, что нужно думать
это как ветрянка без оспин, как объяснить чем болен...
в детстве я не знала, что правила придумываешь ты
и старалась не участвовать в принятых массами развлечениях вовсе
я специализировалась на революциях и игре в коробочку
я так умела скрыть себя, что устрицы открывались от зависти
кажется, что если я и вызывала зависть то только по ошибке,
от сильного не понимания
моя бабушка была Черной Королевой и я не думаю, что она любила меня
я же, обитая в придуманном мире, не замечала этого,
кутая ее кисеей рассказов и слухов, наполнявших чердак, я видела то, что хотела
- свободу за которую не надо было платить
у нее были розы, свой Дом, воспоминания, разбросанные по полу, как лепестки пожелтевших афиш,
она курила, играла на рояле и любила свою дочь, может быть кота...
не сына, не меня, ни эту свою жизнь, ни призраков
я думаю она была сумасшедшей**, просто в ее дом не успели прорасти деревья
она давно не была счастлива
конечно, она не была равнодушна к внукам, к посторонним,
ей нравилось ставить живые цветы в хрустальные вазы и иногда ходить к Морю
ах... как я любила ее
для меня это был за зеркальный мир с разно-белыми клеточками
и ручейками меняющими детские кораблики на сердечки облаков
Она была для меня ключами в Дом
ни дисциплины, ни внимания
а мне только и нужно было то, что бы меня не замечали
я даже не помню становилась ли я от этого взрослее,
просто мне нравилось спрыгивать с камина и уходить в сад*** в котором не было взрослых
мне нужно было научиться строить свою жизнь самой
и я радовалась этой бесконтрольности, которую я красила доверием и признанием сознательности
я думаю, что более всего ей нравилось то, что я не отвлекала,
я же ей восхищалась, плохо мыла полы и всегда могла занять себя сама
она считала меня холодной и равнодушной, я готова была умереть за нее
мы обе были не честны
она видела во мне власть проникать в людей, я жаждала понимания
мне нужны были те, кто примет не выворачивая на изнанку
я была хлопотным ребенком, непредсказуемым, но верным
моя любовь к ней, через нее к этому саду, была теми перильцами,
которые удержали меня бредущую через пропасть с крыльями вымазанными смолой
я думаю она была неимоверно сильна в молодости и очень несчастна,
раздавая себя по частям той, которая пила ее не смущаясь и напившись увлекла за собой в пустоту
я не любила ее дочь, только сына и знала, что при всей безусловности ее любви ко мне,
он не поймет, если я расскажу ему правду
потому что я сама не хотела этого понимать
любовь маминой мамы была для меня душной, я рвалась к свободе,
а она кормила и одевала меня, она дела то, что умела и не задумываясь бы отдала самое себя попроси я,
нет,
реши она, что мне это нужно
я враждовала с ней, смеялась над...
мне стыдно, до шумных кругов перед глазами стыдно за себя ту
как просто было обхитрить ее, как сложно было написать положенное письмо в месяц,
какой наивной она казалась мне, маленькому зверенышу, затравленному школой,
оставленной родителями разбираться с самой собой
я пишу эти слова в самолете, в паузе дорог, над миром,
среди посторонних людей, которые ни когда не увидят меня еще раз
пишу и все время отворачиваюсь к окну
не что бы свериться с картой или разглядеть облака
что бы не увидеть слез, словно небо высушит их
примет мое покаяние
...
она казалась строгой и от того я всегда выбирала другую,
ту, не мою Королеву, с шипами проросшими внутрь и мучимую демонами памяти
они не любили друг друга, но мало виделись для манифестов
моя бабушка была Белой королевой
она не умела вязать, но хорошо шила, производила впечатление деспотичной и любила сына,
не дочь, которая была слишком хорошей для переживаний
она любила меня, я доставляла столько проблем, что это невозможно было выкинуть из головы
я не поехала на ее похороны
я боюсь похорон
она запомнилась мне совсем старенькой, уже ослабшей, перепутавшей то, что было и жизнь,
слезами в прихожей и ни когда не работающей сантехникой,
она забывала имена, но помнила все дни рожденья
я была громче ветра в моей голове, спорила ради спора и рвалась совершать революции,
она просто меня любила
мне понадобилось изрядно пожить, что бы решиться это сказать
через много лет, уставшая от параллелей, я оправдала обеих их
решив продолжать странную партию на доске, покинутой Королевами
всегда есть какие то незаметные пешки, помнила я
со временем, вероятно, у меня будет новое море и голубцы
новые платья и невозможность ужиться с пластиковыми цветами
я выросла довольно, что бы позолоченная бумага уступила место седине
что бы признать не правоту или растерянность
от невозможности выбрать, кого я видела в них на самом деле
и кем они были не смотря на меня
__________________________________________________
* первый ребенок игрушка, первый внук - ребенок
** как дама в Больших надеждах Дикенса
*** см. Алиса в зазеркальее
хотя вряд ли... это не тот случай, когда все решает число
меня всегда чуть смущала фраза про игрушки и детей*,
была в этом какая то задержка развития
причастности не хотелось
без того я много сил выкинула в пропасть, хотелось отмежеваться,
решать самой
я много времени не знала, что нужно думать
это как ветрянка без оспин, как объяснить чем болен...
в детстве я не знала, что правила придумываешь ты
и старалась не участвовать в принятых массами развлечениях вовсе
я специализировалась на революциях и игре в коробочку
я так умела скрыть себя, что устрицы открывались от зависти
кажется, что если я и вызывала зависть то только по ошибке,
от сильного не понимания
моя бабушка была Черной Королевой и я не думаю, что она любила меня
я же, обитая в придуманном мире, не замечала этого,
кутая ее кисеей рассказов и слухов, наполнявших чердак, я видела то, что хотела
- свободу за которую не надо было платить
у нее были розы, свой Дом, воспоминания, разбросанные по полу, как лепестки пожелтевших афиш,
она курила, играла на рояле и любила свою дочь, может быть кота...
не сына, не меня, ни эту свою жизнь, ни призраков
я думаю она была сумасшедшей**, просто в ее дом не успели прорасти деревья
она давно не была счастлива
конечно, она не была равнодушна к внукам, к посторонним,
ей нравилось ставить живые цветы в хрустальные вазы и иногда ходить к Морю
ах... как я любила ее
для меня это был за зеркальный мир с разно-белыми клеточками
и ручейками меняющими детские кораблики на сердечки облаков
Она была для меня ключами в Дом
ни дисциплины, ни внимания
а мне только и нужно было то, что бы меня не замечали
я даже не помню становилась ли я от этого взрослее,
просто мне нравилось спрыгивать с камина и уходить в сад*** в котором не было взрослых
мне нужно было научиться строить свою жизнь самой
и я радовалась этой бесконтрольности, которую я красила доверием и признанием сознательности
я думаю, что более всего ей нравилось то, что я не отвлекала,
я же ей восхищалась, плохо мыла полы и всегда могла занять себя сама
она считала меня холодной и равнодушной, я готова была умереть за нее
мы обе были не честны
она видела во мне власть проникать в людей, я жаждала понимания
мне нужны были те, кто примет не выворачивая на изнанку
я была хлопотным ребенком, непредсказуемым, но верным
моя любовь к ней, через нее к этому саду, была теми перильцами,
которые удержали меня бредущую через пропасть с крыльями вымазанными смолой
я думаю она была неимоверно сильна в молодости и очень несчастна,
раздавая себя по частям той, которая пила ее не смущаясь и напившись увлекла за собой в пустоту
я не любила ее дочь, только сына и знала, что при всей безусловности ее любви ко мне,
он не поймет, если я расскажу ему правду
потому что я сама не хотела этого понимать
любовь маминой мамы была для меня душной, я рвалась к свободе,
а она кормила и одевала меня, она дела то, что умела и не задумываясь бы отдала самое себя попроси я,
нет,
реши она, что мне это нужно
я враждовала с ней, смеялась над...
мне стыдно, до шумных кругов перед глазами стыдно за себя ту
как просто было обхитрить ее, как сложно было написать положенное письмо в месяц,
какой наивной она казалась мне, маленькому зверенышу, затравленному школой,
оставленной родителями разбираться с самой собой
я пишу эти слова в самолете, в паузе дорог, над миром,
среди посторонних людей, которые ни когда не увидят меня еще раз
пишу и все время отворачиваюсь к окну
не что бы свериться с картой или разглядеть облака
что бы не увидеть слез, словно небо высушит их
примет мое покаяние
...
она казалась строгой и от того я всегда выбирала другую,
ту, не мою Королеву, с шипами проросшими внутрь и мучимую демонами памяти
они не любили друг друга, но мало виделись для манифестов
моя бабушка была Белой королевой
она не умела вязать, но хорошо шила, производила впечатление деспотичной и любила сына,
не дочь, которая была слишком хорошей для переживаний
она любила меня, я доставляла столько проблем, что это невозможно было выкинуть из головы
я не поехала на ее похороны
я боюсь похорон
она запомнилась мне совсем старенькой, уже ослабшей, перепутавшей то, что было и жизнь,
слезами в прихожей и ни когда не работающей сантехникой,
она забывала имена, но помнила все дни рожденья
я была громче ветра в моей голове, спорила ради спора и рвалась совершать революции,
она просто меня любила
мне понадобилось изрядно пожить, что бы решиться это сказать
через много лет, уставшая от параллелей, я оправдала обеих их
решив продолжать странную партию на доске, покинутой Королевами
всегда есть какие то незаметные пешки, помнила я
со временем, вероятно, у меня будет новое море и голубцы
новые платья и невозможность ужиться с пластиковыми цветами
я выросла довольно, что бы позолоченная бумага уступила место седине
что бы признать не правоту или растерянность
от невозможности выбрать, кого я видела в них на самом деле
и кем они были не смотря на меня
__________________________________________________
* первый ребенок игрушка, первый внук - ребенок
** как дама в Больших надеждах Дикенса
*** см. Алиса в зазеркальее