Парижское метро...
...может быть единственно понятный мне способ передвижения)))
мужчина в красном пиджаке,
с шарфом и по бальзаковски изогнутой фигурой,
держит книгу с тон пиджака, отточенные мыски сапожек направленны на одиннадцать и три часа
продуманная небрежность и взгляд поверх страниц
все ли оценили?))
совершенно ночной мужчина (мне запретили произносить слово негр))
в вязаном кардигане и белоснежной шапочке с кистями на завязках,
пародия на белоснежку
поверх шапки очки в аля черепаховой оправе
самостийное чувство вкуса
на ногах конверсы, тут мы равны все
хрупкая китаянка сидит словно у нее берут кровь прямо сейчас
синее пальто, отчаянные замшевые туфли на серебряной танкетке,
в глазах застывшее стекло
мужчина в ковбойской шляпе, с козлиным обрывком бороды и...
как ни силюсь не могу вспомнить больше)
я стояла прямо перед ним всю дорогу на северный вокзал и думала
вот это кадр...
была в нем множественная несуразица, что то противоречащее всему,
но запомнилась только шляпа
на выходе из вагона стоял человек в пальто до края платформы,
практически до земли, из под него кованые ботинки, на лице очки без оправы
одиозно...
поймала себя на мысли, что я скупаю все фрукты Парижа,
как сумасшедшая тетушка в ожидании любимого племяша...
Ведьма просила воды и фруктов
зная ее, съест пол хурмы и заснет, но я не остановима))))
потом прийдется варить варенье из остатков
благо пектин я добыла
прошлый раз мы ходили столько, что я отказалась чувствовать ноги
фотографировали все, к Нике ходили...
сейчас ее нет, сколько еще мне встречать Ведьму на gare du nord неизвестно,
понятно зачем меня с утра понесло в кондитерский магазин
чудно, что сегодня за отмечанием окончания курса,
под луковый суп одна моя знакомая Лена говорила Лене другой,
что ногти мне нужно покрасить, бо Ведьма приезжает...
говорила так, словно они тоже знакомы
детская вера в то, что если про чудище рассказать,
оно и не так страшно будет, проросла моей попыткой рассказать,
что бы бОльше верили, вроде так сложней уходить
Ведьме же наплевать
она уже все решила, приехала от пытающих заботой глаз
обещает походы по кондитерским
словно гуляет по последней
обещала ей не мешать
слово диета написала на бумажке и выкинула в пропасть
плакать по ней в подушку не выйдет, неудобно как то, если спишь в одной кровати
как перекручена наша жизнь, искала одно, нашла два других,
оказалось, что нужно было третье
а в результате остается пектин и фрукты
Версаль -- печален, влажен, пустынен, гол
редкие туристы фотографируются с зачехленными статуями,
фонтаны молчат, птицы ходят,
маленькие электронные машинки бороздят дорожки,
голосами экскурсоводов, оживляя пейзаж
мы много ходим, фотографируем, говорим о не важном,
отрицаем в основном, она рассыпает колючки, я выбираю меню
в эту встречу мне была выдана мыльница с черно-белой пленкой
теперь я официально не_фотограф)
на пути обратно находиться блошиный развал, ненужные вещи,
фотографии, книги
как мне оставить книги там?
теперь у меня есть кулинарная книга 1950-го французского года
#невозможно_отказаться_самая_нужная вещь_на кухне
Люксембургский сад солнечен, открыт и полон чаек
все, что хотелось снять, снято давно и я просто растворяюсь тут,
в белом шуме человеческих слов, снов, статуй, столбов, некоторых снобов и полете чайки
мы теряемся, сходимся снова, расходимся и все равно в каждой из фаз прибываем вместе
она убивает себя у меня на глазах, я собираю крошки полученных ответов
тороплюсь, как стайка воробьев растаскивает, брошенный кем то, бублик
ни помню ничего
к этому моменту уже должна точно знать что она любила есть в детстве,
про бабушек, школу
мы много говорим про пленку
меня пытаются "обратить"
наверно обаять, обойти, развести, провести и зафиксировать носом к мысли о пленочном фотоаппарате
я гоню слово leica, она рассказывает про печать цвета с черно-белых исходников и замирает от запаха серебра
мне кажется, я куплю лейку цветам, возьму папин фед и буду это делать ради нее
накапливая не проявленные катушки, как кудри на парике судьи
ах, если бы их можно было распускать ночами, отдаляя рассвет
(закат, на самом деле, закат меняет строку, закрывает книгу,
но для меня беда в следующем дне, том, который рассветет без нее)
мы много смеемся, намного больше, чем в прошлый раз
ходим в зоопарк, она разговаривает с птицами, я с ней
часто поминаем физику, как синоним неизбежности,
о самой неизбежности стараемся не говорить
слово этой встречи гештальд -- не смогла понять,
что оно означает, решила, что какой то придуманную неизбежность
были на Пьер ла шез, для меня подобные кладбища скорее музей
обсудили кремацию,
какие цветы любил Мориссон и почему я принесла Модильяни кофе вместо денег
фотографировали
к цифровой фотографии нет ни какого пиетета от бесценности,
всегда есть искушение нажать на кнопку еще раз-другой и переплюнуть качество количеством
пленка представляется более живой
вечером, она сидела на моем диване,
словно в гнезде и что то сосредоточенно сообщала себе под нос))
я смотрела, как, меняют пленку
странное чувство, возврата
папа так делал, зарывшись руками в синюю куртку.
потом появилась цифра и он перестал снимать
уже перед поездом, среди разномастной суеты, мельканий,
чемоданов и объявлений, в белой, всклокоченной шубке
-- я к тебе, к ТЕБЕ приезжала, этот город я не люблю...
и совсем перед отъездом
обняла
столько лет знакомы... и вот.
не буду прощаться, промолчала я
не буду верить, что она перестала верить
я отпустила Ведьму домой
у нее нет дома, но она все равно должна уезжать
ночной город, наматывая на каблук, иду пешком, чередой улиц,
домами спящими, от одного горящего окна к другому
женщина говорит в телефон
- je n'ai que toi... Je n'ai que toi...*
какой маленький город
слова отражаются от камня, разливаются тенью по улице
- у меня есть только ты, - стучит сердце
у нее маленькие руки и всегда всклокоченные волосы
птичьи глаза и она не переносит французов, искусно вызывая ответные чувства
она здесь была для меня
потому, что я здесь
потому, что. ...*
в метро много черных людей, людей в черном, людей живущих внутри своих одежд,
внутри себя
пожилой мужчина сидит облокотившись на чемодан,
словно в старом кресле, вероятно в замке, палаццо, шато...
кажется его окружает слоновая кость и корешки книг
он не француз
через почти неделю, пару дней, на следующий, на самом деле
...
странная выставка фотографий, кажется,
фотограф под влиянием "человека дождя"
желание короновать себя собственными картинками на стенах растет
забавно, как самомнение меняет точку отсчета
я то всегда считала, что мой взгляд не интересен никому)
...
еще спустя неделю, две, полтора месяца на самом деле
я так и не начну фотографировать дождь
это попытка защититься,
когда нет ожиданий и разочарования от из неисполненности нет
_____________
* (фр.) у меня есть только ты... у меня есть только ты...
мужчина в красном пиджаке,
с шарфом и по бальзаковски изогнутой фигурой,
держит книгу с тон пиджака, отточенные мыски сапожек направленны на одиннадцать и три часа
продуманная небрежность и взгляд поверх страниц
все ли оценили?))
совершенно ночной мужчина (мне запретили произносить слово негр))
в вязаном кардигане и белоснежной шапочке с кистями на завязках,
пародия на белоснежку
поверх шапки очки в аля черепаховой оправе
самостийное чувство вкуса
на ногах конверсы, тут мы равны все
хрупкая китаянка сидит словно у нее берут кровь прямо сейчас
синее пальто, отчаянные замшевые туфли на серебряной танкетке,
в глазах застывшее стекло
мужчина в ковбойской шляпе, с козлиным обрывком бороды и...
как ни силюсь не могу вспомнить больше)
я стояла прямо перед ним всю дорогу на северный вокзал и думала
вот это кадр...
была в нем множественная несуразица, что то противоречащее всему,
но запомнилась только шляпа
на выходе из вагона стоял человек в пальто до края платформы,
практически до земли, из под него кованые ботинки, на лице очки без оправы
одиозно...
поймала себя на мысли, что я скупаю все фрукты Парижа,
как сумасшедшая тетушка в ожидании любимого племяша...
Ведьма просила воды и фруктов
зная ее, съест пол хурмы и заснет, но я не остановима))))
потом прийдется варить варенье из остатков
благо пектин я добыла
прошлый раз мы ходили столько, что я отказалась чувствовать ноги
фотографировали все, к Нике ходили...
сейчас ее нет, сколько еще мне встречать Ведьму на gare du nord неизвестно,
понятно зачем меня с утра понесло в кондитерский магазин
чудно, что сегодня за отмечанием окончания курса,
под луковый суп одна моя знакомая Лена говорила Лене другой,
что ногти мне нужно покрасить, бо Ведьма приезжает...
говорила так, словно они тоже знакомы
детская вера в то, что если про чудище рассказать,
оно и не так страшно будет, проросла моей попыткой рассказать,
что бы бОльше верили, вроде так сложней уходить
Ведьме же наплевать
она уже все решила, приехала от пытающих заботой глаз
обещает походы по кондитерским
словно гуляет по последней
обещала ей не мешать
слово диета написала на бумажке и выкинула в пропасть
плакать по ней в подушку не выйдет, неудобно как то, если спишь в одной кровати
как перекручена наша жизнь, искала одно, нашла два других,
оказалось, что нужно было третье
а в результате остается пектин и фрукты
Версаль -- печален, влажен, пустынен, гол
редкие туристы фотографируются с зачехленными статуями,
фонтаны молчат, птицы ходят,
маленькие электронные машинки бороздят дорожки,
голосами экскурсоводов, оживляя пейзаж
мы много ходим, фотографируем, говорим о не важном,
отрицаем в основном, она рассыпает колючки, я выбираю меню
в эту встречу мне была выдана мыльница с черно-белой пленкой
теперь я официально не_фотограф)
на пути обратно находиться блошиный развал, ненужные вещи,
фотографии, книги
как мне оставить книги там?
теперь у меня есть кулинарная книга 1950-го французского года
#невозможно_отказаться_самая_нужная вещь_на кухне
Люксембургский сад солнечен, открыт и полон чаек
все, что хотелось снять, снято давно и я просто растворяюсь тут,
в белом шуме человеческих слов, снов, статуй, столбов, некоторых снобов и полете чайки
мы теряемся, сходимся снова, расходимся и все равно в каждой из фаз прибываем вместе
она убивает себя у меня на глазах, я собираю крошки полученных ответов
тороплюсь, как стайка воробьев растаскивает, брошенный кем то, бублик
ни помню ничего
к этому моменту уже должна точно знать что она любила есть в детстве,
про бабушек, школу
мы много говорим про пленку
меня пытаются "обратить"
наверно обаять, обойти, развести, провести и зафиксировать носом к мысли о пленочном фотоаппарате
я гоню слово leica, она рассказывает про печать цвета с черно-белых исходников и замирает от запаха серебра
мне кажется, я куплю лейку цветам, возьму папин фед и буду это делать ради нее
накапливая не проявленные катушки, как кудри на парике судьи
ах, если бы их можно было распускать ночами, отдаляя рассвет
(закат, на самом деле, закат меняет строку, закрывает книгу,
но для меня беда в следующем дне, том, который рассветет без нее)
мы много смеемся, намного больше, чем в прошлый раз
ходим в зоопарк, она разговаривает с птицами, я с ней
часто поминаем физику, как синоним неизбежности,
о самой неизбежности стараемся не говорить
слово этой встречи гештальд -- не смогла понять,
что оно означает, решила, что какой то придуманную неизбежность
были на Пьер ла шез, для меня подобные кладбища скорее музей
обсудили кремацию,
какие цветы любил Мориссон и почему я принесла Модильяни кофе вместо денег
фотографировали
к цифровой фотографии нет ни какого пиетета от бесценности,
всегда есть искушение нажать на кнопку еще раз-другой и переплюнуть качество количеством
пленка представляется более живой
вечером, она сидела на моем диване,
словно в гнезде и что то сосредоточенно сообщала себе под нос))
я смотрела, как, меняют пленку
странное чувство, возврата
папа так делал, зарывшись руками в синюю куртку.
потом появилась цифра и он перестал снимать
уже перед поездом, среди разномастной суеты, мельканий,
чемоданов и объявлений, в белой, всклокоченной шубке
-- я к тебе, к ТЕБЕ приезжала, этот город я не люблю...
и совсем перед отъездом
обняла
столько лет знакомы... и вот.
не буду прощаться, промолчала я
не буду верить, что она перестала верить
я отпустила Ведьму домой
у нее нет дома, но она все равно должна уезжать
ночной город, наматывая на каблук, иду пешком, чередой улиц,
домами спящими, от одного горящего окна к другому
женщина говорит в телефон
- je n'ai que toi... Je n'ai que toi...*
какой маленький город
слова отражаются от камня, разливаются тенью по улице
- у меня есть только ты, - стучит сердце
у нее маленькие руки и всегда всклокоченные волосы
птичьи глаза и она не переносит французов, искусно вызывая ответные чувства
она здесь была для меня
потому, что я здесь
потому, что. ...*
в метро много черных людей, людей в черном, людей живущих внутри своих одежд,
внутри себя
пожилой мужчина сидит облокотившись на чемодан,
словно в старом кресле, вероятно в замке, палаццо, шато...
кажется его окружает слоновая кость и корешки книг
он не француз
через почти неделю, пару дней, на следующий, на самом деле
...
странная выставка фотографий, кажется,
фотограф под влиянием "человека дождя"
желание короновать себя собственными картинками на стенах растет
забавно, как самомнение меняет точку отсчета
я то всегда считала, что мой взгляд не интересен никому)
...
еще спустя неделю, две, полтора месяца на самом деле
я так и не начну фотографировать дождь
это попытка защититься,
когда нет ожиданий и разочарования от из неисполненности нет
_____________
* (фр.) у меня есть только ты... у меня есть только ты...