(no subject)
В один из таких дней я опять была на волоске от гибели.
Мы с напарницей, ещё более худенькой и слабой чем я, были настолько «опытными» лесорубами, что спиленные нами три сосны зависли друг на дружке, сцепившись кронами. Оставлять их в таком положении было опасно: при любом ветерке они могли свалиться и убить кого-нибудь. И мы решили свалить на этот завал четвёртую - огромную сушину. Опыт удался. Все четыре сосны полетели в разные стороны, и одна из них - прямо на нас. По глубокому снегу обоим было не убежать. Я успела толкнуть напарницу за дерево, а сама упала лицом в снег, зажмурилась и стала ждать смерти. Раздался гул, треск. Как сквозь вату до меня донёсся отчаянный крик. Я подняла голову.
Из-за дерева выглядывало искаженное ужасом лицо напарницы. Откуда-то со стороны бежал к нам бригадир. А рядышком со мной, «локоть к локтю», мирно лежала поверженная сосна. Её крона оказалась на полтора метра выше моей головы.
Всё это показалось мне таким чудом. Что я села прямо в снег и расхохоталась под аккомпанимент бригадировой ругани и всхлипывания напарницы.
В том смехе не было радости. По опыту я знала, что судьба, отодвигая смерть, готовила мне множество других бед и страданий, от которых мгновенная смерть была бы только милосердным избавлением.
А вечером поднялась температура. Сумашедший надзиратель повёл меня в амбулаторию. К счастью, врача там не оказалось, а был лекпом, славный молодой парнишка. Смерив температуру, он дал мне освобождение от работы и от карцера. Когда надзиратель удалился, он сказал:
- Вам нужно выбираться из этого шалмана. Здесь вас могут со света сжить. Сейчас составляются списки на этап в сибирские лагеря. Я могу сунуть вас в эти списки после того как их просмотрит воспитатель и врач. А уж потом, когда списки утвердят в управлении, они вам уже ничего не смогут сделать.
Я поблагодарила его и согласилась.
Накануне отъезда из этого лагеря я чуть было сама себе не нагадила. И снова вывезло какое-то непостижимое счастье.
После, мягко выражаясь, размолвки с воспитателем, ко мне стала придираться бандица - четвёртая из « квартета». Дальше или ближе бани мы с ней встречаться не могли. Она жила в прачечной. Там же уcтраивалj свои попойки «трио» (надзиратель не пил). Пока она не лезла ко мне своими лапами, я претворялась глухонемой. Но накануне отъезда, когда нас повели мыться в баню, она пустила в ход лапы, пытаясь вырвать у меня из рук майку, которую я простирывала (все стирали).
И тут из меня полезло всё, что накопилось за долгое время.
Я вдруг почувствовала в себе силу овчарки, короче говоря - озверела. Швырнув ей в лицо майку, я с собачьим рыком вцепилась ей в волосы, подтащила к печи, опоясанной железными рельсами, и стала колотить головой о железо.
Со всех сторон сбежались женщины, выскочили из прачечной подчинённые ей прачки и...странно! Никто не стал отнимать её у меня. Только налюбовавшись вволю её посиневшим лицом, прачки стали ласково уговаривать меня:
- Брось, девочка! Из-за этой падлы ты только лишний срок заработаешь!
Нет, не страх перед новым сроком, а ласковый голос заставили меня прекратить избиение. Держась руками за голову, заведующая поднялась и, шатаясь, вышла из бани.
А ещё более странно, что она никому не пожаловалась. Иначе меня могли бы задержать за покушение на убийство.
Преступный мир уважает силу.