Гомеровские этюды: Идоменей
В предлагаемом этюде я попытаюсь показать, как версии мифов, зафиксированные в более поздних источниках, нежели гомеровские тексты, всё же внешне парадоксальным образом с ними взаимодействуют, что позволяет предположить учитывание уже в гомеровском эпосе этих традиций.
Источники в основном указаны в статье Википедии (http://ru.wikipedia.org/wiki/Идоменей), поэтому я их повторять не буду. Замечу, что мысль развить эту тему совершенно независима от недавней постановки оперы Моцарта в Мариинском театре (см. http://ivlae.livejournal.com/32042.html ).
Итак, имя Идоменея упоминается в пяти местах «Одиссеи»: один раз в рассказе Нестора (III 191-192), трижды в вымышленных рассказах Одиссея (XIII 259-271, XIV 237-239, XIX 181-202), и один раз у Евмея, передающего рассказ некоего этольского бродяги (XIV 382). Одиссей, скитавшийся вдали от греческой ойкумены, никак не мог знать, что за истекшие десять лет случилось с Идоменеем, благополучно ли он вернулся домой. Но это не останавливает ни его, ни автора.
Особенно любопытен первый рассказ (надо заметить, что он наименее правдоподобен - хотя Афина и хвалит Одиссея за выдумки - но здесь Одиссей не придумывает даже псевдонима, и не даёт хронологических указаний - можно подумать, что события произошли сразу после Троянской войны, а не через 10 лет). Одиссей рассказывает (XIII 259-286), что он - критянин, вынужденный покинуть родину из-за убийства Орсилоха, сына Идоменея, произведенного ночью из засады. Этот Орсилох «в обширном Крите мужей предприимчивых всех побеждал быстротою ног…». Отметим, что эта деталь совершенно неважна для рассказа: быстроногость Орсилоха не спасла его от ночной засады, устроенной Одиссеем и его неназванным товарищем.
Однако в другом рассказе, изложенном Сервием спустя тысячу лет, всё иначе: убийцей сына выступает сам Идоменей, который во время бури поклялся Посейдону, если спасется, принести в жертву первое, что встретит. И здесь уже разумно предположить, что именно «самый быстроногий» из всех критян Орсилох естественным образом первым прибежал на берег встречать своего возвращающегося отца и тем самым стал жертвой. Таким образом, рискнем описать ситуацию так: автор через вымышленный (и тем самым недостоверный) рассказ Одиссея заменил имя известного ему из другого источника убийцы на «ненастоящего» Никого. Деталь, являющаяся причиной в одном рассказе, в другом предстает просто отвлеченной иллюстрирующей характеристикой.
Конечно, текстоцентрический подход допускает и обратную трактовку: некий автор, опираясь на гомеровские строки, сочинил данный рассказ по фольклорному мотиву (ср. Иеффай и его дочь), включив туда и «быстроногость». Однако это представляется мне существенно менее вероятным.
Заметим, что особая связь Идоменея с Посейдоном хорошо известна «Илиаде» - в XIII песне именно этот бог вдохновляет Идоменея на его «аристию». Кроме того, имя Орсилоха и его характеристика вызывают определенные солярные ассоциации, но я пока воздержусь от разработки этого мотива.
Далее, в XIV песне рассказчик упоминает «народ», который повлиял на решение его и Идоменея отправиться к Илиону. Такая роль народа не слишком типична для гомеровских поэм. Отмечу, что толкование этого места спорно, прежде всего из-за неоднозначности слов δήμου φῆμις (XIV 239), что может означать и «народную молву», и решение народного собрания (у Жуковского говорится о «власти народа», у Вересаева более мягко «пересуды и толки в народе», что поддерживает и Ярхо). Два английских перевода, которые я посмотрел, таковы (один из них Батлера, а другой - на проекте Perseus): «the people required me and Idomeneus to lead their ships to Troy, and there was no way out of it, for they insisted on our doing so»; «they bade me and glorious Idomeneus to lead the ships to Ilios, nor was there any way to refuse, for the voice of the people pressed hard upon us». Как бы ни понимать это место, роль народа здесь велика. А теперь вспомним, что на роль народа (« civibus pulsus») в изгнании Идоменея после чумы указывает и Сервий.
Теперь рассмотрим третью версию истории Идоменея, впервые зафиксированную у Ликофрона (хотя, возможно, известную уже Софоклу или даже Асию). Согласно ей, приемный сын Идоменея Левк («вскормленный змей», как его называет Ликофрон) под влиянием Навплия соблазнил Меду (сестру и противоположность Пенелопы), а затем убил Меду и её детей Ификла, Лика и Клиситеру, после чего, став тираном, отделил 10 городов и изгнал Идоменея. Конечно, применение слова «тиран» для мифических времен указывает на не самую раннюю датировку, и текстоцентрический подход опять предлагает объяснение - дескать, вся эта история была сочинена, чтобы объяснить, куда делись «недостающие» десять городов (ведь Гомер в «Илиаде» называет Крит стоградным, а в «Одиссее» - девяностоградным).
Тем не менее уже в «Одиссее» мы видим несколько намёков на эту версию (хотя эти параллели, надо заметить, более тривиальны, чем вышеизложенные):
(1) Если в «Илиаде» Идоменей - единый правитель всего Крита, Мерион - его верный соратник, и никаких упоминаний отдельных правителей в поэме нет, то в «Одиссее» рассказчик отказался служить Идоменею и «в Трое … своими людьми предводил» и самостоятельно распоряжался добычей, что и вызвало конфликт с Орсилохом. Это уже можно понять как некий «след» в сознании автора попытки Левка отделиться со своими 10 городами.
(2) В рассказе из XIX песни Одиссей утверждает, что Эфон, которым он притворяется - брат Идоменея, которого тот оставил «вместо себя» во дворце управлять. В альтернативной же реальности «стражем царства» (Ликофрон) был назначен Левк (видимо, потому, что в этой реальности у Идоменея не было младшего брата).
Разумеется, вторая и третья версии тоже находятся в определенных структурных соответствиях. Общего у них то, что (1) Идоменей оказывается изгнан, (2) Идоменей лишается либо единственного сына, либо всех детей. Отличие же в том, что вторая версия выглядит более архаично (хотя зафиксирована позднее), и то и другое выглядит как роковой результат действий (буря → → клятва → встреча сына → жертвоприношение → чума → изгнание), а третья более психологична, полностью снимает вину с Идоменея, и связи не столь строги и необходимы (соблазнение Навплием → измена Меды → убийство детей Идоменея → тирания Левка → изгнание Идоменея).
Конечно, я не собираюсь доказывать, что «гомеровская версия» обязательно самая поздняя (так, у Диодора зафиксировано представление, что Идоменей умер в Кноссе, где и был похоронен вместе с Мерионом, а у Вергилия он уже оказывается связанным с городом Ликтом). Однако вполне вероятно, что автор «Одиссеи» не занимался произвольными выдумками за своего героя, а обрабатывал и отбирал уже наличный материал.
Источники в основном указаны в статье Википедии (http://ru.wikipedia.org/wiki/Идоменей), поэтому я их повторять не буду. Замечу, что мысль развить эту тему совершенно независима от недавней постановки оперы Моцарта в Мариинском театре (см. http://ivlae.livejournal.com/32042.html ).
Итак, имя Идоменея упоминается в пяти местах «Одиссеи»: один раз в рассказе Нестора (III 191-192), трижды в вымышленных рассказах Одиссея (XIII 259-271, XIV 237-239, XIX 181-202), и один раз у Евмея, передающего рассказ некоего этольского бродяги (XIV 382). Одиссей, скитавшийся вдали от греческой ойкумены, никак не мог знать, что за истекшие десять лет случилось с Идоменеем, благополучно ли он вернулся домой. Но это не останавливает ни его, ни автора.
Особенно любопытен первый рассказ (надо заметить, что он наименее правдоподобен - хотя Афина и хвалит Одиссея за выдумки - но здесь Одиссей не придумывает даже псевдонима, и не даёт хронологических указаний - можно подумать, что события произошли сразу после Троянской войны, а не через 10 лет). Одиссей рассказывает (XIII 259-286), что он - критянин, вынужденный покинуть родину из-за убийства Орсилоха, сына Идоменея, произведенного ночью из засады. Этот Орсилох «в обширном Крите мужей предприимчивых всех побеждал быстротою ног…». Отметим, что эта деталь совершенно неважна для рассказа: быстроногость Орсилоха не спасла его от ночной засады, устроенной Одиссеем и его неназванным товарищем.
Однако в другом рассказе, изложенном Сервием спустя тысячу лет, всё иначе: убийцей сына выступает сам Идоменей, который во время бури поклялся Посейдону, если спасется, принести в жертву первое, что встретит. И здесь уже разумно предположить, что именно «самый быстроногий» из всех критян Орсилох естественным образом первым прибежал на берег встречать своего возвращающегося отца и тем самым стал жертвой. Таким образом, рискнем описать ситуацию так: автор через вымышленный (и тем самым недостоверный) рассказ Одиссея заменил имя известного ему из другого источника убийцы на «ненастоящего» Никого. Деталь, являющаяся причиной в одном рассказе, в другом предстает просто отвлеченной иллюстрирующей характеристикой.
Конечно, текстоцентрический подход допускает и обратную трактовку: некий автор, опираясь на гомеровские строки, сочинил данный рассказ по фольклорному мотиву (ср. Иеффай и его дочь), включив туда и «быстроногость». Однако это представляется мне существенно менее вероятным.
Заметим, что особая связь Идоменея с Посейдоном хорошо известна «Илиаде» - в XIII песне именно этот бог вдохновляет Идоменея на его «аристию». Кроме того, имя Орсилоха и его характеристика вызывают определенные солярные ассоциации, но я пока воздержусь от разработки этого мотива.
Далее, в XIV песне рассказчик упоминает «народ», который повлиял на решение его и Идоменея отправиться к Илиону. Такая роль народа не слишком типична для гомеровских поэм. Отмечу, что толкование этого места спорно, прежде всего из-за неоднозначности слов δήμου φῆμις (XIV 239), что может означать и «народную молву», и решение народного собрания (у Жуковского говорится о «власти народа», у Вересаева более мягко «пересуды и толки в народе», что поддерживает и Ярхо). Два английских перевода, которые я посмотрел, таковы (один из них Батлера, а другой - на проекте Perseus): «the people required me and Idomeneus to lead their ships to Troy, and there was no way out of it, for they insisted on our doing so»; «they bade me and glorious Idomeneus to lead the ships to Ilios, nor was there any way to refuse, for the voice of the people pressed hard upon us». Как бы ни понимать это место, роль народа здесь велика. А теперь вспомним, что на роль народа (« civibus pulsus») в изгнании Идоменея после чумы указывает и Сервий.
Теперь рассмотрим третью версию истории Идоменея, впервые зафиксированную у Ликофрона (хотя, возможно, известную уже Софоклу или даже Асию). Согласно ей, приемный сын Идоменея Левк («вскормленный змей», как его называет Ликофрон) под влиянием Навплия соблазнил Меду (сестру и противоположность Пенелопы), а затем убил Меду и её детей Ификла, Лика и Клиситеру, после чего, став тираном, отделил 10 городов и изгнал Идоменея. Конечно, применение слова «тиран» для мифических времен указывает на не самую раннюю датировку, и текстоцентрический подход опять предлагает объяснение - дескать, вся эта история была сочинена, чтобы объяснить, куда делись «недостающие» десять городов (ведь Гомер в «Илиаде» называет Крит стоградным, а в «Одиссее» - девяностоградным).
Тем не менее уже в «Одиссее» мы видим несколько намёков на эту версию (хотя эти параллели, надо заметить, более тривиальны, чем вышеизложенные):
(1) Если в «Илиаде» Идоменей - единый правитель всего Крита, Мерион - его верный соратник, и никаких упоминаний отдельных правителей в поэме нет, то в «Одиссее» рассказчик отказался служить Идоменею и «в Трое … своими людьми предводил» и самостоятельно распоряжался добычей, что и вызвало конфликт с Орсилохом. Это уже можно понять как некий «след» в сознании автора попытки Левка отделиться со своими 10 городами.
(2) В рассказе из XIX песни Одиссей утверждает, что Эфон, которым он притворяется - брат Идоменея, которого тот оставил «вместо себя» во дворце управлять. В альтернативной же реальности «стражем царства» (Ликофрон) был назначен Левк (видимо, потому, что в этой реальности у Идоменея не было младшего брата).
Разумеется, вторая и третья версии тоже находятся в определенных структурных соответствиях. Общего у них то, что (1) Идоменей оказывается изгнан, (2) Идоменей лишается либо единственного сына, либо всех детей. Отличие же в том, что вторая версия выглядит более архаично (хотя зафиксирована позднее), и то и другое выглядит как роковой результат действий (буря → → клятва → встреча сына → жертвоприношение → чума → изгнание), а третья более психологична, полностью снимает вину с Идоменея, и связи не столь строги и необходимы (соблазнение Навплием → измена Меды → убийство детей Идоменея → тирания Левка → изгнание Идоменея).
Конечно, я не собираюсь доказывать, что «гомеровская версия» обязательно самая поздняя (так, у Диодора зафиксировано представление, что Идоменей умер в Кноссе, где и был похоронен вместе с Мерионом, а у Вергилия он уже оказывается связанным с городом Ликтом). Однако вполне вероятно, что автор «Одиссеи» не занимался произвольными выдумками за своего героя, а обрабатывал и отбирал уже наличный материал.