ПЯТНАШКА
никто мои тексты не коментит... ТОГДА Я БУДУ ДАЛЬШЕ ВЫКЛАДЫВАТЬ... :-)
* * *
Сегодня вечером меня пригласили в гости. Впервые в жизни.
Дело в том, что я - Пятнашка. Пятнашек никто к себе не приглашает. Их даже на улице обходят подальше. Это если вы не знаете.
Просто недавно я очень помог одному человеку. Нормальному. Помог там, где никто другой не стал бы. Что это был за случай, я не хочу говорить. Но, в общем, так вышло, и он теперь, в благодарность за это, решил пригласить меня в свой дом, как равного. И еще он сказал, что кроме меня будут другие гости. Я было понадеялся, что тоже Пятнашки, и спросил его об этом по телефону. Но он сказал, что нет, это будут обычные люди, но я не должен стесняться и обязательно должен прийти...
Он меня нарочно позвал на общую вечеринку, где будут его друзья. Потому что я теперь тоже его друг, после того, как помог ему там, где никто другой наверняка не помог бы. Именно поэтому он хочет, чтобы я к нему пришел на общую вечеринку, а не один. Он хочет им всем показать, что не считает меня хуже их. И ты тоже не должен считать себя хуже, сказал он мне по телефону. Потому что ты даже лучше их всех. Они все чистенькие, они ради меня никогда не пошли бы на то, на что пошел ты ради совершенно незнакомого человека.
Я поблагодарил и повесил трубку. На душе стало паршиво. Именно сейчас, когда они признали меня за равного, на душе было хуже некуда. Хоть волком вой.
Когда они меня оскорбляли своим вежливым презрением, когда сторонились меня на тротуаре, когда при одном моем приближении пустела секция в супермаркете, тогда почему-то паршиво не было.
Я представил себе, как вхожу я в гостиную, вот так, как есть - майка линялая, джинсы год не стираны, с "хвостом" до лопаток, а там все мужчины в костюмах и при галстуках. И дамы декольте.
Вы не подумайте, я тоже себе могу костюм купить, если очень постараюсь, а отмыться и подавно. Правда, на это уйдет еще больше усилий, я уже не помню, когда в последний раз мылся как следует. Но дело того не стоит. Сейчас объясню, почему.
Даже если бы я мылся каждое утро и каждый вечер с головы до ног, сделал себе самую фасонную стрижку и купил самый стильный костюм в дорогом магазине, даже если бы мои ботинки, воротнички и ногти сияли первозданной чистотой, всё расно все, все, все с первого взгляда определяли бы, что я - Пятнашка.
Вот почему я хожу так, как хожу - в джинсах, майке и с хвостом.
И вот, значит, вхожу я, повергаю их всех в легкое замешательство, все стараются делать вид, что ничего особенного не происходит. Но тут все-таки найдется один дурак. который подойдет и спросит : а вы, случайно, не...?
Все начнут его подталкивать, чтоб заткнулся, но он скажет, что ничего в этом такого не видит, что он всегда был лоялен к Пятнашкам и сам когда-то знал одного - очень даже неплохого парня. И начнет рассказывать эту историю.
А какая-нибудь дамочка-общественница, посвятившая жизнь проблемам адаптации Пятнашек в нормальное общество, вытащит блокнот и карандаш и присосется ко мне, чтобы дал интервью для их журнала "Равенство", или станет совать анкеты, в которых я не глядя скажу, что написано: "Как вы себя чувствуете, пользуясь городским транспортом? Хотели бы переселиться в обычный район города? Испытываете ли трудности в общении с лицами противоположного пола, не принадлежащими к вашей группе? Примечание : если вы гей или лесбиянка, какие трудности с лицами вашего пола?" Это у них такая универсальная анкета, и для Пятнашек, и для секс-меньшинств, и для инвалидов с детства. Для всех, кого надо поднимать до нормального человеческого уровня.
А потом, если мне удастся от нее отбрыкаться, я забьюсь куда-нибудь в угол и начну налегать на спиртное, а хозяин демонстративно сядет рядом, чтобы показать им всем, что не позволит меня обижать, и начнет занимать меня всякими историями, а я буду пить, пить и пьянеть понемногу.
А гости тем временем расслабятся, неловкость как рукой снимет, и начнут обсуждать последние сводки с фронта Пятнашек, и кто-то вспомнит, как недавно показывали по тиви предвыборную кампанию и как один сенатор самолично, на глазах изумленной общественности, подал руку Пятнашке. "Даже охранники его кривились. И иностранные журналисты слегка обалдели. Зато большинство на выборах он теперь себе обеспечил".
А еще кто-то вспомнит, что позавчера передавали в новостях о смерти Питера Сигала, и все зашумят уже в полный голос, не стесняясь присутствия пьяного Пятнашки, что Сигал-то уж был наверняка из этой компании, это всем известно, и очень комплексовал оттого, что он - Пятнашка, потому у него все песни получались такие грустные, что и обеспечивало ему всенародную славу и гроздья поклонниц после каждого концерта. И что разбился он на машине нарочно, это было самоубийство, оттого что он никак не мог примириться со своим комплексом и страдал от него ужасно.
А я этого Сигала по ящику смотрел много раз и дважды у него на концерте был, где он чуть ли не на сцене полез какой-то девчонке под юбку. А выпивкой от него разило так, что в зале было слышно. Нормальный, в общем, представитель творческой богемы. У этих же чистеньких как - никогда не простят человеку, если он Пятнашка или там голубой и не проклинает себя за это, а живет себе, и всё. И уж тем более он не имеет права быть пьяной развратной скотиной, какой быть каждый из них почему-то право имеет. А этот Сигал мне, в общем, понравился. Ничего парень. Я ему даже позавидовал, что ему наплевать на то, кто он такой. И на машине, думаю, он просто по пьянке разбился. С девками.
А потом обязательно найдется какой-нибудь яйцеголовый и начнет доказывать, что все мы, они то есть, так же не свободны по отношению к Пятнашкам, как и наоборот. И что он не может сейчас вот просто так подойти ко мне и спросить какой-нибудь пустяк, например, не слышал ли я, кто выиграл в последнем матче по бейсболу. Потому что все сразу поймут, что подошел он не просто так, а с целью продемонстрировать свою лояльность, точно как тот сенатор.
"А если я действительно хочу у него что-нибудь спросить? Сигарету стрельнуть? Спросить, где здесь туалет, потому что хозяйку спрашивать неудобно, а хозяин вышел? Тогда как? И кто же из нас двоих. я вас спрашиваю, больше несвободен?"
А еще он добавит, что Пятнашка - понятие относительное и что каждый на этом свете хоть раз в жизни оказывается в шкуре Пятнашки, и при этих словах хозяин дома неловко отведет глаза. И что единственный выход - разрешить им, не по закону, а в глубине души, разрешить селиться где хотят, на одной площадке с нами, в кафе сидеть за соседним столиком, открыто целоваться на улице с нашими женщинами, раз другим это можно.
И не успею я переварить своими пьяными мозгами то, что он сказал, как вылезет снова та мымра-общественница, тоже порядком поддатая, и начнет визжать: вы не знаете, кого беретесь защищать, побывали бы в их кварталах, а я там двадцать лет работаю.
Ну и что же, спросил бы яйцеголовый. А то, обрадовалась бы общественница, что это настоящая секта, там чужому человеку по улице пройти нельзя, мальчишки камнями закидают. И сами они нас презирают еще сильнее, чем мы их, они нас называют "нечистыми", а себя "избранными". И смешанные браки преследуют, выгоняют таких из общины, и скитаются они, горемыки, одни против целого света...
И самое отвратительное, что всё это будет чистая правда, уж мне ли не знать. Да я им и не такого нарассказать могу, так что с этой дуры, которая вообразила себя великим пятнашковедом, мигом бы хмель слетел. Но какое, спрашивается, их собачье дело? Как будто сами они все сплошные ангелы, со святым Петром во главе...
И тут бы я вскочил, уже шатаясь, и высказал бы им всё, что за этот вечер накипело, и хозяину бы добавил, что раскусил я его в два счета, зачем он меня сюда позвал. А потом бы сгреб что-нибудь потяжелее со столика, хрястнул бы об пол и ушел. Снова оставив их всех в полном обалдении.
Вот почему я сейчас встаю с дивана, подхожу к телефону, набираю номер и говорю:
- Простите, но я не смогу прийти. Я слишком скверно себя чувствую.
1996 г.
* * *
Сегодня вечером меня пригласили в гости. Впервые в жизни.
Дело в том, что я - Пятнашка. Пятнашек никто к себе не приглашает. Их даже на улице обходят подальше. Это если вы не знаете.
Просто недавно я очень помог одному человеку. Нормальному. Помог там, где никто другой не стал бы. Что это был за случай, я не хочу говорить. Но, в общем, так вышло, и он теперь, в благодарность за это, решил пригласить меня в свой дом, как равного. И еще он сказал, что кроме меня будут другие гости. Я было понадеялся, что тоже Пятнашки, и спросил его об этом по телефону. Но он сказал, что нет, это будут обычные люди, но я не должен стесняться и обязательно должен прийти...
Он меня нарочно позвал на общую вечеринку, где будут его друзья. Потому что я теперь тоже его друг, после того, как помог ему там, где никто другой наверняка не помог бы. Именно поэтому он хочет, чтобы я к нему пришел на общую вечеринку, а не один. Он хочет им всем показать, что не считает меня хуже их. И ты тоже не должен считать себя хуже, сказал он мне по телефону. Потому что ты даже лучше их всех. Они все чистенькие, они ради меня никогда не пошли бы на то, на что пошел ты ради совершенно незнакомого человека.
Я поблагодарил и повесил трубку. На душе стало паршиво. Именно сейчас, когда они признали меня за равного, на душе было хуже некуда. Хоть волком вой.
Когда они меня оскорбляли своим вежливым презрением, когда сторонились меня на тротуаре, когда при одном моем приближении пустела секция в супермаркете, тогда почему-то паршиво не было.
Я представил себе, как вхожу я в гостиную, вот так, как есть - майка линялая, джинсы год не стираны, с "хвостом" до лопаток, а там все мужчины в костюмах и при галстуках. И дамы декольте.
Вы не подумайте, я тоже себе могу костюм купить, если очень постараюсь, а отмыться и подавно. Правда, на это уйдет еще больше усилий, я уже не помню, когда в последний раз мылся как следует. Но дело того не стоит. Сейчас объясню, почему.
Даже если бы я мылся каждое утро и каждый вечер с головы до ног, сделал себе самую фасонную стрижку и купил самый стильный костюм в дорогом магазине, даже если бы мои ботинки, воротнички и ногти сияли первозданной чистотой, всё расно все, все, все с первого взгляда определяли бы, что я - Пятнашка.
Вот почему я хожу так, как хожу - в джинсах, майке и с хвостом.
И вот, значит, вхожу я, повергаю их всех в легкое замешательство, все стараются делать вид, что ничего особенного не происходит. Но тут все-таки найдется один дурак. который подойдет и спросит : а вы, случайно, не...?
Все начнут его подталкивать, чтоб заткнулся, но он скажет, что ничего в этом такого не видит, что он всегда был лоялен к Пятнашкам и сам когда-то знал одного - очень даже неплохого парня. И начнет рассказывать эту историю.
А какая-нибудь дамочка-общественница, посвятившая жизнь проблемам адаптации Пятнашек в нормальное общество, вытащит блокнот и карандаш и присосется ко мне, чтобы дал интервью для их журнала "Равенство", или станет совать анкеты, в которых я не глядя скажу, что написано: "Как вы себя чувствуете, пользуясь городским транспортом? Хотели бы переселиться в обычный район города? Испытываете ли трудности в общении с лицами противоположного пола, не принадлежащими к вашей группе? Примечание : если вы гей или лесбиянка, какие трудности с лицами вашего пола?" Это у них такая универсальная анкета, и для Пятнашек, и для секс-меньшинств, и для инвалидов с детства. Для всех, кого надо поднимать до нормального человеческого уровня.
А потом, если мне удастся от нее отбрыкаться, я забьюсь куда-нибудь в угол и начну налегать на спиртное, а хозяин демонстративно сядет рядом, чтобы показать им всем, что не позволит меня обижать, и начнет занимать меня всякими историями, а я буду пить, пить и пьянеть понемногу.
А гости тем временем расслабятся, неловкость как рукой снимет, и начнут обсуждать последние сводки с фронта Пятнашек, и кто-то вспомнит, как недавно показывали по тиви предвыборную кампанию и как один сенатор самолично, на глазах изумленной общественности, подал руку Пятнашке. "Даже охранники его кривились. И иностранные журналисты слегка обалдели. Зато большинство на выборах он теперь себе обеспечил".
А еще кто-то вспомнит, что позавчера передавали в новостях о смерти Питера Сигала, и все зашумят уже в полный голос, не стесняясь присутствия пьяного Пятнашки, что Сигал-то уж был наверняка из этой компании, это всем известно, и очень комплексовал оттого, что он - Пятнашка, потому у него все песни получались такие грустные, что и обеспечивало ему всенародную славу и гроздья поклонниц после каждого концерта. И что разбился он на машине нарочно, это было самоубийство, оттого что он никак не мог примириться со своим комплексом и страдал от него ужасно.
А я этого Сигала по ящику смотрел много раз и дважды у него на концерте был, где он чуть ли не на сцене полез какой-то девчонке под юбку. А выпивкой от него разило так, что в зале было слышно. Нормальный, в общем, представитель творческой богемы. У этих же чистеньких как - никогда не простят человеку, если он Пятнашка или там голубой и не проклинает себя за это, а живет себе, и всё. И уж тем более он не имеет права быть пьяной развратной скотиной, какой быть каждый из них почему-то право имеет. А этот Сигал мне, в общем, понравился. Ничего парень. Я ему даже позавидовал, что ему наплевать на то, кто он такой. И на машине, думаю, он просто по пьянке разбился. С девками.
А потом обязательно найдется какой-нибудь яйцеголовый и начнет доказывать, что все мы, они то есть, так же не свободны по отношению к Пятнашкам, как и наоборот. И что он не может сейчас вот просто так подойти ко мне и спросить какой-нибудь пустяк, например, не слышал ли я, кто выиграл в последнем матче по бейсболу. Потому что все сразу поймут, что подошел он не просто так, а с целью продемонстрировать свою лояльность, точно как тот сенатор.
"А если я действительно хочу у него что-нибудь спросить? Сигарету стрельнуть? Спросить, где здесь туалет, потому что хозяйку спрашивать неудобно, а хозяин вышел? Тогда как? И кто же из нас двоих. я вас спрашиваю, больше несвободен?"
А еще он добавит, что Пятнашка - понятие относительное и что каждый на этом свете хоть раз в жизни оказывается в шкуре Пятнашки, и при этих словах хозяин дома неловко отведет глаза. И что единственный выход - разрешить им, не по закону, а в глубине души, разрешить селиться где хотят, на одной площадке с нами, в кафе сидеть за соседним столиком, открыто целоваться на улице с нашими женщинами, раз другим это можно.
И не успею я переварить своими пьяными мозгами то, что он сказал, как вылезет снова та мымра-общественница, тоже порядком поддатая, и начнет визжать: вы не знаете, кого беретесь защищать, побывали бы в их кварталах, а я там двадцать лет работаю.
Ну и что же, спросил бы яйцеголовый. А то, обрадовалась бы общественница, что это настоящая секта, там чужому человеку по улице пройти нельзя, мальчишки камнями закидают. И сами они нас презирают еще сильнее, чем мы их, они нас называют "нечистыми", а себя "избранными". И смешанные браки преследуют, выгоняют таких из общины, и скитаются они, горемыки, одни против целого света...
И самое отвратительное, что всё это будет чистая правда, уж мне ли не знать. Да я им и не такого нарассказать могу, так что с этой дуры, которая вообразила себя великим пятнашковедом, мигом бы хмель слетел. Но какое, спрашивается, их собачье дело? Как будто сами они все сплошные ангелы, со святым Петром во главе...
И тут бы я вскочил, уже шатаясь, и высказал бы им всё, что за этот вечер накипело, и хозяину бы добавил, что раскусил я его в два счета, зачем он меня сюда позвал. А потом бы сгреб что-нибудь потяжелее со столика, хрястнул бы об пол и ушел. Снова оставив их всех в полном обалдении.
Вот почему я сейчас встаю с дивана, подхожу к телефону, набираю номер и говорю:
- Простите, но я не смогу прийти. Я слишком скверно себя чувствую.
1996 г.