... а поговорить?)
Прощай день! Для меня сегодня ты раскололся на разочарование и восхищение.
Сначала было утро и горячие оладьи на больной зуб. Потом была работа и полная тьма, но бог пришел в 16 часом и сотворил свет. Присел возле факса, огляделся и прошептал: заебись! И все заеблось!
Разочарование возникло на радости. Радости, что не чужой человек узнал что-то мне близкое. Это было интервью у Бориса Стругацкого. Разочарование не раздумывает и не ждем, приходим сразу и непромедлительно, на втором абзаце. Ляп за ляпом и возникает ощущение подставы, что все это нужно для громкой фразы и вкусной конфеты с этикеткой «сенсация, ух ты, смотри!» и один из гениальнейших писателей мира становится лишь мелким шрифтом на фоне огромной афиши «Кинематограф».
Странно, такие не нужные вопросы задать Борису Стругацкому. Мы как-то в онлайн игре тоже создавали журнал и брали интервью. И у нас был шаблон вопросов. Создалось ощущение дежавю, как будто вопросы неважно кому и не важно о чем. А еще они были неправдивыми. Жаль, мне стало грустно за гениального писателя. Он вам всю души открывает в своих произведения, так хотя бы загляните в нее!
Потом было тысячное перечитывание, надежда оправдать для себя, так как я ведь не умею не восхищаться, не получилось, расстроилась, разочаровалось. Человек пишет прекрасные книги, неужели он не стоит того, чтобы ради него написать прекрасную страничку интервью?
Под вечер было много бесед, еще больше портвейна с колой, и «шаткий от контрабандного спирта последний» поезд метро потащил нас с одного края мира на другой. Вагон, не считая меня, был мужской: напротив сидела приятная парочка обнимавшихся друзей на веселе, рядом с ними сидел мужчина явно уголовного телосложения и не трезвый в стельку, в самом дальнем углу прижался к стене худощавый мальчик, который не стесняясь щебетал молитву. На следующей остановке вошел мужчина, приятный, потому что трезвый, с огромной вкусно пахнувшей шоколадкой. Пара друзей напротив встрепенулась и на их трепет наш новый гость вагона тотчас же протянул им шоколад. Друзья обрадовались и еще несколько станций показывали на него пальцем. Потом один из них не выдержал и присел к мужчине, увлекая его в беседу. Тут ожил наш зек и вытащил нож из сумки, угрожая тому, кто подсел, так как некрасиво приставать к трезвым и мешать такому хорошему человеку. Молитва мальчика становилась громче. Разговор же продолжался, нашлась общая знакомая и приятный мужчина, на просьбу собеседника оставить ему телефон, протянул визитку. И тут пришло восхищение. Он был так открыт, не кивал и не отмахивался от навязчивого приятеля, не соглашался только ради того, чтоб пьяница ушел, а говорил ясно, выражая свое мнение, и был кристально честен.
Кто-то видит в общении себя, кто-то собеседника.
" - Кто у тебя? - спросил я, понизив голос.
- Никого, - ответил он. - Нас двое. Мы и Вселенная." (Стругацкие "За миллиард лет до конца света")
Сначала было утро и горячие оладьи на больной зуб. Потом была работа и полная тьма, но бог пришел в 16 часом и сотворил свет. Присел возле факса, огляделся и прошептал: заебись! И все заеблось!
Разочарование возникло на радости. Радости, что не чужой человек узнал что-то мне близкое. Это было интервью у Бориса Стругацкого. Разочарование не раздумывает и не ждем, приходим сразу и непромедлительно, на втором абзаце. Ляп за ляпом и возникает ощущение подставы, что все это нужно для громкой фразы и вкусной конфеты с этикеткой «сенсация, ух ты, смотри!» и один из гениальнейших писателей мира становится лишь мелким шрифтом на фоне огромной афиши «Кинематограф».
Странно, такие не нужные вопросы задать Борису Стругацкому. Мы как-то в онлайн игре тоже создавали журнал и брали интервью. И у нас был шаблон вопросов. Создалось ощущение дежавю, как будто вопросы неважно кому и не важно о чем. А еще они были неправдивыми. Жаль, мне стало грустно за гениального писателя. Он вам всю души открывает в своих произведения, так хотя бы загляните в нее!
Потом было тысячное перечитывание, надежда оправдать для себя, так как я ведь не умею не восхищаться, не получилось, расстроилась, разочаровалось. Человек пишет прекрасные книги, неужели он не стоит того, чтобы ради него написать прекрасную страничку интервью?
Под вечер было много бесед, еще больше портвейна с колой, и «шаткий от контрабандного спирта последний» поезд метро потащил нас с одного края мира на другой. Вагон, не считая меня, был мужской: напротив сидела приятная парочка обнимавшихся друзей на веселе, рядом с ними сидел мужчина явно уголовного телосложения и не трезвый в стельку, в самом дальнем углу прижался к стене худощавый мальчик, который не стесняясь щебетал молитву. На следующей остановке вошел мужчина, приятный, потому что трезвый, с огромной вкусно пахнувшей шоколадкой. Пара друзей напротив встрепенулась и на их трепет наш новый гость вагона тотчас же протянул им шоколад. Друзья обрадовались и еще несколько станций показывали на него пальцем. Потом один из них не выдержал и присел к мужчине, увлекая его в беседу. Тут ожил наш зек и вытащил нож из сумки, угрожая тому, кто подсел, так как некрасиво приставать к трезвым и мешать такому хорошему человеку. Молитва мальчика становилась громче. Разговор же продолжался, нашлась общая знакомая и приятный мужчина, на просьбу собеседника оставить ему телефон, протянул визитку. И тут пришло восхищение. Он был так открыт, не кивал и не отмахивался от навязчивого приятеля, не соглашался только ради того, чтоб пьяница ушел, а говорил ясно, выражая свое мнение, и был кристально честен.
Кто-то видит в общении себя, кто-то собеседника.
" - Кто у тебя? - спросил я, понизив голос.
- Никого, - ответил он. - Нас двое. Мы и Вселенная." (Стругацкие "За миллиард лет до конца света")