Берлинская картинная галерея - 3
Филиппино Липпи получился удивительно. Его отец, Фра Липпо Липпи, был не только художником, но и монахом-кармелитом. В городе Прато ему поручили писать Мадонну для алтаря, он и пригласил позировать монашенку из местного монастыря Лукрецию. Ну и вот. Допозировалась и была похищена преподобным из монастыря как есть в чем была. Поженить их, конечно, не могли просто так, поэтому Козимо Медичи, деду Лоренцы, пришлось даже специально обращаться к папе, чтобы тот как-то порешал эту проблему - Козимо тоже покровительствовал искусствам. Добрый папа снял обоим монашеский обет и они тут же родили ещё одного Филиппо, которого для простоты назвали Филиппино, то есть Филипком. Сам преподобный Липпо Липпи был учителем Боттичелли, к нему же отправил учиться и Филипка своего. Филипок, в целом, как художник удался.
Вот, скажем, Аллегория музыки. Приятная женщина игриво хомутает шарфом мудаковатого лебедя - любому, кто занимался музыкой, эта аллегория будет проста и понятна, ибо внутри каждого музыканта живёт мудаковатый лебедь. Но есть тут двойное дно, и даже не одно. Композиционно фигура женщины во многом повторяет рисунок его отца, сохранившийся до наших времен, изображающий богиню любовной поэзии Эрато. То есть музыка у нас здесь одновременно и любовная поэзия, и роль мудаковатого лебедя сразу же становится объяснимой, вспоминая экзотически-зоологическое решение Зевса в общении с Ледой. Также становятся вполне естественными амурчики, которые к музыке непонятно каким боком, зато к любовной поэзии - вполне.
Казалось бы, Аллегория Леды музыки - не самое известное произведение Возрождения, чего о ней много говорить. Но некоторая вычурность фигур, которая в то время ставилась Филиппине в упрек, через некоторое время сделалась мейнстримом среди апологетов нового модного течения - маньеризма. К тому же, через несколько лет Леонардо да Винчи написал свою Леду с лебедем, где фигура героини - удивительное дело - повторяла Филиппинину (это не зазорно, позаимствовать женскую фигуру, если она хороша). Согласитесь, если вы становитесь провозвестником нового направления в искусстве, а вашу композицию пиздит заимствует Леонардо - вы такой вообще ничаво себе живописец.
Произведение Джентиле Беллини с простым названием "Мария с младенцем и парой спонсоров". В то время любой бюргерский поросюн мог за приличную сумму попытаться оставить свой светлый облик в веках. Что удивительно - это работало. Вот и сейчас мы на этих поросюнов смотрим
Джентиле Беллини, сын известного венецианского живописца Якопо и брат известного венецианского живописца Джованни, уступал им, как многие считают, в оригинальности и новаторстве, зато брал другим - достаточно педантичным и точным изображением известных персон по списку, что, безусловно, ценится среди важных дядей, которые хотят увековечиться. Так, он стал официальным рисователем дожей, а также был выслан бандеролью в Стамбул с целью налаживать культурные связи Венеции с османами. Там Беллини имел успех, ибо мусульманам было запрещено изображать людей, и турецкие художники тупо не имели никакой возможности изобразить султана - получались ручки-ножки-огуречик, после чего султан был вынужден их со вздохом обезглавливать. Беллини же изобразил заказчика диво как хорошо, настолько, что когда сын султана отравил своего папу, он даже не казнил живописца. От портрета, правда, свежий султан быстро избавился, ибо папа там был как живой, и на сына нехорошо смотрел. Вот она какова, сила протокольного искусства, ругаете вы его или нет.
Как вы знаете, художники зачастую любят включить свой автопортретик в заказанную картину. Марко Марциале изобразил себя в виде котика под табуреткой на ужине в Эммаусе. Котик придерживает лапкой листочек с Марковым автографом. Котик похож на мафиози, пришедшего напомнить о долге. Котик не то чтобы угрожает, но Даёт Понять. Вообще, по ренессансным и средневековым котам можно диссертацию писать, настолько это увлекательные и восхитительные коты.
Марко Марциале - художник не слишком известный, находившийся в тени своих учителей, братьев Беллини. Фигуры на его картинах довольно статичны - для венецианцев это было, конечно, характерно, но для начала шестнадцатого века, когда вовсю кудесили Джорджоне с Тицианом, и на горизонте рокотало цунами по имени Микеланджело, было уже несколько... старо. Но, тем не менее, детали быта, одежды, известные лица Марко изображал достойно. И котики. У него есть два Ужина в Эммаусе - на первом, находящемся сейчас в Венеции, котика нет, а на втором - вот он, красавчик. Марциале стал старше, мудрее и понял, что от наличия котика картина становится только лучше.
И, кстати, портрета самого Марко не сохранилось, так что, быть может он и был натурально котиком, с этого Возрождения станется...