Дядя Яша.
Дядя Яша, родственник деда с маминой стороны, ровесник двадцатого века. В разговоре он одинаково коверкал и русский, и идиш, - не знаю, закончил ли он в детстве четыре класса. Его характерный говорок всегда был поводом для подтрунивания домашних. Я, даже будучи совсем маленьким, похихикивал от предвкушения, когда на семейных торжествах дядя Яша вставал и пошмыгивал носом, собираясь произносить свой коронный тост. А говорил он всегда примерно одно и то же.
- Я не филосОф (вот так, с ударением на последнем слоге!), но пара слов я таки скажу. Главнэ - это здоровля. Здоровля и счастя. Вот я и желаю вам здоровля и счастя. Лэхаим!
Он постоянно придумывал, как бы подработать немного к скудной пенсии, но ему не шибко везло. Раз подрядился заняться изготовлением ремней, накупил больших кусков кожи, замочил, повесил на ночь сушиться - все украли. А то придумал сколачивать удобные, легкие и прочные посылочные ящики, опять не тут-то было, - Советская власть решила, что кустарное изготовление ящиков - это подрыв устоев социализма. Но дядя Яша не унывал и все искал применение своим талантам. А мастером он был на все руки. Он безотказно приезжал, если надо было чем-то помочь, деловито заходил к нам в квартиру, поблескивая неизменным значком «25 лет Победы» на лацкане потертого «пинжака» и зубом из нержавейки во рту, обязательно спрашивал меня про уроки, и не дожидаясь ответа, принимался за работу. Оживали старые часы, аккуратно врезались замки, обретала новую жизнь поломанная мебель, становились «слободнее» не в меру узкие ботинки. Один раз он вот так же зашел, увидел меня с книжкой и спросил, о чем я читаю. Я ответил, что нам задали читать про Курскую дугу. На этот раз он обратил внимание на мой ответ. «Курская Дуга, да-а.. Ох нам немец там всыпал. Хорошо мы от него драпанули, у-у-ва!». Я опешил, мол, как же так, Курская дуга - это переломное сражение, величайшая победа Красной армии, а тут «нам всыпал, мы драпанули». Пристал с расспросами. Оказалось, это самое «мы» в его словах было не абстрактно-патриотическим, а вполне личным. Нам - это значит, самому дяде Яше, его батарее, батальону, полку. Дядя Яша войну прошел артиллеристом. И на Курской дуге был на позициях, когда началось немецкое наступление.
- Ну, мы стояли, стреляли, стреляли, я знаю сколько? И вдруг куда тебе - такой обстрел, темно стало, снаряды, бомбы, столько бомб, жуткэ дело! Где небо, где земля, где что - непонятно. А потом сказали, танки кругом. Ну, нечего делать, надо уходить. Куда уходить, как, ни машин, ни лошадей, а они уже тут! Надо пушку бросать! Я только успел с нее замок снять и в колодец выкинуть, чтобы им не досталось, и дали драпака. Километров десять бежали, до самой Прохоровки!
Юного меня этот рассказ несколько разочаровал. Я пошел читать свою книжку. И прочел о том, что летом сорок третьего немцы собрали мощнейший кулак танковых армий и ударили по советской обороне, но не сумели ее прорвать, а лишь углубились на десять-двенадцать километров. А уже потом произошло знменитое танковое сражение под Прохоровкой и перелом в войне. И вдруг до меня дошло, что дяде Яше случилось быть на одном из передовых рубежей обороны и принять на себя первый удар немецкого наступления. И это его «ну, мы там стреляли, стреляли, я знаю сколько?» помогло сдержать и ослабить немыслимую армаду.
Когда дядя Яша пришел в следующий раз, я смотрел на него совсем другими глазами. Опять пристал с расспросами, мол, расскажи, что нибудь из особенно запомнившегося. Он потер нос, задумался и начал:
- Однажды, это в Польше дело было, мы заняли какую-то железнодорожную станцию. Разведка пошла посмотреть вагоны, нет ли чем поживиться, вдруг прибегают обратно и в крик: спирт! Там на путях цистерна, полная спирту. И началось такое дело, ты бы только видел! Кто-то по низу дал очередь, и потекли ровные струйки. К ним все рванулись, кто с котелком, кто с кружкой, кто с фляжкой. А один боец забрался на самый верх, крышку люка откинул и сидит, к нему с емкостями побольше, кому ждать некогда, а он черпает и разливает. Улыбка на лице - блаженная! И уже совсем пьяный, наверное, был - папиросу докурил, а окурок прямо в люк, туда увнутрь бросил. И прямо на наших глазах - синий столб, огонь, и всё. Был человек, и нет человека, ничего потом от него не нашли. Вот так по дурости можно погибнуть, - заключил дядя Яша. Как ни пытался я из него выудить что-нибудь героическое, никак не удавалось.
Много лет спустя, я лазил по сети, искал информацию о военных дорогах родственников. . И наткнулся на наградной лист дяди яшиной медали «За отвагу», которую он получил за никому не известный бой в декабре 43-го. «Красноармеец Кастельман проявил мужество и отвагу, выполняя свои обязанности у орудия, в результате чего орудие уничтожило до взвода противника».
Что ни говори, а свои пару слов за наше «здоровля и счастя» дядя Яша таки сказал.
- Я не филосОф (вот так, с ударением на последнем слоге!), но пара слов я таки скажу. Главнэ - это здоровля. Здоровля и счастя. Вот я и желаю вам здоровля и счастя. Лэхаим!
Он постоянно придумывал, как бы подработать немного к скудной пенсии, но ему не шибко везло. Раз подрядился заняться изготовлением ремней, накупил больших кусков кожи, замочил, повесил на ночь сушиться - все украли. А то придумал сколачивать удобные, легкие и прочные посылочные ящики, опять не тут-то было, - Советская власть решила, что кустарное изготовление ящиков - это подрыв устоев социализма. Но дядя Яша не унывал и все искал применение своим талантам. А мастером он был на все руки. Он безотказно приезжал, если надо было чем-то помочь, деловито заходил к нам в квартиру, поблескивая неизменным значком «25 лет Победы» на лацкане потертого «пинжака» и зубом из нержавейки во рту, обязательно спрашивал меня про уроки, и не дожидаясь ответа, принимался за работу. Оживали старые часы, аккуратно врезались замки, обретала новую жизнь поломанная мебель, становились «слободнее» не в меру узкие ботинки. Один раз он вот так же зашел, увидел меня с книжкой и спросил, о чем я читаю. Я ответил, что нам задали читать про Курскую дугу. На этот раз он обратил внимание на мой ответ. «Курская Дуга, да-а.. Ох нам немец там всыпал. Хорошо мы от него драпанули, у-у-ва!». Я опешил, мол, как же так, Курская дуга - это переломное сражение, величайшая победа Красной армии, а тут «нам всыпал, мы драпанули». Пристал с расспросами. Оказалось, это самое «мы» в его словах было не абстрактно-патриотическим, а вполне личным. Нам - это значит, самому дяде Яше, его батарее, батальону, полку. Дядя Яша войну прошел артиллеристом. И на Курской дуге был на позициях, когда началось немецкое наступление.
- Ну, мы стояли, стреляли, стреляли, я знаю сколько? И вдруг куда тебе - такой обстрел, темно стало, снаряды, бомбы, столько бомб, жуткэ дело! Где небо, где земля, где что - непонятно. А потом сказали, танки кругом. Ну, нечего делать, надо уходить. Куда уходить, как, ни машин, ни лошадей, а они уже тут! Надо пушку бросать! Я только успел с нее замок снять и в колодец выкинуть, чтобы им не досталось, и дали драпака. Километров десять бежали, до самой Прохоровки!
Юного меня этот рассказ несколько разочаровал. Я пошел читать свою книжку. И прочел о том, что летом сорок третьего немцы собрали мощнейший кулак танковых армий и ударили по советской обороне, но не сумели ее прорвать, а лишь углубились на десять-двенадцать километров. А уже потом произошло знменитое танковое сражение под Прохоровкой и перелом в войне. И вдруг до меня дошло, что дяде Яше случилось быть на одном из передовых рубежей обороны и принять на себя первый удар немецкого наступления. И это его «ну, мы там стреляли, стреляли, я знаю сколько?» помогло сдержать и ослабить немыслимую армаду.
Когда дядя Яша пришел в следующий раз, я смотрел на него совсем другими глазами. Опять пристал с расспросами, мол, расскажи, что нибудь из особенно запомнившегося. Он потер нос, задумался и начал:
- Однажды, это в Польше дело было, мы заняли какую-то железнодорожную станцию. Разведка пошла посмотреть вагоны, нет ли чем поживиться, вдруг прибегают обратно и в крик: спирт! Там на путях цистерна, полная спирту. И началось такое дело, ты бы только видел! Кто-то по низу дал очередь, и потекли ровные струйки. К ним все рванулись, кто с котелком, кто с кружкой, кто с фляжкой. А один боец забрался на самый верх, крышку люка откинул и сидит, к нему с емкостями побольше, кому ждать некогда, а он черпает и разливает. Улыбка на лице - блаженная! И уже совсем пьяный, наверное, был - папиросу докурил, а окурок прямо в люк, туда увнутрь бросил. И прямо на наших глазах - синий столб, огонь, и всё. Был человек, и нет человека, ничего потом от него не нашли. Вот так по дурости можно погибнуть, - заключил дядя Яша. Как ни пытался я из него выудить что-нибудь героическое, никак не удавалось.
Много лет спустя, я лазил по сети, искал информацию о военных дорогах родственников. . И наткнулся на наградной лист дяди яшиной медали «За отвагу», которую он получил за никому не известный бой в декабре 43-го. «Красноармеец Кастельман проявил мужество и отвагу, выполняя свои обязанности у орудия, в результате чего орудие уничтожило до взвода противника».
Что ни говори, а свои пару слов за наше «здоровля и счастя» дядя Яша таки сказал.