Сказочные мысли от сказочного фильма, или Куда уходят волшебники.
Как это ни печально, но эту историю я вынужден рассказать не с её начала, а с её конца, и в этом вся сложность. Но если бы я закончил в самом начале, а начало поставил в конец, конец кончился бы очень быстро, а начало бы так и не началось. Так какой смысл в этом, если всё, как бы оно не началось, должно закончиться?
Эрик ("Лавка чудес", реж. Зак Хельм)
Листья кружились хороводом возле ног идущей. Неуверенно. Будто боялись быть замеченными. Иногда, словно с порывом ветра, пара листиков выбивалась из общего танца, поднималась к лицу, как бы заглядывая в него, пытаясь угадать мысли. Но ветра не было. Где-то играли вальс. Шаг, ещё шаг... Как-то незаметно, неспеша, шаги перешли из монотонных двух в волшебные три четверти. Листья осмелели, поднялись выше. Выше, выше! Шаг, поворот, шаг, шаг... Наконец, разноцветные осенние листья обрели полноценного партнёра. На безлюдной дорожке полузаброшенного парка вспыхнул красно-жёлтым пламенем чарующий осенний вальс. Танец обычной девушки и ушедшего Волшебника...
Её слова о чудесах все понимали по-разному, и все одинаково неправильно. Есть в мире люди, их очень немного, но они способны понимать друг друга. Рядом, как на зло, не было ни одного такого человека. Поэтому она оставила слова другим. Это было несложно, ведь вокруг было не так уж много слушателей - всё больше попадались ораторы. К тому же, все так любили что-то трактовать, что пытались осмыслить даже то, что не поддаётся осмыслению. Например, чудеса. Не чудеса даже, а причины, по которым она вдруг стала о них рассуждать. И она перестала. От того, что никто не говорит о чудесах, они не перестают совершаться. У чудес нюх на таких вот людей. Они уходят к ним поближе. И чем больше людей не верят в волшебство, тем больше волшебства вокруг тех, кто верит.
Ей волшебным казалось всё. Даже слепота других - была волшебна! Немало надо приложить усилий, чтобы заставить себя не видеть очевидного. Этот странный факт часто заставлял её улыбаться. Говорят, блаженные и юродивые так улыбаются. А она, самая обычная из обычных, разве блаженна? Что вы! Обычные кеды, самая обычная куртка, и рюкзак... Кому-то может показаться странным его содержимое, состоящее, в основном, из всяких конфет и бумажек со случайными мыслями. Есть ещё карандаш. Им она пишет на салфетках в кафешках, когда приходит время подкрепиться. Пара завалявшихся с прошлого года красивых камушков и книжка с засохшей веткой вереска вместо закладки. Кажется, ничего чудесного.
Она живёт в обычном городе. С необычным количеством людей. Людей в этом городе, наверное, гораздо больше, чем в любом другом. Зато по нему можно бесконечно долго ходить, она вот ходит уже лет десять, и всё ещё умудряется блуждать и попадать в разные новые места. Если надоедают люди - можно ходить по лесу. Или, если тепло, можно ходить ночью. Ночью, кстати, странным образом меняются люди. Они, случайные прохожие, особенно такие же, как она, одинокие, никуда не торопятся. А иногда даже затевают с ней беседы. Тогда она первым делом, на всякий случай, угощает их конфетами. Во-первых, конфеты делают людей добрее, а во-вторых, когда занят рот, обычно говоришь только самое важное, отправляя словесную шелуху вместе с конфетой внутрь. Некоторые говорят, мол, можно нарваться на неприятности. Но она ещё не разу не нарвалась. А говорят, как правило, те, кто ни разу ночью не бродил просто так. А если и бродил, то уж точно не имел при себе ни одной конфеты.
В одну из таких ночей она и встретила Волшебника. Она стояла на каком-то мосту, задумавшись. А когда собралась уже идти дальше, оказалось, что рядом стоит какой-то человек. Человек улыбнулся и предложил чаю. В его руках оказалась дымящаяся, пахнущая малиной крышка от термоса, и ей ничего не оставалось, как полезть в рюкзак за конфетами. Вот так они и познакомились.
О том, что этот человек - Волшебник, она догадалась сразу, и нисколечко в этом не сомневалась. По многим причинам. Во-первых, он всегда знал, куда надо пойти, чтобы увидеть что-нибудь необычное. Во-вторых, у него было всё, что могло понадобиться в данную минуту: если хочется пить, или холодно - чай, если захотелось есть - бутерброды, если темно - фонарик, если поцарапалась - пластырь, и так далее. В третьих, ему ничего не надо было объяснять, и он ничего никогда не переосмысливал. Он просто принимал всё, что бы она ни сказала, и запоминал навсегда. Дословно. Странно, но они запоминали одинаковые моменты, и, когда он цитировал фразу, брошенную ею, например, год назад - они просто улыбались, вспоминая, а не выясняли где и когда это было, и вообще, при каких обстоятельствах. Таким образом они могли общаться почти без слов. Волшебным образом читая мысли друг друга.
Вокруг было много волшебства. Например, всё время то гасли, то зажигались фонари там, где они появлялись. Или свет в окнах всех домов вокруг мигал. Короче, электричество вело себя весьма странно. Вокруг добрели люди. Улыбались, говорили интересные вещи, что с ними редко, в общем-то, случается. Часто шёл дождь. Как правило, тёплый, и совсем не противный. Падал с мягким шелестом крупными, насыщенными каплями, подсвеченный закатным солнцем. Уютный такой дождь. Даже зимой один раз пошёл. Правда, без солнца, ночью.
Что-то происходило с миром вокруг. Он становился ярким, в нём появлялось всё больше и больше всего интересного. Со временем она научилась волшебству. Конечно, получалось у неё гораздо хуже, чем у Волшебника, но раскрашивать мир во все цвета радуги выходило вполне неплохо. Ещё иногда у неё получалось отыскать что-нибудь чудесное самостоятельно. Тогда она надёжно это запоминала, или записывала, или, если чудо было совсем маленьким и никому не нужным, брала с собой. Так у неё накопилась целая коллекция чудес. И целый рюкзак интересных записей, а иногда даже стихов.
А потом как-то само собой получилось, что Волшебник ушёл. Она и заметила-то не сразу, потому что, казалось, мир вокруг - это он и есть, и вот эту радугу, и цветок посреди бетонной плиты, и грозу в середине осени, всё это сделал он. А он просто оставил ей чудеса. А сам ушёл. Она догадалась, когда фонари стали вести себя как обычно.
Наверное, волшебники уходят навсегда. И, наверное, не прощаются. Я точно не знаю. Зато я уверена наверняка, что каждый когда-нибудь встречался с одним из них. Или встретится. Когда-нибудь.
Эрик ("Лавка чудес", реж. Зак Хельм)
Листья кружились хороводом возле ног идущей. Неуверенно. Будто боялись быть замеченными. Иногда, словно с порывом ветра, пара листиков выбивалась из общего танца, поднималась к лицу, как бы заглядывая в него, пытаясь угадать мысли. Но ветра не было. Где-то играли вальс. Шаг, ещё шаг... Как-то незаметно, неспеша, шаги перешли из монотонных двух в волшебные три четверти. Листья осмелели, поднялись выше. Выше, выше! Шаг, поворот, шаг, шаг... Наконец, разноцветные осенние листья обрели полноценного партнёра. На безлюдной дорожке полузаброшенного парка вспыхнул красно-жёлтым пламенем чарующий осенний вальс. Танец обычной девушки и ушедшего Волшебника...
Её слова о чудесах все понимали по-разному, и все одинаково неправильно. Есть в мире люди, их очень немного, но они способны понимать друг друга. Рядом, как на зло, не было ни одного такого человека. Поэтому она оставила слова другим. Это было несложно, ведь вокруг было не так уж много слушателей - всё больше попадались ораторы. К тому же, все так любили что-то трактовать, что пытались осмыслить даже то, что не поддаётся осмыслению. Например, чудеса. Не чудеса даже, а причины, по которым она вдруг стала о них рассуждать. И она перестала. От того, что никто не говорит о чудесах, они не перестают совершаться. У чудес нюх на таких вот людей. Они уходят к ним поближе. И чем больше людей не верят в волшебство, тем больше волшебства вокруг тех, кто верит.
Ей волшебным казалось всё. Даже слепота других - была волшебна! Немало надо приложить усилий, чтобы заставить себя не видеть очевидного. Этот странный факт часто заставлял её улыбаться. Говорят, блаженные и юродивые так улыбаются. А она, самая обычная из обычных, разве блаженна? Что вы! Обычные кеды, самая обычная куртка, и рюкзак... Кому-то может показаться странным его содержимое, состоящее, в основном, из всяких конфет и бумажек со случайными мыслями. Есть ещё карандаш. Им она пишет на салфетках в кафешках, когда приходит время подкрепиться. Пара завалявшихся с прошлого года красивых камушков и книжка с засохшей веткой вереска вместо закладки. Кажется, ничего чудесного.
Она живёт в обычном городе. С необычным количеством людей. Людей в этом городе, наверное, гораздо больше, чем в любом другом. Зато по нему можно бесконечно долго ходить, она вот ходит уже лет десять, и всё ещё умудряется блуждать и попадать в разные новые места. Если надоедают люди - можно ходить по лесу. Или, если тепло, можно ходить ночью. Ночью, кстати, странным образом меняются люди. Они, случайные прохожие, особенно такие же, как она, одинокие, никуда не торопятся. А иногда даже затевают с ней беседы. Тогда она первым делом, на всякий случай, угощает их конфетами. Во-первых, конфеты делают людей добрее, а во-вторых, когда занят рот, обычно говоришь только самое важное, отправляя словесную шелуху вместе с конфетой внутрь. Некоторые говорят, мол, можно нарваться на неприятности. Но она ещё не разу не нарвалась. А говорят, как правило, те, кто ни разу ночью не бродил просто так. А если и бродил, то уж точно не имел при себе ни одной конфеты.
В одну из таких ночей она и встретила Волшебника. Она стояла на каком-то мосту, задумавшись. А когда собралась уже идти дальше, оказалось, что рядом стоит какой-то человек. Человек улыбнулся и предложил чаю. В его руках оказалась дымящаяся, пахнущая малиной крышка от термоса, и ей ничего не оставалось, как полезть в рюкзак за конфетами. Вот так они и познакомились.
О том, что этот человек - Волшебник, она догадалась сразу, и нисколечко в этом не сомневалась. По многим причинам. Во-первых, он всегда знал, куда надо пойти, чтобы увидеть что-нибудь необычное. Во-вторых, у него было всё, что могло понадобиться в данную минуту: если хочется пить, или холодно - чай, если захотелось есть - бутерброды, если темно - фонарик, если поцарапалась - пластырь, и так далее. В третьих, ему ничего не надо было объяснять, и он ничего никогда не переосмысливал. Он просто принимал всё, что бы она ни сказала, и запоминал навсегда. Дословно. Странно, но они запоминали одинаковые моменты, и, когда он цитировал фразу, брошенную ею, например, год назад - они просто улыбались, вспоминая, а не выясняли где и когда это было, и вообще, при каких обстоятельствах. Таким образом они могли общаться почти без слов. Волшебным образом читая мысли друг друга.
Вокруг было много волшебства. Например, всё время то гасли, то зажигались фонари там, где они появлялись. Или свет в окнах всех домов вокруг мигал. Короче, электричество вело себя весьма странно. Вокруг добрели люди. Улыбались, говорили интересные вещи, что с ними редко, в общем-то, случается. Часто шёл дождь. Как правило, тёплый, и совсем не противный. Падал с мягким шелестом крупными, насыщенными каплями, подсвеченный закатным солнцем. Уютный такой дождь. Даже зимой один раз пошёл. Правда, без солнца, ночью.
Что-то происходило с миром вокруг. Он становился ярким, в нём появлялось всё больше и больше всего интересного. Со временем она научилась волшебству. Конечно, получалось у неё гораздо хуже, чем у Волшебника, но раскрашивать мир во все цвета радуги выходило вполне неплохо. Ещё иногда у неё получалось отыскать что-нибудь чудесное самостоятельно. Тогда она надёжно это запоминала, или записывала, или, если чудо было совсем маленьким и никому не нужным, брала с собой. Так у неё накопилась целая коллекция чудес. И целый рюкзак интересных записей, а иногда даже стихов.
А потом как-то само собой получилось, что Волшебник ушёл. Она и заметила-то не сразу, потому что, казалось, мир вокруг - это он и есть, и вот эту радугу, и цветок посреди бетонной плиты, и грозу в середине осени, всё это сделал он. А он просто оставил ей чудеса. А сам ушёл. Она догадалась, когда фонари стали вести себя как обычно.
Наверное, волшебники уходят навсегда. И, наверное, не прощаются. Я точно не знаю. Зато я уверена наверняка, что каждый когда-нибудь встречался с одним из них. Или встретится. Когда-нибудь.