Под покровом "белых ночей"
Фестиваль «Белые ночи» в этом году стал самым скандальным за короткую историю проведения этого мероприятия в Перми. Громкие заявления чиновников, закрытие выставок, письма в прокуратуру, информационные баталии вокруг деятельности Марата Гельмана и Виктора Басаргина сплетаются в отдельную сюжетную линию, которая разворачивается на наших глазах. Необходимо понять логику и смысл происходящего, рассмотреть ситуацию в политическом и культурологическом контексте.
1. «Белые ночи» - «Пермский проект» - «Культурный альянс»
Разве возможно рассматривать фестиваль «Белые ночи» в отрыве от всей новой культурной политики, проводимой в Перми более четырех лет? Уверен, что нет. Ведь фестиваль является одним из множества событий, которые объединялись единой концепцией, носившей название «Пермский проект». Что стало с этой концепцией (так и не принятой на законодательном уровне), на реализацию которой за четыре года были потрачены миллиарды рублей из бюджета? В этом году депутаты подняли скандал вокруг финансирования фестиваля, но почему никто не говорит о финансировании самой концепции, в рамках которой и появился фестиваль «Белые ночи»? В СМИ появилась информация о том, что прокуратура и контрольно-счетная палата Пермского края займутся изучением вопросов законности и обоснованности денежных выплат организаторам фестиваля, а также вопросами целевого использования бюджетных средств. Но в 2011 году контрольно-счетная палата уже проводила проверку использования бюджетных средств, выделяемых министерству культуры для реализации полномочий и проведения мероприятий в сфере культуры и искусства (в 2009-2011 годах). По итогам проверки было выявлено огромное количество нарушений. Кто будет нести ответственность за реализацию всей концепции новой культурной политики, а не отдельного ее мероприятия? Вот один из главных вопросов, который не хотят замечать главные идеологи «Пермского проекта» (М. Гельман, Б. Мильграм) и чиновники, большая часть которых долгое время поддерживала реализацию и финансирование всей концепции, а теперь вдруг обрушилась на финансирование отдельного фестиваля.
Разве можно рассматривать «Пермский проект» в отрыве от постсоветских тенденций в сфере общероссийской культурной политики, выразителем которых, в том числе, является и Марат Гельман? Уверен, что нет. Пермский край около четырех лет был экспериментальной площадкой для отработки и раскрутки всероссийского проекта Марата Гельмана «Культурный альянс». Большая часть краевого бюджета тратилась на масштабные и яркие события, которые не способствовали развитию культуры в крае, а обеспечивали пиар Гельману и его деятельности, раскручивали проект «Культурный альянс». Необходимо отметить, что связи на федеральном уровне (благодаря которым Гельман и обосновался в Перми) и информационный шум вокруг «Пермского проекта» обеспечили «Культурному альянсу» поддержку президиума «Единой России» в 2010 году и президента Дмитрия Медведева в 2011 году. Сейчас именно депутаты «Единой России» громче всех возмущаются провокациями Гельмана, как будто они не знали и не замечали проводимые политтехнологом на протяжении нескольких лет аналогичные мероприятия.
После нескольких лет реализации «Пермского проекта» пермский опыт пытались внедрять в Тверской области, Краснодарском крае и других регионах, участвующих в проекте «Культурный альянс». Отсутствие результатов в Перми, недовольство патриотической общественности, политические риски поставили под вопрос дальнейшую реализацию этого проекта и стали одной из причин смены губернатора Пермского края Олега Чиркунова. С приходом нового губернатора Гельман утратил административный ресурс и оказался на грани увольнения с должности директора музея современного искусства PERMM. Но в решении этого вопроса Виктор Басаргин сделал ставку на экспертную группу по культуре, которая должна была дать оценку реализации «Пермского проекта» и наметить дальнейшую стратегию развития культуры Пермского края. Результаты работы экспертной группы не устроили губернатора, который не хотел рисковать популярными мероприятиями, появившимися в рамках «Пермского проекта». В тот момент, когда под угрозой проведения оказался фестиваль «Белые ночи», и состоялась встреча Гельмана и Басаргина, после которой с политтехнологом-галеристом был продлен контракт еще на два года. Именно проведение фестиваля «Белые ночи» стало главным фактором, который помог политтехнологу сохранить свою должность. И если губернатор стремится сохранить популярные среди жителей мероприятия, то Марат Гельман ставит перед собой более глобальные задачи:
Так что пермский проект продолжается. Он теперь действительно пермский, а не «гельмано-чиркуновский». И если мы раньше были единственные, то сейчас мы первые: большое количество других городов начали такого же рода проекты или похожие проекты.
Гельман хочет использовать фестиваль «Белые ночи» для продолжения «Пермского проекта» и подключения других городов к своему всероссийскому проекту «Культурный альянс». На наших глазах осуществляется игра с понятиями, которые подменяются в зависимости от решаемых политтехнологом задач. Если речь идет об итогах четырехлетней реализации «Пермского проекта», то общественности подсовывают фестиваль «Белые ночи», а если обсуждается тема популярности «Белых ночей», то говорят о триумфе «Пермского проекта» и распространении «пермского опыта» на другие регионы. Разобравшись с названиями, необходимо перейти к содержанию этих проектов, главным идеологом которых является Марат Гельман.
2. Цирк поехал
Созданием политических проектов Марат Гельман занимается с начала 90-х годов. Прикрываясь понятием «современное искусство», он стал устраивать провокации и использовать скандалы как один из инструментов политического влияния. В результате скрещивания политтехнологий и совриска 90-х годов появился гибрид, который можно назвать «полит-арт». Благодаря этому ноу-хау, Гельман занял определенное место при элитах, которые активно занимались «модернизацией» (по сути, ликвидацией) политического и культурного пространства России.
С начала 90-х годов получают свое распространения идеи Анатолия Ракитова (советника Б. Ельцина) по форматированию «ядра культуры» народа, т.е. разрушения культурно-исторической идентичности. Последующая деятельность Гельмана вписывается в эту теорию в виде практических приемов по изменению идентичности, сознания, уклада жизни. Именно эти, изначально политические, задачи пытается решать Гельман с помощью своих проектов («Культурный альянс» и др.), относится это и к отдельным мероприятиям, например, таким как фестиваль «Белые ночи». В одном из интервью (под названием «Мы сами не заметили, как создали новую традицию») по поводу фестиваля Гельман говорит:
Через 20 лет это будет совсем другая Пермь. И мы во время «Белых ночей» показываем, каким будет город через эти самые 20 лет <…> Конечно, мы хотим выстроить новую идентичность города - подчеркиваю, новую идентичность. Потому что сейчас на образ Перми оказывает влияние ее настоящее, слишком много унаследовавшее из прошлого: город военный, в прошлом закрытый, много «зон». Мы хотим эту идентичность сохранить? Нет, конечно. Мы хотим новую идентичность получить…
Вот так Гельман экспериментирует с идентичностью с помощью фестиваля (переводя яркое культурное мероприятие в политическую плоскость), решая за жителей Перми, кто они есть и как им нужно жить. Только кто он такой, чтобы от лица жителей решать такие вопросы и навязывать другим за бюджетный счет какую-то «новую идентичность»? Именно подобная позиция (демонстрируемая политтехнологом) провоцирует в обществе раскол на патриотическое большинство, защищающее свою идентичность, и либеральное меньшинство, атакующее унаследованное из прошлого «ядро культуры». Именно такая позиция роднит Гельмана с лидерами «болотной площади», пытающимися навязывать большинству свои представления о жизненном укладе в стране. Эту либеральную тусовку можно маркировать жаждой интеграции в западный мир («Пермь - культурная столица Европы»), антисоветизмом и антирелигиозностью, т.е. отрицанием культурно-исторических особенностей имперской и советской России, мешающих интегрировать ее в западное культурное пространство (с его гей-парадами, однополыми браками, ювенальной юстицией, попытками легализации инцеста и педофилии).
И пока идея интеграции в Запад была главной и определяла консенсус политических элит, Гельман получал поддержку на федеральном уровне. В какой-то момент в политической элите наметился раскол. Эксперты связывают это с выдвинутыми России на Западе новыми условиями интеграции - вхождения в Европу по частям, с потерей государственного суверенитета. Это определило раскол элиты на консервативную часть, не готовую пожертвовать целостностью России, и либеральную, стремящуюся на Запад любой ценой, даже ценой очередного дробления страны (Перестройка - 2). В контексте запуска новой перестройки появляется проект Гельмана по децентрализации России («Культурный альянс»), очень созвучный идее Ельцина о суверенитетах (об этих параллелях Гельман говорит прямо), который ставит под угрозу целостность страны. Ведь формирование новой идентичности на различных территориях России приведет к разрушению единых культурно-исторических скреп, сдерживающих на сегодняшний день расползание страны.
Формирование новых идентичностей, организация выступлений лидеров «болотной» в музее современного искусства, подготовка совместного с ними проекта свободных политических территорий в Перми, провокации вроде тех, что уже год исполняются вокруг Pussy Riot - вот непосредственные политические задачи деятельности политтехнолога, прикрывающегося «современным искусством» и получающего поддержку либеральных элитных групп.
Но переход конфликта элит в острую фазу противостояния, начиная с «болотных протестов» (попытки либеральной группы сместить консервативную) и заканчивая законами об иностранных агентах, зарубежных счетах (удар по связям либеральной группы с западными элитами), ведет к смещению политических акцентов в сторону консервативной повестки дня. На наших глазах форматируется новый политический ландшафт, в котором, например, нет места Владиславу Суркову (по слухам, одному из покровителей проектов Марата Гельмана). И происходящие последние несколько недель скандалы вокруг фестиваля «Белые ночи» могут быть вызваны постепенным смещением политических акцентов на федеральном уровне.
Уже после прошедшего в прошлом году фестиваля «Белые ночи» стало понятно, что инициативы Гельмана утратили федеральную поддержку (например, Владислав Сурков сделал ставку на проект «ДНК»), которую политтехнолог восполнил поддержкой со стороны региональных властей. Казалось бы, что нового сделал Гельман, чтобы вызвать такую острую реакцию чиновников на свои очередные провокации? Необходимо отметить, что последние провокации и реакция на них вполне вписываются в технологии полит-арта, в пространстве которого Гельман виртуозно ориентируется, получая очередную порцию пиара (одновременно подчеркивая, что это не он все придумал). Но особенность разворачивающихся несколько недель процессов, которую не хочет замечать Гельман (раздавая советы чиновникам) и хорошо понимает губернатор Басаргин (максимально дистанцируясь от деятельности Гельмана) в том, что движущей силой этих технологий (полит-арта) всегда был административный ресурс, обеспечивающий поддержку и бюджетное финансирование. Очевидно, что после такого демонстративного давления на региональную власть, ни один губернатор не захочет сотрудничать со скандальным политтехнологом. Без административной поддержки политический цирк имени Марата Гельмана окажется на обочине политических и культурных процессов в стране.