107.72. Кто мог остановить создание Монгольской империи через Темучжина?
Крадин H.H., Скрынникова Т.Д. Империя Чингис-хана. М.,2006.
Идея о том, что главной причиной создания Монгольской империи была личность Чингиз-хана. Большая цитата из книги ниже.
Предположим авторы правы, тогда в какой момент было возможно рассмотреть опасность со стороны Темучжина как создателя Монгольской империи и эту опасность тем или иным способом устранить?
Тут есть три ключевых периода созревания Темучжина к созданию империи:
1. До того, как он осознал необходимость создать такую империю.
2. Когда Темучжин осознал такую цель своей жизни.
3. Когда он империю начал создавать, но еще не создал.
Когда Темучжин (Чингиз-хан) империю создал он, возможно, был убит. По одной из версий тангутами. Но было уже поздно: империя уже встала на ноги и развивалась по уже налаженным социальным законам.
Кто мог оценить опасность появления такой личности в каждом из трех периодов и обладал способностью его остановить?
Осознание Темучжином своей имперской миссии обычно связывается с влиянием на него верховного шамана Теб-Тенгри. Условно говоря перед курултаем 1206 года, где Темучжин был провозглашен Чингиз-ханом. Имя говорит об осознании миссии.
Остановить его могли те, кто обладали информацией о психологии этого человека и его окружении.
То есть был период, когда молодой человек воспитывался и велся окружением к столь большой миссии. Кто на таком низком уровне взлета кочевника мог знать об этом и мог помешать этому:
- свои монголы-конкуренты на простую власть в степи,
- чжурчжени,
- тангуты,
- активные буддисты Си Ся и Си Ляо, даосы Цзинь, кто-то из уйгуров?
Во второй период - становления империи, пока она не стала необратимой. То есть пока не были завоеваны исламские государства центральной Азии. Тут считается проще. Это было под силу прежде всего организованным силам уровня исмаилитов (они, вероятно, сделали неудачную попытку), тангутов (убивать не стали, хотя вероятно на время было его пленили), Цзинь, Сун, буддисты, даосы. Но тут Чингиз-хан уже имел возможность создать себе защиту от такого воздействия.
Наиболее уязвим он был когда осознал свою миссию, но еще империю не создал. То есть ключ к этой империи - несколько лет примерно в начале 1200х годов и во влиянии на него Кокочу (Теб-Тенгри), семьи Теб-Тенгри и тех, кто влиял на Кокочу и мог остановить Темучжина тем или иным способом именно тогда. А пауза тогда с походами чжурчженей на монголов для вырезания их молодежи, давшая Темучжину демографическую массу для создания для войска, и еще некоторые эпизоды в биографии Темучжина и Цзинь, заставляет задуматься о раскладах при дворе Цзинь.
Напоминает, конечно, даосов и отчасти буддистов.
***
Цит. по: Крадин H.H., Скрынникова Т.Д. Империя Чингис-хана. - М. : Вост. лит., 2006.:
"Трудно в этой связи не согласиться с Т.Барфилдом, который пи-
шет: «Чем больше я изучал истоки Монгольской империи, тем больше
у меня складывалось мнение, что Чингис-хан играл более великую
персональную роль, чем любой другой лидер в Монголии до или по-
сле. Я готов зайти дальше, утверждая, что если бы Чингис-хан был бы
уничтожен или убит до 1206 г., в Монголии не появилась бы такая ми-
ровая кочевая империя... Когда большой дуб возвышается на земле,
легко забыть, что он начинал свое существование желудем, желудем,
который могла съесть любая белка. И когда родился Чингис-хан, было
очень мало желудей, но много голодных белок. Так как больше вни-
мания обычно уделяется великим монгольским завоеваниям после
1206 г., обычно недооценивают, какими значительными были приход
Чингис-хана к власти, объединение Монголии и создание могущест-
венной империи» [Барфилд 2004: 268].
В связи с этим необходимо напомнить о роли случайности в миро-
вой истории. В биографии Чингис-хана слишком много было брошено
на ветер фортуны. Но судьба, и правда, благоволила к своему герою.
Разве не случайно, что Есугэя отравили татары, а смерть отца и распад
вождества на глазах Темучжина нанесли подростку глубокую психо-
логическую травму. Этот комплекс неполноценности он преодолевал
всю жизнь и всегда больше доверял друзьям, чем родственникам. Раз-
ве не случайно, что он не был казнен тайджиутами или не потерял
свою харизму после одного из поражений от врагов. Мы не можем
знать, какой стала бы история мира в XIII в., если бы Чингис-хан, на-
125
пример, погиб от меткой стрелы своего будущего верного нукера
Джебе [Fletcher 1986: 35-36]. Многие подобные события происходят
случайно, а потом историки интерпретируют их как объективную за-
кономерность.
И хотя И.Тоган вполне в духе рассуждений Г.В.Плеханова «о роли
личности в истории» полагает, что, если бы не появился Чингис-хан,
на его месте оказался бы какой-то другой вождь из татар, кереитов,
найманов и яр, [Togan 1998], рискнем предположить, что это слишком
смелое утверждение. Несомненно, история не знает сослагательного
наклонения, но нельзя отрицать выдающихся способностей самого
Чингис-хана. Если бы на его месте оказался Тоорил или Чжамуха,
скорее всего, не было бы и кочевой империи. Поскольку Чингис не
имел желания завоевать весь мир, теоретически он мог бы ограни-
читься созданием степной, а не трансконтинентальной державы. От-
сутствие Pax Mongolica никак не повлияло на расцвет региональных
мир-систем, а номады выполняли бы те же торгово-транзитные функ-
ции, что и раньше, только более масштабно и эффективно, чем
в тюркско-уйгурское время, но менее объемно, чем при хаганах Чин-
гисидах. Раньше или позже (возможно, не напрямую, а опосредован-
но), информация о порохе, книгопечатании и компасе все равно попа-
ла бы в Европу. Северный Китай продолжал бы оставаться под кон-
тролем чжурчжэней до естественной гибели династии, а сунская эко-
номика достигла бы еще больших масштабов. Однако могло бы не
быть монгольских походов в Среднюю Азию и на Русь (позднее, воз-
можно, на Индию), и поэтому конкретная расстановка геополитиче-
ских сил могла бы быть несколько иной. Не будем гадать, куда могла
бы повернуть мировая история. Если бы все случилось по-другому,
«имя Чингис-хана было бы известно историкам, но не Истории, как
можно видеть на примере Тамерлана, который завоевал большую тер-
риторию, чем Чингис-хан, но большая ее часть была утрачена после
его смерти» [Fletcher 1986: 35-36]."