О числе кризисов
В середине 2009 года на прилавках появилась книжка «Финансовый кризис в России и мире» под редакцией Е. Гайдара ( http://www.iet.ru/ru/press-relizy/finansovyi-krizis-v-rossii-i-v-mire-press-reliz.html ). Сборник открывался статьей «Некоторые проблемы исследования деловых циклов», которая в свою очередь начиналась в высшей степени оригинально:
«Теория экономического цикла развивается практически около двух столетий. Но никогда и никому ни один из кризисов предсказать не удалось. Более того, одна из теорий утверждает, что кризис не может быть предсказан: он просто перестает быть кризисом, если все ожидают, что он завтра наступит» (с.6).
Действительно, в продолжение двух столетий буржуазная наука топчется в понимании кризисов. При теоретической подготовке, потворствующей вытеснению экономических понятий терминами их других сфер, когда биржевые графики рассматриваются в качестве причин изменений в реальных сущностях, задача предсказать точную дату кризисов изначально обречена на провал. Но что за теория, утверждающая, будто кризис «перестает быть кризисом, если все ожидают, что он завтра наступит»; есть ли имя у сумасшедшего, на которого ссылается академик РАН Револьд Энтов?! В погоне за рейтингом цитирования сотрудники ИЭПП и Высшей школы экономики обычно ссылаются друг на друга. Не принадлежит ли столь стройное учение кому-нибудь из них?
Подставим вместо понятия «кризис» любое другое, например - «война»… Разве война перестает быть войной от того, что все её ожидали? И по ощущениям и по прочим признакам она остается войной, а не превращается, например, в приятный досуг с ружьишком на плече. Может, упомянутая теория, как мы ее окрестили, «дематериализующих ожиданий», справедлива лишь для хозяйственных процессов? Ничего похожего! Меняем «кризис» на «экономический бум» - и опять бессмыслица. И примерам подобных рассуждений в ученых трудах нет числа.
В чем «проблемы исследования деловых циклов» и причины спадов ВВП, четко не прозвучало. Автор даже не уяснил, что такое цикл. Предпочел трактовать сугубо экономический феномен в терминах из физики и психологии.
«Так что же такое цикл? В зависимости от того, понимаем ли мы тренд как детерменированную или стохастическую переменную, определение цикла будет меняться. Если тренд - это детерменированный процесс, тогда цикл - это случайные отклонения от него. Если же тренд - стохастический процесс, то в качестве цикла приходится рассматривать лишь еще более случайный компонент общего стохастического процесса, т.е. фактически «белый шум». Иными словами, от того, как мы определим тренд, зависит наше представление о том, что такое цикл и каковы его движущие силы.
Заканчивая главу об экономических циклах, хотелось бы воспользоваться очень красивой метафорой Кнута Викселя о том, что на самом деле экономика напоминает кресло-качалку; с какой бы стороны вы ее ни толкнули, вверх, вниз, вбок, она будет воспроизводить одинаковые движения. Высказанная в начале 1900-х гг. догадка Викселя состоит в том, что экономика, получая шок в неизвестном направлении, реагирует на него всегда стандартно - падением или ростом» (сс.38-39).
Восхищение Энтова от метафоры Викселя лишь обнаруживает невежество обоих. Во-первых, коль экономика реагирует в противоположных и взаимоисключающих направлениях, то сомнительно рассуждать о стандартности реакции. Падение или рост, конечно, не бесконечная множественность, но уже вариативность. Добавим недостающие варианты: уже не падает, но еще не растет (для нижней точки), уже не растет, но еще не падает (для верхней точки). Пусть некие шоки приводят к росту, другие - к падению, третьи - к стагнации. Методом перебора легко установить, какие «шоки» к чему приводят. Смерть Элвиса Пресли при этом едва ли потребуется подставлять. Следовательно, неизвестность шоков мнимая. Однотипные события, вызывающие во времени разный результат, надлежит вычеркивать из списка возможных причин. В итоге получим - никаких шоков не существует. Кто станет следующим президентом, подскочили или упали, подскочат или упадут биржевые котировки, в своих действиях производители не руководствуются подобными соображениями. Они наращивают или сокращают объемы производства по мере спроса, приобретают станки или прекращают инвестировать исходя из износа оборудования. За происходящим вовне они следят иначе, чем пишущая братия: нужная информация под боком. Они стремятся, чтобы складские помещения не оставались пустыми и при этом не затоваривались, а отгруженный товар обращался в деньги. Без спроса не бывает предложения, и новые инвестиции лишены практического смысла.
Цикл - это круг. Уже этимология слова обнаруживает, что речь идет о повторяющихся во времени процессах. Весна, лето, осень, зима - это природный цикл. Вне зависимости от желаний и оценок на смену холодам придет пробуждение, бурный рост, затухание и увядание живого. В итоге природа вновь окажется в полосе относительного покоя. Циклы отличаются лишь числом теплых и холодных, солнечных и дождливых дней. И экономический цикл характеризуется чередованием одинаковых процессов: достигнув пика при существующем уровне производительных сил, когда в процесс вовлечено максимальное число людей, экономика краткое время будет балансировать на грани, после чего последует необратимый перелом и наступит период, отмеченный нарастающим сокращением производства и увеличением незанятых. Падение, как и рост, не может длиться вечно, оно зафиксируется на нижнем уровне - наступит посткризисная стагнация (в переводе - стоячая вода). Теперь - только вверх, и мы станем свидетелями возрастающего оживления и процветания. Это можно описать в других терминах, но сути не меняет: достигнув нового максимума, вновь последует крах. Современная статистика постоянно регистрирует эти колебания в совокупном продукте. Равно как картину с занятостью, ценами и процентными ставками. Недостатка в эмпирическом материале, в отличие от предыдущих веков, нет. Проблема лишь в теоретическом осмыслении. Но готовы ли буржуазные ученые озвучить истинные причины кризисов? Судя по ретроспективе от Энтова, - нет. Собственно, течение его мысли не менее комично.
Если на полено намотать провод, а после закрепить концы на земле, получится подобие графика реального валового продукта. К примеру, Кондратьеву это напомнило волны. Между концами легко прочертить воображаемую прямую - это тренд, или основное направление. Так вот, тем, кто покуда полагает, что в экономике действуют закономерности и направление движения не случайное, реальные изгибы рекомендовано считать случайными. Ученым, привыкшим объяснять происходящее игрой слепого случая, сподручнее характеризовать изменения в объемах продукта как еще большую случайность. Как если смену времен года признали бы случайностью, а температурные отклонения от средней - случайностью в квадрате. Кстати, некоторые объясняют капиталистические кризисы движением планет, вспышками на Солнце и подобным.
Энтов приводит хронологию кризисов в Англии XVIII века, со ссылкой на Moore G. (1984). Оговаривается, статистика продукта в те времена не велась. Налицо попытка увязать хозяйственное положение с неурожаями и войнами и представить дело так, будто кризисы были всегда. По логике, эти события должны обязательно приводить к падению «деловой активности». Но данные в таблице свидетельствуют, что связи не существует. Неурожаи, военные поражения и победы плохо согласуются с точками падения и максимального роста. Зато за пиками всегда следуют финансовые кризисы. Следовательно, прав Маркс, когда причину промышленных спадов видел не в банках, а в производстве и воспроизводстве капитала промышленного. Если по причине падения платежеспособного спроса возник сбой в реальном секторе, то финансовый кризис - дело времени, но не причина.
Энтов упоминает Мальтуса и Сэя, цитирует Рикардо, который вслед за вторым считал невозможным перенакопление и перепроизводство. Точка зрения - будто предложение порождает свой собственный спрос - господствует до сих пор. Дадим слово Марксу. Заодно узнаем, почему он выбрал 1825 год для отсчета кризисных циклов.
«Ни один здравомыслящий экономист послерикардовского периода не отрицает чрезмерного изобилия капитала. Напротив, изобилием капитала все они и объясняют кризисы (поскольку не выводят их из явлений кредита). Таким образом, все они признают перепроизводство в одной форме, но отрицают его в другой. Остается, следовательно, лишь вопрос о том, как относятся друг другу обе формы перепроизводства, как относится форма, в которой оно отрицается, к форме, в которой оно утверждается?Сам Рикардо ничего не знал о кризисах в собственном смысле слова, о всеобщих, проистекающих из самого процесса производства кризисах мирового рынка. Кризисы 1800 - 1815 гг. Рикардо мог объяснять вздорожанием хлеба из-за неурожаев, обесценением бумажных денег, обесценением колониальных товаров и т.д., так как вследствие колониальной блокады рынок сужен по политическим, а не по экономическим причинам. Кризисы после 1815 г. он также мог объяснять себе отчасти неурожайным годом, вызвавшим недостаток хлеба, отчасти падением хлебных цен, так как перестали действовать те причины, которые, согласно его собственной теории, должны были привести к вздутию хлебных цен во время войны и отрезанности Англии от континента, отчасти переходом от войны к миру и возникшими в связи с этим «внезапными переменами в ходе торговли» (см. в его «Principles» главу 19-ю «О внезапных переменах в ходе торговли»).
Позднейшие исторические явления, в особенности почти правильная периодичность кризисов мирового рынка, уже не позволяли послерикардовским экономистам отрицать факты или истолковывать их как случайные явления. Вместо этого они, - не говоря уже о тех, кто объясняет все кредитом, чтобы вслед за этим объявить, что и сами они вынуждены будут предположить избыток капитала, - выдумали великолепную разницу между чрезмерным изобилием капитала и перепроизводством. Против перепроизводства они выдвигают сохраняемые ими фразы и доводы Рикардо и Смита, тогда как из чрезмерного изобилия капитала они пытаются вывести необъяснимые для них в противном случае явления. Так, например, Уилсон объясняет одни кризисы чрезмерным изобилием основного капитала, а другие - чрезмерным изобилием оборотного капитала. Само чрезмерное изобилие капитала признается лучшими экономистами (как, например, Фуллартоном) и стало уже общепринятым предрассудком, эта фраза фигурирует как нечто само собой разумеющееся даже в компендиуме ученого господина Рошера» (Капитал. Т.4. Ч.2. сс.553-554).
(Продолжение следует)
Для чтения полностью - жми Архив, 2013, Июнь, 27
«Теория экономического цикла развивается практически около двух столетий. Но никогда и никому ни один из кризисов предсказать не удалось. Более того, одна из теорий утверждает, что кризис не может быть предсказан: он просто перестает быть кризисом, если все ожидают, что он завтра наступит» (с.6).
Действительно, в продолжение двух столетий буржуазная наука топчется в понимании кризисов. При теоретической подготовке, потворствующей вытеснению экономических понятий терминами их других сфер, когда биржевые графики рассматриваются в качестве причин изменений в реальных сущностях, задача предсказать точную дату кризисов изначально обречена на провал. Но что за теория, утверждающая, будто кризис «перестает быть кризисом, если все ожидают, что он завтра наступит»; есть ли имя у сумасшедшего, на которого ссылается академик РАН Револьд Энтов?! В погоне за рейтингом цитирования сотрудники ИЭПП и Высшей школы экономики обычно ссылаются друг на друга. Не принадлежит ли столь стройное учение кому-нибудь из них?
Подставим вместо понятия «кризис» любое другое, например - «война»… Разве война перестает быть войной от того, что все её ожидали? И по ощущениям и по прочим признакам она остается войной, а не превращается, например, в приятный досуг с ружьишком на плече. Может, упомянутая теория, как мы ее окрестили, «дематериализующих ожиданий», справедлива лишь для хозяйственных процессов? Ничего похожего! Меняем «кризис» на «экономический бум» - и опять бессмыслица. И примерам подобных рассуждений в ученых трудах нет числа.
В чем «проблемы исследования деловых циклов» и причины спадов ВВП, четко не прозвучало. Автор даже не уяснил, что такое цикл. Предпочел трактовать сугубо экономический феномен в терминах из физики и психологии.
«Так что же такое цикл? В зависимости от того, понимаем ли мы тренд как детерменированную или стохастическую переменную, определение цикла будет меняться. Если тренд - это детерменированный процесс, тогда цикл - это случайные отклонения от него. Если же тренд - стохастический процесс, то в качестве цикла приходится рассматривать лишь еще более случайный компонент общего стохастического процесса, т.е. фактически «белый шум». Иными словами, от того, как мы определим тренд, зависит наше представление о том, что такое цикл и каковы его движущие силы.
Заканчивая главу об экономических циклах, хотелось бы воспользоваться очень красивой метафорой Кнута Викселя о том, что на самом деле экономика напоминает кресло-качалку; с какой бы стороны вы ее ни толкнули, вверх, вниз, вбок, она будет воспроизводить одинаковые движения. Высказанная в начале 1900-х гг. догадка Викселя состоит в том, что экономика, получая шок в неизвестном направлении, реагирует на него всегда стандартно - падением или ростом» (сс.38-39).
Восхищение Энтова от метафоры Викселя лишь обнаруживает невежество обоих. Во-первых, коль экономика реагирует в противоположных и взаимоисключающих направлениях, то сомнительно рассуждать о стандартности реакции. Падение или рост, конечно, не бесконечная множественность, но уже вариативность. Добавим недостающие варианты: уже не падает, но еще не растет (для нижней точки), уже не растет, но еще не падает (для верхней точки). Пусть некие шоки приводят к росту, другие - к падению, третьи - к стагнации. Методом перебора легко установить, какие «шоки» к чему приводят. Смерть Элвиса Пресли при этом едва ли потребуется подставлять. Следовательно, неизвестность шоков мнимая. Однотипные события, вызывающие во времени разный результат, надлежит вычеркивать из списка возможных причин. В итоге получим - никаких шоков не существует. Кто станет следующим президентом, подскочили или упали, подскочат или упадут биржевые котировки, в своих действиях производители не руководствуются подобными соображениями. Они наращивают или сокращают объемы производства по мере спроса, приобретают станки или прекращают инвестировать исходя из износа оборудования. За происходящим вовне они следят иначе, чем пишущая братия: нужная информация под боком. Они стремятся, чтобы складские помещения не оставались пустыми и при этом не затоваривались, а отгруженный товар обращался в деньги. Без спроса не бывает предложения, и новые инвестиции лишены практического смысла.
Цикл - это круг. Уже этимология слова обнаруживает, что речь идет о повторяющихся во времени процессах. Весна, лето, осень, зима - это природный цикл. Вне зависимости от желаний и оценок на смену холодам придет пробуждение, бурный рост, затухание и увядание живого. В итоге природа вновь окажется в полосе относительного покоя. Циклы отличаются лишь числом теплых и холодных, солнечных и дождливых дней. И экономический цикл характеризуется чередованием одинаковых процессов: достигнув пика при существующем уровне производительных сил, когда в процесс вовлечено максимальное число людей, экономика краткое время будет балансировать на грани, после чего последует необратимый перелом и наступит период, отмеченный нарастающим сокращением производства и увеличением незанятых. Падение, как и рост, не может длиться вечно, оно зафиксируется на нижнем уровне - наступит посткризисная стагнация (в переводе - стоячая вода). Теперь - только вверх, и мы станем свидетелями возрастающего оживления и процветания. Это можно описать в других терминах, но сути не меняет: достигнув нового максимума, вновь последует крах. Современная статистика постоянно регистрирует эти колебания в совокупном продукте. Равно как картину с занятостью, ценами и процентными ставками. Недостатка в эмпирическом материале, в отличие от предыдущих веков, нет. Проблема лишь в теоретическом осмыслении. Но готовы ли буржуазные ученые озвучить истинные причины кризисов? Судя по ретроспективе от Энтова, - нет. Собственно, течение его мысли не менее комично.
Если на полено намотать провод, а после закрепить концы на земле, получится подобие графика реального валового продукта. К примеру, Кондратьеву это напомнило волны. Между концами легко прочертить воображаемую прямую - это тренд, или основное направление. Так вот, тем, кто покуда полагает, что в экономике действуют закономерности и направление движения не случайное, реальные изгибы рекомендовано считать случайными. Ученым, привыкшим объяснять происходящее игрой слепого случая, сподручнее характеризовать изменения в объемах продукта как еще большую случайность. Как если смену времен года признали бы случайностью, а температурные отклонения от средней - случайностью в квадрате. Кстати, некоторые объясняют капиталистические кризисы движением планет, вспышками на Солнце и подобным.
Энтов приводит хронологию кризисов в Англии XVIII века, со ссылкой на Moore G. (1984). Оговаривается, статистика продукта в те времена не велась. Налицо попытка увязать хозяйственное положение с неурожаями и войнами и представить дело так, будто кризисы были всегда. По логике, эти события должны обязательно приводить к падению «деловой активности». Но данные в таблице свидетельствуют, что связи не существует. Неурожаи, военные поражения и победы плохо согласуются с точками падения и максимального роста. Зато за пиками всегда следуют финансовые кризисы. Следовательно, прав Маркс, когда причину промышленных спадов видел не в банках, а в производстве и воспроизводстве капитала промышленного. Если по причине падения платежеспособного спроса возник сбой в реальном секторе, то финансовый кризис - дело времени, но не причина.
Энтов упоминает Мальтуса и Сэя, цитирует Рикардо, который вслед за вторым считал невозможным перенакопление и перепроизводство. Точка зрения - будто предложение порождает свой собственный спрос - господствует до сих пор. Дадим слово Марксу. Заодно узнаем, почему он выбрал 1825 год для отсчета кризисных циклов.
«Ни один здравомыслящий экономист послерикардовского периода не отрицает чрезмерного изобилия капитала. Напротив, изобилием капитала все они и объясняют кризисы (поскольку не выводят их из явлений кредита). Таким образом, все они признают перепроизводство в одной форме, но отрицают его в другой. Остается, следовательно, лишь вопрос о том, как относятся друг другу обе формы перепроизводства, как относится форма, в которой оно отрицается, к форме, в которой оно утверждается?Сам Рикардо ничего не знал о кризисах в собственном смысле слова, о всеобщих, проистекающих из самого процесса производства кризисах мирового рынка. Кризисы 1800 - 1815 гг. Рикардо мог объяснять вздорожанием хлеба из-за неурожаев, обесценением бумажных денег, обесценением колониальных товаров и т.д., так как вследствие колониальной блокады рынок сужен по политическим, а не по экономическим причинам. Кризисы после 1815 г. он также мог объяснять себе отчасти неурожайным годом, вызвавшим недостаток хлеба, отчасти падением хлебных цен, так как перестали действовать те причины, которые, согласно его собственной теории, должны были привести к вздутию хлебных цен во время войны и отрезанности Англии от континента, отчасти переходом от войны к миру и возникшими в связи с этим «внезапными переменами в ходе торговли» (см. в его «Principles» главу 19-ю «О внезапных переменах в ходе торговли»).
Позднейшие исторические явления, в особенности почти правильная периодичность кризисов мирового рынка, уже не позволяли послерикардовским экономистам отрицать факты или истолковывать их как случайные явления. Вместо этого они, - не говоря уже о тех, кто объясняет все кредитом, чтобы вслед за этим объявить, что и сами они вынуждены будут предположить избыток капитала, - выдумали великолепную разницу между чрезмерным изобилием капитала и перепроизводством. Против перепроизводства они выдвигают сохраняемые ими фразы и доводы Рикардо и Смита, тогда как из чрезмерного изобилия капитала они пытаются вывести необъяснимые для них в противном случае явления. Так, например, Уилсон объясняет одни кризисы чрезмерным изобилием основного капитала, а другие - чрезмерным изобилием оборотного капитала. Само чрезмерное изобилие капитала признается лучшими экономистами (как, например, Фуллартоном) и стало уже общепринятым предрассудком, эта фраза фигурирует как нечто само собой разумеющееся даже в компендиуме ученого господина Рошера» (Капитал. Т.4. Ч.2. сс.553-554).
(Продолжение следует)
Для чтения полностью - жми Архив, 2013, Июнь, 27