(no subject)
Пространство меж двух стульев
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 25-я и 26-я (время, расстояние)
Андрей КОВАЛЕВ, Владимир ЛЕВАШОВ
газета "Сегодня", 1 февраля 1994 года
А. К. Включив компьютер и начав придумывать первую фразу нашего фальсифицированного диалога о "Твин Пикс", я подумал, что мы уже находимся в двух пространствах - реальной и виртуальной реальностях. Между жестким диском, дисплеем и деревянными стульями, на которых сидим. Итак, что такое "Твин Пикс" - сказка (story) или поток (history)?
В. Л. Ну, стараясь сохранить верность логике разговора, а следовательно, будучи вынужденным постоянно чувствовать свое место, ту позицию, из которой транслируется индивидуальный голос, нужно прежде самим себе разъяснить, что такое находиться "в двух пространствах". И не то же ли это самое, что и понять: Twin Peaks - story или history?
А. К. Начать, доложу тебе, следует с проблемы понимания. Приложим ли критерий понимания к обсуждаемой проблеме? Я, например, знаю жизнь, но не понимаю искусства. Или наоборот. Значения не имеет. Осуществимо ли двойное понимание наших удвоенных вершин?
В. Л. Полагаю, здесь "двойное понимание" равно пониманию целого, способности охватить его и не ограничиваться всегда привлекательной возможностью принимать часть за целое: сводить объект интерпретации к интерпретации, фильм Линча к голой машинерии постмодернизма. его, если так можно выразиться, идеологию к психоанализу и т. л. И, если все это так, понимание должно быть сведено к искусству свободного дрейфа, путешествия между story и history, к простому и трудному показыванию открывающихся ландшафтов этого мира, извлечения из Fiction чувства наслаждения реальностью и "удовольствия от текста". И к попытке вовлечь в это удовольствие других.
Иначе говоря, я хочу пригласить тебя попробовать не делить тему на story и history. Попробуй побыть в ней как в чем-то третьем и большем. Получай кайф от блуждания и обнаруживания новых мест и влекущих далей. Ведь не только Лора, но и мир фильма "полны тайн".
А. К. Но это старая история - только из художественных произведений мы узнаем, что живем настоящей жизнью. Я, к примеру, не уверен в том, что все на свете является текстом. Точнее, есть нечто, что текстом не является. Бесконечные навороты постмодернистских цитаций могут быть предметом знания. Но не понимания. Однако Линч автоматизировал и без того ставшие общим местом механизмы намеков и прозрений. Поэтому я не очень понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о тайнах. Если таковые имеются, стало быть, нас их принуждают разгадывать, причем в жестко заданной литературной программе. Это как вопросы Сфинкса.
В. Л. Про Сфинкса я мало что знаю. Соль в том, что не только из художественных произведений мы узнаем, что живем настоящей жизнью, но, "живя жизнью", способны не просто понять художественные произведения, но и пережить шок отсутствия четкой границы между ними и пресловутой реальностью, о которой мы чем далее, тем более не знаем, что ж она такое.
Ты же, с моей точки зрения, смотришь из того пространства, которое лишь часть целого. С места, где современник постмодернистской постистории обречен на вечную скуку повторения того, что было, получая сомнительное удовольствие от собственной эрудиции. Стоит посмотреть на цитацию по-другому - и можно увидеть в ней способ установления бесконечных перспектив. Ведь если, цитируя, ассоциируя, ты не столько возвращаешься к скуке знакомого, сколько овладеваешь магией перемещения в пространстве и времени и способностью расширения пределов собственной жизни, ты уже не принуждаем. Напротив, свободен. Известно же. что цитация - не тупое удвоение, но изменение и создание нового (а другого, собственно говоря, и не было со времен сотворения мира, - если, конечно, считать, что человек создан по образу и подобию... известно кого). Линч как раз и изобретает способ (при помощи тотального цитирования) создать впечатление открывающихся горизонтов. И миры, которые брезжут сквозь сплошность цитат, согласись, достаточно странны, чтоб не быть автоматизированно-скучными.
Помнишь, мы вместе смотрели конец 26-й серии, эпизод в Совиной пещере, где Купер, Трумен и иже с ними обнаруживают петроглифы. Ты сказал: за знаком открывается знак. А потом явился Уиндом Эрл, и правильное понимание знаков, полная разгадка загадки повлекла за собой вполне реальные следствия. Что это - паутина текста или "письмо мира"?
А. К. Но ты уже знал, что Эрл детектив лучше Купера. Мне же кажется, что ничего такого за этими наслоениями знаков не кроется. Мы с тобой еще говорили, что Купер только создает видимость дедуктивного метода в духе Шерлока Холмса, а на самом деле пользуется не пониманием - знанием. Механика движения Эрла детерминирована некими неосязаемыми силами. Так что оба эти симпатичных парня взаимозамкнуты цитированием друг друга. Культурные горизонты, которые виднеются сквозь дыры изъятых цитат, так же тоскливы, как непрерывная материя реальности. Хотя киношка классная.
В. Л. Хорошо хоть, что тоскливы так же. С этим я почти согласен, разве что предпочел бы считать, что интересны так же. Да и Купер с Эрлом не цитируют друг друга, а играют в шахматы. Может, Эрл и виртуоз-формалист, который ради хода не пожалеет жены родной (и то-не все так просто): Купер же партию играет собственной жизнью. Конечно, в моих словах есть наивный, романтический пафос. Но я, честное слово, получаю удовольствие от того. что идеальный герой - не картонный, хоть и скроен из цитат и штампов. Истертые слова умудряются сохранить полноту смысла. И при этом еще от них тоской пошлости не тянет, как от монологов героев мексиканских киношек. Что же касается знания и понимания, Купер знает о пределах знания. Его знание профессионально и функционально. Оно для него только инструмент, как и собственное тело, - и все. А понимание он находит в собственной интуиции, в даре видеть другое, разговаривать с великанами и встречаться с мертвой Лорой, которая сообщает ему нечто большее, нежели имя убийцы. Его талант подобен дару самого режиссера: как последний реанимирует зацитированную реальность, так первый превращает профессию в мастерство жизни. Ну прямо как его любимые китайцы и тибетцы.
А. К. Очень хочется говорить прописные истины: искусство вечно, жизнь коротка. Ведь он же гений, как ты да я.
В. Л. Да мы с тобой.
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 25-я и 26-я (время, расстояние)
Андрей КОВАЛЕВ, Владимир ЛЕВАШОВ
газета "Сегодня", 1 февраля 1994 года
А. К. Включив компьютер и начав придумывать первую фразу нашего фальсифицированного диалога о "Твин Пикс", я подумал, что мы уже находимся в двух пространствах - реальной и виртуальной реальностях. Между жестким диском, дисплеем и деревянными стульями, на которых сидим. Итак, что такое "Твин Пикс" - сказка (story) или поток (history)?
В. Л. Ну, стараясь сохранить верность логике разговора, а следовательно, будучи вынужденным постоянно чувствовать свое место, ту позицию, из которой транслируется индивидуальный голос, нужно прежде самим себе разъяснить, что такое находиться "в двух пространствах". И не то же ли это самое, что и понять: Twin Peaks - story или history?
А. К. Начать, доложу тебе, следует с проблемы понимания. Приложим ли критерий понимания к обсуждаемой проблеме? Я, например, знаю жизнь, но не понимаю искусства. Или наоборот. Значения не имеет. Осуществимо ли двойное понимание наших удвоенных вершин?
В. Л. Полагаю, здесь "двойное понимание" равно пониманию целого, способности охватить его и не ограничиваться всегда привлекательной возможностью принимать часть за целое: сводить объект интерпретации к интерпретации, фильм Линча к голой машинерии постмодернизма. его, если так можно выразиться, идеологию к психоанализу и т. л. И, если все это так, понимание должно быть сведено к искусству свободного дрейфа, путешествия между story и history, к простому и трудному показыванию открывающихся ландшафтов этого мира, извлечения из Fiction чувства наслаждения реальностью и "удовольствия от текста". И к попытке вовлечь в это удовольствие других.
Иначе говоря, я хочу пригласить тебя попробовать не делить тему на story и history. Попробуй побыть в ней как в чем-то третьем и большем. Получай кайф от блуждания и обнаруживания новых мест и влекущих далей. Ведь не только Лора, но и мир фильма "полны тайн".
А. К. Но это старая история - только из художественных произведений мы узнаем, что живем настоящей жизнью. Я, к примеру, не уверен в том, что все на свете является текстом. Точнее, есть нечто, что текстом не является. Бесконечные навороты постмодернистских цитаций могут быть предметом знания. Но не понимания. Однако Линч автоматизировал и без того ставшие общим местом механизмы намеков и прозрений. Поэтому я не очень понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о тайнах. Если таковые имеются, стало быть, нас их принуждают разгадывать, причем в жестко заданной литературной программе. Это как вопросы Сфинкса.
В. Л. Про Сфинкса я мало что знаю. Соль в том, что не только из художественных произведений мы узнаем, что живем настоящей жизнью, но, "живя жизнью", способны не просто понять художественные произведения, но и пережить шок отсутствия четкой границы между ними и пресловутой реальностью, о которой мы чем далее, тем более не знаем, что ж она такое.
Ты же, с моей точки зрения, смотришь из того пространства, которое лишь часть целого. С места, где современник постмодернистской постистории обречен на вечную скуку повторения того, что было, получая сомнительное удовольствие от собственной эрудиции. Стоит посмотреть на цитацию по-другому - и можно увидеть в ней способ установления бесконечных перспектив. Ведь если, цитируя, ассоциируя, ты не столько возвращаешься к скуке знакомого, сколько овладеваешь магией перемещения в пространстве и времени и способностью расширения пределов собственной жизни, ты уже не принуждаем. Напротив, свободен. Известно же. что цитация - не тупое удвоение, но изменение и создание нового (а другого, собственно говоря, и не было со времен сотворения мира, - если, конечно, считать, что человек создан по образу и подобию... известно кого). Линч как раз и изобретает способ (при помощи тотального цитирования) создать впечатление открывающихся горизонтов. И миры, которые брезжут сквозь сплошность цитат, согласись, достаточно странны, чтоб не быть автоматизированно-скучными.
Помнишь, мы вместе смотрели конец 26-й серии, эпизод в Совиной пещере, где Купер, Трумен и иже с ними обнаруживают петроглифы. Ты сказал: за знаком открывается знак. А потом явился Уиндом Эрл, и правильное понимание знаков, полная разгадка загадки повлекла за собой вполне реальные следствия. Что это - паутина текста или "письмо мира"?
А. К. Но ты уже знал, что Эрл детектив лучше Купера. Мне же кажется, что ничего такого за этими наслоениями знаков не кроется. Мы с тобой еще говорили, что Купер только создает видимость дедуктивного метода в духе Шерлока Холмса, а на самом деле пользуется не пониманием - знанием. Механика движения Эрла детерминирована некими неосязаемыми силами. Так что оба эти симпатичных парня взаимозамкнуты цитированием друг друга. Культурные горизонты, которые виднеются сквозь дыры изъятых цитат, так же тоскливы, как непрерывная материя реальности. Хотя киношка классная.
В. Л. Хорошо хоть, что тоскливы так же. С этим я почти согласен, разве что предпочел бы считать, что интересны так же. Да и Купер с Эрлом не цитируют друг друга, а играют в шахматы. Может, Эрл и виртуоз-формалист, который ради хода не пожалеет жены родной (и то-не все так просто): Купер же партию играет собственной жизнью. Конечно, в моих словах есть наивный, романтический пафос. Но я, честное слово, получаю удовольствие от того. что идеальный герой - не картонный, хоть и скроен из цитат и штампов. Истертые слова умудряются сохранить полноту смысла. И при этом еще от них тоской пошлости не тянет, как от монологов героев мексиканских киношек. Что же касается знания и понимания, Купер знает о пределах знания. Его знание профессионально и функционально. Оно для него только инструмент, как и собственное тело, - и все. А понимание он находит в собственной интуиции, в даре видеть другое, разговаривать с великанами и встречаться с мертвой Лорой, которая сообщает ему нечто большее, нежели имя убийцы. Его талант подобен дару самого режиссера: как последний реанимирует зацитированную реальность, так первый превращает профессию в мастерство жизни. Ну прямо как его любимые китайцы и тибетцы.
А. К. Очень хочется говорить прописные истины: искусство вечно, жизнь коротка. Ведь он же гений, как ты да я.
В. Л. Да мы с тобой.