«НАША РОДНАЯ СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ...»: ЧАСТЬ № 1

Feb 02, 2024 09:04

Давайте-ка, любі друзі, поговорим о Советском Союзе. А именно - о Советской власти и трудовом люде. Так сказать, займёмся клеймением и развенчанием достижений социализма.

Итак, имеем некогда достаточно бурную в плане обсуждений тему кулачества: почему-то всегда, когда в разговоре о сталинской модернизации заходит речь о страданиях, прежде всего, сельского населения - голоде и т.п. «прелестях» жизни в обществе эпохи построения социализма в отдельно взятой стране, всегда находится альтернативно одарённый человек, начинающий рассуждать о том, что во всём виноваты евреи кулаки. И сразу выстраивается некая умозрительная схема, предусматривающая противостояние кулака, обдирающего, как липку, трудовое крестьянство, и рабоче-крестьянской власти, бьющей оного кулака гаечным ключом по голове и защищающей сельский пролетариат. На самом деле реалии эпохи, конечно же, не столь плоски и примитивны, как это обычно рисуется в схемах подобного рода. Но давайте - обо всём по порядку.

Первое - кулачество. Обычно, произнося это слово, рассказчик перед вашими глазами рисует портрет довольно мерзкого субъекта. Помните Пал Палыча Скороходова из кинофильма «Джек Восьмёркин - “американец”», блестяще сыгранного покойным ныне Львом Дуровым? Ну, того самого деревенского кулака, который давал главному герою ссуду на посадку плантации табака, а затем, когда предприятие Яшки Восьмёркина благополучно провалилось, бегал за ним с клещами, дабы выдрать из пасти должника единственный золотой зуб в качестве компенсации понесённого заимодавцем материального ущерба? Вот приблизительно такое безобразие и изображают перед вашим умственным взором, когда речь заходит о кулачестве.




Однако тут есть одно небольшое, хотя и существенное «но»: это герой иного времени - эпохи первоначального накопления капитала, времён Глеба Успенского и Дмитрия Мамина-Сибиряка. К началу же XX столетия ситуация с кулачеством несколько изменилась. Вот, например, как характеризовал это явление русской экономической жизни на рубеже веков некто Владимир Ильин в своей работе «Развитие капитализма в России: Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности»:

«... Неравномерность в распределении посева очень значительна: 2/5 всего числа дворов (имеющие около 3/10 населения, ибо состав семьи здесь ниже среднего) имеют в своих руках около 1/8 всего посева, принадлежа к малосеющей, бедной группе, которая не может покрыть своих потребностей доходом от своего земледелия. Далее, среднее крестьянство обнимает тоже около 2/5 всего числа дворов, которые покрывают свои средние расходы доходом от земли (г. Постников считает, что на покрытие средних расходов семьи требуется 16 - 18 десятин посева). Наконец, зажиточное крестьянство (около 1/5 дворов и 3/10 населения) сосредоточивает в своих руках более половины всего посева, причем размер посева на 1 двор ясно показывает “коммерческий”, торговый характер земледелия этой группы. Чтобы точно определить размеры этого торгового земледелия в разных группах, г. Постников употребляет следующий прием. Из всей посевной площади хозяйства он выделяет площади: пищевую (дающую продукт на содержание семьи и батраков), кормовую (на корм скоту), хозяйственную (на посевное зерно, площадь под усадьбами и пр.) и определяет, таким образом, размер рыночной или торговой площади, продукт которой идет в продажу. Оказывается, что у группы с 5 - 10 дес. посева всего лишь 11,8% посевной площади дает рыночный продукт, тогда как по мере увеличения посева (по группам) этот процент повышается следующим образом: 36,5% - 52% - 61%. Следовательно, зажиточное крестьянство (2 высшие группы) ведет уже торговое земледелие, получая в год 574 - 1.500 руб. валового денежного дохода. Это торговое земледелие превращается уже в капиталистическое, так как размеры посева у зажиточных крестьян превышают рабочую норму семьи (т.е. то количество земли, которое может обработать семья своим трудом), заставляя их прибегать к найму рабочих: в трех северных уездах Таврической губ. зажиточное крестьянство нанимает, по расчету автора, свыше 14 тысяч сельских рабочих. Наоборот, бедное крестьянство “отпускает рабочих” (свыше 5 тысяч), т.е. прибегает к продаже своей рабочей силы, так как доход от земледелия дает, например, в группе с 5 - 10 дес. посева только около 30 руб. деньгами на двор...».

Итак, с точки зрения господина Ильина, кулачество - это крестьянство, ориентированное на производство продукта для рынка и использующее для этого наёмный труд. К 1920-ым годам кое-что, безусловно, изменилось, но главное - товарный характер кулацких хозяйств и использование наёмных работников - осталось. Потом, правда, со сворачиванием Новой экономической политики (НЭП) и началом сплошной коллективизации, когда потребовалось пересажать или выслать всех не согласных идти в колхозы, пришлось закрыть глаза на наёмный труд: отныне кулаком можно было назвать всякого, кто продавал продукты своего труда, а учитывая то, что каждый крестьянин в той или иной мере имеет дело с рынком, то репрессировать можно было любого.

Впрочем, не будем о драконах. Лучше поговорим о том, что дало кулачество (вообще, если выражаться нормальным человеческим языком, то, конечно, говорить надо о фермерах) в годы НЭПа стране.

Если обратиться к количественным показателям, то окажется, что, скажем, в 1926 - 1927 гг. кулацкие хозяйства произвели 20% всего товарного зерна в Советском Союзе (в среднем 126,0 млн. пудов в год). Много это или мало? Сама цифра - 1/5 часть того, что крутится на рынке, - свидетельствует в пользу того, что, как минимум, немало. Но вот другая величина, так сказать, для полноты ощущений: в этот же период 74% всего производства товарного зерна (в среднем 466,2 млн. пудов в год) пришлось на долю бедняцких и середняцких хозяйств, причём валовой сбор зерна в этих хозяйствах составил 4.052 млн. пудов (85,3% валового сбора в масштабах страны), а в кулацких - всего лишь 617 млн. пудов (13,0% валового сбора). Это - к вопросу об эффективности.

В дискуссиях о кулаках то тут, то там можно услышать один и тот же тезис: кулачество не было способно вытащить сельское хозяйство страны на новые рубежи; только коллективизация могла обеспечить достижение этой цели. Но вот ситуация, которая сложилась уже к 1927 году.

Однако прежде - небольшая предыстория появления документа, который я сейчас процитирую. Итак, летом 1927 года в Советском Союзе приключился кризис хлебозаготовок: власть посчитала, что сельхозпроизводитель краёв не видит, настолько высокие цены на зерно он заломил, а производитель в свою очередь убедился, что власть просто охренела и приостановил продажу зерна. Вопрос моментально из экономического перерос в политический: зерно - это не только один из ключевых экспортных товаров СССР, т.е. средство для получения валюты на уже начавшиеся закупки оборудования под будущую индустриализацию, но это ещё и средство контроля городов и пролетариата - станового хребта Советской власти. Поэтому уже 1-го октября 1927 года Политбюро ЦК ВКП(б) своим постановлением создаёт комиссию под председательством товарища Молотова Вячеслава Ивановича, цель которой - подготовить для XV-го партсъезда тезисы по вопросу о работе в деревне. В комиссии, ясное дело, не дураки сидели: товарищи понимали, что разбираются в вопросах сельского хозяйства приблизительно, как баран в азбуке, потому бросили клич - разослали специалистам-аграрникам просьбу представить свои соображения и предложения по поводу того, как жить дальше. И вот уже 6-го октября на стол товарища Молотова легли сопроводительное письмо профессора кафедры организации сельского хозяйства Сельскохозяйственной академии им. К.А. Тимирязева, директора Научно-исследовательского института сельскохозяйственной экономии и политики, члена коллегии Народного комиссариата земледелия РСФСР и сельскохозяйственной секции Госплана СССР Чаянова Александра Васильевича и его соображения по обозначенному вопросу - «Записка о современном состоянии сельского хозяйства СССР по сравнению его с довоенным положением и положением сельского хозяйства капиталистических стран». Я не буду выкладывать тут весь документ (кому надо - найдёт и прочитает полностью), а процитирую наиболее интересный в контексте поднятой темы кусок:

«... Прежде всего, мы должны отметить почти повсеместную и довольно полную смену руководящего персонала крестьянских хозяйств. Старики, хозяйничавшие до войны, 15 лет назад, частью ушли, частью “свергнуты”. В крестьянском хозяйстве “у власти” - более чем наполовину бывшие солдаты мировой и гражданской войны, прошедшие школу революции и фронта. Люди с неизмеримо более широким кругозором, чем хозяева 1906 - 15 гг. Этот новый “персонал” крестьянских хозяйств на две головы выше старого, более подвижен и восприимчив к агроулучшениям. Возможно, что этот крестьянин более ярко сознаёт свою мелкобуржуазную сущность интересов, но, несомненно, уже вышел из-под власти дедушкиных традиций.

Во-вторых, мы уже можем дать этому новому “хозяйствующему субъекту” и новую технику земледелия. Наше опытное дело и местная агрономия, бывшие до войны в героическом периоде первых шагов, теперь уже кое-что знают. Выводы десятилетней исследовательской работы уже во многом созрели, и мы располагаем немалым в рационализации хозяйства. Прилагаемая схема-картограмма, построенная Институтом сельскохозяйственной экономии по предложению НКЗ (Народный комиссариат земледелия РСФСР. - Пан Гридь), по материалам опытных полей и агропомощи, даёт нам порайонную картину того технического предложения, которые мы можем дать ищущим крестьянам в реорганизации их хозяйств (см. прилагаемую большую таблицу). В итоге сочетания нового крестьянина с новыми завоеваниями агрономии мы имеем уже массовые примеры реализации наших агрономических достижений.

Шунга и Угреши с их 2 тыс. пудами урожая картошки с десятины общеизвестны, не менее известны и стремительны распространения травосеяния в Московской и ряде других губерний, менее известны Курово и др. деревни, ведущие своё полеводство вровень с Опытным полем Тимирязевской сельскохозяйственной академии, и, наверное, совсем малоизвестно то, что несколько месяцев назад с Волоколамской выставки конкурса коров ушли без премий коровы с удоями в 200 ведер молока в год, т.к. призёрки имели удои много выше. А таких примеров можно привести сотни. Словом, крестьянское хозяйство сдвинулось с мёртвой точки и пошло самоходом.

Несомненно, что поток этот носил бы значительно более массовый характер, если бы не крайнее ослабление стимулов к расширению хозяйств, которое наблюдается в нашей деревне. Можно уверенно сказать, что стимуляция к расширению хозяйств является одним из основных минимумов нашего хозяйства, по которому равняется и производство.

Дело даже не столько в политике цен, сколько в чрезвычайном прогрессе налогового обложения, носящего подчас запретительный характер в отношении расширения хозяйства. Хозяйственно расширившееся крестьянское предприятие может уплатить высшую ставку налога, но психологически получающаяся в этих условиях выручка не окупает в глазах хозяина необходимого для расширения хозяйства напряжения усилий. Таково положение самого производящего с.х. аппарата...».

В общем, всё, как всегда: несмотря на представление о кулачестве (или, как мы сказали бы сегодня, бизнесе), как о барыгах, которые за копейку удавят любого, бизнес готов вкладывать средства и в техническое перевооружение производства и в его расширение. Дело - за малым (и это тоже, как всегда): чтобы государство не мешалось под ногами.

экономика, история, агитационные плакаты, коммунизм, Новейшая история, la Belle Époque, земледелие, «Наша родная Советская власть…», лонгриды, Интербеллум, Советский Союз, 19 век, Николай Ленин, Александр Чаянов, 20 век, сельское хозяйство, экономическая политика, документы, Российская империя

Previous post Next post
Up