(no subject)
Весь день с переменным успехом лил дождь... Люди суетливо двигались под зонтами, ёжась и петляя между лужами. В этот момент я возвращалась от своей маленькой ученицы из Правдинского. До станции меня довезла её мама, а мне оставалось лишь купить билет на электричку. И еще больше получаса ждать. Подходя к автомату, я заметила под навесом женщин с детьми самого разного возраста. В голове мелькнула мысль - цыгане... Ум находился в оцепенении. Просовываю пятидесятирублевую купюру в автомат, тут подбегает несколько темнокожих мальчишек. Они начали прыгать вокруг меня, с акцентом, на перебой выкрикивая:
- Можно? Можно взять мелочь? Можно? А?
Я не могла вымолвить и слова. Они выгребли мелочь, коей было пятнадцать рублей, и побежали в сторону. Мое лицо так и оставалось белым и неподвижным. Я медленно пошла на свой пустынный путь на Александров...
Тут мои глаза остановились. Я увидела на том конце от железнодорожных путей, как те мальчишки, выпросившие у меня мелочь, гурьбой побежали к киоску и купили там два стаканчика с горячим чаем. Да, скорее всего это был чай. Они грелись руками об стаканчики и вдыхали горячий пар, а потом осторожно, стараясь не пролить и капельки, пошли к своей стае. Тут мое лицо вышло из неподвижности, а сердце из оцепенения. Бедные мальчишки! Они замерзли под этим неуютным, ужасно мокрым и холодным дождем...
Времени у меня было минут 25, наверное. Давно приметила универсамчик, который называется под стать поселку "Верный". Вот в него и зашла. Накупила там сладостей и булочек. Когда вышла из магазина, беженцев уже не было под навесом. Они перебрались на другой путь, на тот самый, на который и мне самой было нужно. Дождь все так и не останавливался, я шла, держа в одной руке зонт, и пакет со сладостями в другой. Вижу, бежит на меня девчоночка, лет шести, наверное, как Данька. Остановилась, сняла один туфель, вылила из него воду и пошла вперед со своим пустым ведерком. Люди вокруг как-то старались не обращать на нее внимания. Мало ли что - украдет еще чего или клянчить рядом будет. Не приятно ж! Иду к девчонке. А у нее на лице такая робкая улыбка, чувствую, как она и страшится и ждет принятия. Маленькая совсем, на откосе жизни. Даю ей в руки пакеты, а она и удержать в руках их не может. Спрашиваю: "Помочь тебе?" Она кивнула. Так мы дошли с этой малышкой до ее семьи. Она тут спросила еще: "А обувь есть?" Не ношу с собой детской обуви... Я старалась укрывать ее своим зонтом, а она шла, такая гордая и счастливая, в предвкушении того, как она всех обрадует...
Я не хотела задерживаться рядом с ними, пошла в конец платформы, глядя себе под ноги. Зачем я все это делаю? Мишин голос, полный ницшеанских чувств, во мне снова задаёт вопрос: "Ты зачем им даёшь?" Ну, не могла иначе... Ну, чтобы в эту ужасную промозглую погоду у них была маленькая радость...
Девочка снова пошла по платформе с пустым стаканчиком. Дождик так и капал ей на макушку, говорю ей: "Капюшон хоть на кинь!" Жестами показываю. Смотрю, надевает... Села на последнюю скамейку. Сидит одна, грустит о чем-то или мечтает - кто ее знает! Ну, что стою здесь и смотрю, как девчонка мокнет одна на лавке! У меня же зонт есть. Подошла поближе и встала рядышком, закрыла ее зонтиком. Красивая, думаю... Глаза глубокие, ресницы черные, в ушках маленькие золотые сережки. Выживают, просят, а сережки не отдадут, не сдадут за деньги. Правильно. Спрашиваю:
- Где вы живете?
- В Александрове.
- Вы там вместе в одном доме живете?
- Да.
- А где папа твой?
- В Азербаджане...
- Любишь его?
Она отвечает полушепотом и с улыбкой:
- Да...
Спросила, как ее зовут. Не запомнила, как. Больно сложное имя. Она меня еще переспросила, идет ли эта электричка до Александрова. Я подтвердила, что да. Вот уже и поезд приближался, девчонка сделала шаг в сторону электрички со мной, а потом ринулась к своим, чтобы не потеряться...
- Можно? Можно взять мелочь? Можно? А?
Я не могла вымолвить и слова. Они выгребли мелочь, коей было пятнадцать рублей, и побежали в сторону. Мое лицо так и оставалось белым и неподвижным. Я медленно пошла на свой пустынный путь на Александров...
Тут мои глаза остановились. Я увидела на том конце от железнодорожных путей, как те мальчишки, выпросившие у меня мелочь, гурьбой побежали к киоску и купили там два стаканчика с горячим чаем. Да, скорее всего это был чай. Они грелись руками об стаканчики и вдыхали горячий пар, а потом осторожно, стараясь не пролить и капельки, пошли к своей стае. Тут мое лицо вышло из неподвижности, а сердце из оцепенения. Бедные мальчишки! Они замерзли под этим неуютным, ужасно мокрым и холодным дождем...
Времени у меня было минут 25, наверное. Давно приметила универсамчик, который называется под стать поселку "Верный". Вот в него и зашла. Накупила там сладостей и булочек. Когда вышла из магазина, беженцев уже не было под навесом. Они перебрались на другой путь, на тот самый, на который и мне самой было нужно. Дождь все так и не останавливался, я шла, держа в одной руке зонт, и пакет со сладостями в другой. Вижу, бежит на меня девчоночка, лет шести, наверное, как Данька. Остановилась, сняла один туфель, вылила из него воду и пошла вперед со своим пустым ведерком. Люди вокруг как-то старались не обращать на нее внимания. Мало ли что - украдет еще чего или клянчить рядом будет. Не приятно ж! Иду к девчонке. А у нее на лице такая робкая улыбка, чувствую, как она и страшится и ждет принятия. Маленькая совсем, на откосе жизни. Даю ей в руки пакеты, а она и удержать в руках их не может. Спрашиваю: "Помочь тебе?" Она кивнула. Так мы дошли с этой малышкой до ее семьи. Она тут спросила еще: "А обувь есть?" Не ношу с собой детской обуви... Я старалась укрывать ее своим зонтом, а она шла, такая гордая и счастливая, в предвкушении того, как она всех обрадует...
Я не хотела задерживаться рядом с ними, пошла в конец платформы, глядя себе под ноги. Зачем я все это делаю? Мишин голос, полный ницшеанских чувств, во мне снова задаёт вопрос: "Ты зачем им даёшь?" Ну, не могла иначе... Ну, чтобы в эту ужасную промозглую погоду у них была маленькая радость...
Девочка снова пошла по платформе с пустым стаканчиком. Дождик так и капал ей на макушку, говорю ей: "Капюшон хоть на кинь!" Жестами показываю. Смотрю, надевает... Села на последнюю скамейку. Сидит одна, грустит о чем-то или мечтает - кто ее знает! Ну, что стою здесь и смотрю, как девчонка мокнет одна на лавке! У меня же зонт есть. Подошла поближе и встала рядышком, закрыла ее зонтиком. Красивая, думаю... Глаза глубокие, ресницы черные, в ушках маленькие золотые сережки. Выживают, просят, а сережки не отдадут, не сдадут за деньги. Правильно. Спрашиваю:
- Где вы живете?
- В Александрове.
- Вы там вместе в одном доме живете?
- Да.
- А где папа твой?
- В Азербаджане...
- Любишь его?
Она отвечает полушепотом и с улыбкой:
- Да...
Спросила, как ее зовут. Не запомнила, как. Больно сложное имя. Она меня еще переспросила, идет ли эта электричка до Александрова. Я подтвердила, что да. Вот уже и поезд приближался, девчонка сделала шаг в сторону электрички со мной, а потом ринулась к своим, чтобы не потеряться...