Мы так привыкли ассоциировать себя с жертвами и не привыкли - с палачами
Вы уже слышали, конечно. Так как-то интересно получилось, что в Липецке поставили памятник Джугашвили. Ну, и до этого, у нас как-то заметная часть общества выражала Джугашвили своё уважение, как будто не было миллиона погибших соотечественников в «большом терроре», не было массовых депортаций народов, не было миллионов рабов в ГУЛАГе… И, как будто - много чего ещё не было…
И кажется, если бы немцы решили бы установить у себя памятник Гитлеру, мы бы удивились больше, чем памятнику Джугашвили у себя в стране…
Эта ситуация - интересна. И у неё есть, как мне кажется, несколько причин. Но одна из главных, мне думается - вынесена в заголовок.
Мы так привыкли ассоциировать себя с жертвами и не привыкли - с палачами.
Мы - народ, переживший (и принёсший главную жертву) - во Второй Мировой войне. Мы народ - переживший большой террор и сталинские репрессии (и бывшие их жертвами)… Список можно продолжать - пережившие расстрел царя, и большевистскую революцию (жертвы большевиков), пережившие перестройку и развал Союза (жертвы этого развала…).
О-кей, хорошо. Мы - жертвы. А палачи кто? А палачи, получается всегда - кто-то другой, да? Не мы, да? Большевики, Сталин, фашисты, бандеровцы, Ельцин, Госдеп - они палачи… Только ли они?
По этому поводу Довлатов хорошо сказал:
«…
Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить - кто написал четыре миллиона доносов? {Эта цифра фигурировала в закрытых партийных документах.) Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой?
Ничего подобного. Их написали простые советские люди. Означает ли это, что русские - нация доносчиков и стукачей? На в коем случае. Просто сказались тенденции исторического момента.…»
Вы знаете, с последней фразой Довлатова я, как раз - не согласен. (Просто было бы нечестно не привести здесь отношение автора). Последняя фраза как бы говорит, что простые советские люди оказались опять жертвой исторического момента, и опять снимает с нас ответственность палачей.
Так вот, мне и думается, что одной из основных причин, что памятник палачу у нас становится возможным является то, что мы так легко ассоциируем себя с жертвами, и никогда - с палачами. Ведь и доносы писал советский народ. И царя расстреливали тоже представители всё того же народа. И в заградотрядах, ведь тоже не инопланетяне, а чьи-то деды направляли стволы в спину своим. И в ГУЛАГе охранниками - тоже, и президентов кто-то выбирал (пока ещё были выборы) сердцем, а не головой… И на референдуме о том, сохранять ли СССР кто-то голосовал… (Про более современные события - пожалуй, не буду; боюсь у многих такие эмоции могут кипеть, что голова - совсем отказывается думать).
Возможно, памятник Гитлеру вряд ли возможен в Германии, именно потому, что они то про себя точно знают, что они - не только жертвы, а в том числе и - палачи. А вот мы про себя такого никогда не то что не говорим - даже думать не позволяем. Жертвы же мы!
Это - не моя мысль. Я её услышал (ну, и, наверное, несколько развил) всё в том же подкасте «Наука 2.0», про который я уже писал в своём Фейсбуке. Кажется, эту мысль высказал историк Алексей Миллер, у него там было несколько бесед в 2013-м году о том, возможен ли у нас единый учебник истории. Послушайте эти выпуски, кому интересно; там, помимо этой мысли - много других любопытных идей есть.
И конечно, же помимо Миллера в этом посте должны быть также имена Стивена Карпмана и Эрика Берна. Потому что это Стивен Карпман первым описал так называемый «драматический треугольник» или «треугольник Карпмана» - модель описывающую то, как жертва становится палачом. А Берн потом описал разные варианты «игр» в этот треугольник в своей знаменитой книге «Игры, в которые играют люди».
Это - с одной стороны, настолько просто, а с другой - настолько важно, что я постараюсь пересказать эту модель прямо здесь.
Так уж устроена человеческая психика, что для того, чтобы «жертва» превращалась в «палача» при содействии ещё одной, третьей роли. Поэтому - треугольник. Итак, роли всегда три:
- Жертва;
- Преследователь (он же, собственно и - палач);
- И спасатель (он же в других переводах может называться «избавителем» или «спасителем»).
Проиллюстрирую возможную «работу» этого треугольника на каком-нибудь банальном примере. Ну, например - детишки в песочнице не поделили самосвал. Например, пришла маленькая девочка Аглая в песочницу играть со своим самосвалом. Играет она, играет - тут в песочницу приходит малыш Мансурчик. Мансурчик - мальчик, постарше Аглаи, посильнее и, возможно - позадиристее. И вообще, вчера перед ребятами он хвастался, что вся песочница - принадлежит ему. Аглаин самосвал - ему тоже сразу понравился. Ну - исход вы понимаете. Аглая сидит в слезах, а Мансурчик - играет с самосвалом и смеётся. Игра (в понятиях Берна) - началась? Нет, игра ещё не началась, пока нет третьей роли.
Две роли уже здесь. Аглая - Жертва. Мансурчик - Преследователь. Законы драматургии, наша психика (а точнее наша внутренняя обезьянка с иерархическим инстинктом) требует восстановления справедливости! Сердце жертвы жаждет мести! (и восстановления иерархии в стае)
Но как же восстановить справедливость, если Аглая слабее (в бою с Мансурчиком победитель уже известен); переговорные навыки у неё вряд ли развиты к этому возрасту (убедить она его не убедит)? У Аглаи есть старший брат - Добрыня! Вот кто защитит слабых и оскорблённых, вот кто заступится за сирых и униженных, вот кто отнимет самосвал обратно и будет нести холодную месть на холодном блюде! Вот кто выступит в роли Спасателя / Избавителя для полноценной «игры» в треугольник Карпмана.
Дальше всё зависит от Добрыни. Сестра принесёт ему свою боль, своё горе и свои эмоции. Если он поверит им, поверит в роли Аглая - жертва, Мансур - преследователь и возьмёт на себя роль Избавителя то… Вы догадываетесь что произойдёт? Роли сменятся. Преследовать Мансурчика возьмётся уже Добрыня, и станет Преследователем (не успев толком понаслаждаться избавительской ролью). Мансур - превратится в Жертву. Аглая - заодно с Преследователем, значит она - Преследователь тоже (и Ябеда). (А дальше у Мансурчика тоже может быть много старших родственников, которые могут знать о традиции «кровной мести», и треугольник Карпмана - завращался, вовлекая в себя всё новых людей… Через некоторое время все всех ненавидят, строят планы мести, называют друг друга гм… ну, например «фашистами» и другими недостойными словами; и никто не помнит про самосвал)
Возможен и другой сценарий. Аглая принесла Добрыне ему свою боль, горе, и эмоции. А Добрыня ей говорит - разбирайся сама. Тут есть риск, что Аглая сочтёт, что теперь и её родной брат чёрствый грубиян, и тоже - Преследователь. Пойдёт на него жаловаться родителям, искать Избавителя среди них. Ну и по другому сценарию поехали…
В этом месте важно отметить несколько важных тезисов:
- Игра - не обязательно должна начаться с появления кого-либо в роли Жертвы. Может и Избавитель припереться, когда его не ждал никто. Ну, например, Аглая с Мансурчиком вместе самосвалом играли, и тут неожиданно приходит Добрыня-Избавитель с мессаджем: «Ты кому самосвал играть даёшь? Да он же его вообще поломать может!» (Хотя его никто об этом не просил).
- В игры с такими «треугольниками» может вовлекаться масса народу (подробнее читайте у Берна). Но вот роли - всё равно три.
- Люди переходят из роли в роль по ходу этих «игр». Так Жертва и становится Палачом.
- А потом эти детки вырастают. А вот «играть» в такие игры, как правило - не прекращают. И ставки возрастают, и способы мести тоже становятся всё страшнее.
- Мы вовлекаемся в эти игры не с помощью рационального мышления. А с помощью эмоций (это не значит, что эмоции - это плохо. Но кажется, нужно иметь очень неплохой уровень не только эмоционального интеллекта, чтобы в эти игры не играть). Мы выбираем роли в этой игре как когда-то президентов - сердцем, а не неокортексом.
- И ещё одна важная вещь. Я думаю (здесь вряд ли могу сослаться на Берна или Карпмана, разве что за уши могу притянуть Канемана c Ариэли. Но - скорее за уши), что для того, чтобы в эти игры не играть - для начала нужно научиться их распознавать и узнавать. И не в стороне, в каком-то кино и песочнице. А себя в этих играх. И признать, что если мы в них играем, то играем по очереди в каждой из ролей. И не только Жертвой мы бываем. И Избавителем. И, может быть, глазами роли Жертвы - роль Преследователя / палача нам наиболее сладка, мила и желанна. Важно узнавать ситуацию и себя в любой и каждой из ролей.
Миллер в тех подкастах говорил, что странно, что никто из наших «власть имущих» не осудил публично преступления Джугашвили; не объявил публично, что больше такие методы управления страной - мы не приемлем и не будем использовать (как это сделано например было в Германии с преступлениями Гитлеровского режима). Мне думается - потому и не осудил, что - для этого как-то нужно признать, что вообще-то и среди нас были палачи…
(А вместо этого по некоторым непроверенным данным, например, в ФСБ плакаты висят «ЧК, ОГПУ, НКВД, ФСБ - 85 лет на службе Отечества»… Если это правда - как говорить о том, что мы - преемники палачей?) Это ведь - сложно. Это ведь - так не хочется. С этим ведь жить - так непросто.
Вот и рассказываем миру (а на самом деле - себе), что мол Америка лезет везде в роли Избавителя, а на самом деле не верьте этой роли, они - Преследователи, навязывают всем свой Порядок. А мы - сейчас терпим по их вине Санкции, но в глубине своей - Избавители от всемирного Зла (как когда-то во Второй Мировой). У нас собой, для этого избавления есть Скрепы, РПЦ и Ночные Волки.
Мифы - это всё, конечно. Чтобы рациональное мышление отключить, чтобы эмоции благородные вскипали, как волна и чтобы забыть. Забыть и забыться. Что уж если начал играть в эту игру - и Преследователем / Палачом тоже побудешь.
А когда нас в нашу роль Преследователя / Палача начинают так указывать, что не отвертишься - мы начинаем по меткому выражению одного оппозиционера «смотреть в стол». И стремимся об этом забыть как можно быстрее, оставшись в своих глазах только Жертвой либо Избавителем.
А с памятником Джугашвили (которому по моему мнению, конечно же, уж в нашей стране совсем не место) - я не знаю что делать, извините. Знаю только - что не делать.
Думаю, важно людей, которые памятник Джугашвили в Липецке поставили - не преследовать. Не мстить как-либо (Потому что тогда - мы уже начнём снова играть в эту игру, теперь уже с ними). Они - мифу ставили памятник. Мифу роли Избавителя (они, я уверен, искренне заблуждаются, что Джугашвили играл в жизни страны только эту роль). И своей конечно - они ж себя тоже Избавителями считают… Мы с такими же людьми живём не только в одной стране, но и часто - на одной лестничной площадке. Они, точно также как и мы, просто не хотят ассоциировать себя с Палачами…
И кажется, если бы немцы решили бы установить у себя памятник Гитлеру, мы бы удивились больше, чем памятнику Джугашвили у себя в стране…
Эта ситуация - интересна. И у неё есть, как мне кажется, несколько причин. Но одна из главных, мне думается - вынесена в заголовок.
Мы так привыкли ассоциировать себя с жертвами и не привыкли - с палачами.
Мы - народ, переживший (и принёсший главную жертву) - во Второй Мировой войне. Мы народ - переживший большой террор и сталинские репрессии (и бывшие их жертвами)… Список можно продолжать - пережившие расстрел царя, и большевистскую революцию (жертвы большевиков), пережившие перестройку и развал Союза (жертвы этого развала…).
О-кей, хорошо. Мы - жертвы. А палачи кто? А палачи, получается всегда - кто-то другой, да? Не мы, да? Большевики, Сталин, фашисты, бандеровцы, Ельцин, Госдеп - они палачи… Только ли они?
По этому поводу Довлатов хорошо сказал:
«…
Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить - кто написал четыре миллиона доносов? {Эта цифра фигурировала в закрытых партийных документах.) Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой?
Ничего подобного. Их написали простые советские люди. Означает ли это, что русские - нация доносчиков и стукачей? На в коем случае. Просто сказались тенденции исторического момента.…»
Вы знаете, с последней фразой Довлатова я, как раз - не согласен. (Просто было бы нечестно не привести здесь отношение автора). Последняя фраза как бы говорит, что простые советские люди оказались опять жертвой исторического момента, и опять снимает с нас ответственность палачей.
Так вот, мне и думается, что одной из основных причин, что памятник палачу у нас становится возможным является то, что мы так легко ассоциируем себя с жертвами, и никогда - с палачами. Ведь и доносы писал советский народ. И царя расстреливали тоже представители всё того же народа. И в заградотрядах, ведь тоже не инопланетяне, а чьи-то деды направляли стволы в спину своим. И в ГУЛАГе охранниками - тоже, и президентов кто-то выбирал (пока ещё были выборы) сердцем, а не головой… И на референдуме о том, сохранять ли СССР кто-то голосовал… (Про более современные события - пожалуй, не буду; боюсь у многих такие эмоции могут кипеть, что голова - совсем отказывается думать).
Возможно, памятник Гитлеру вряд ли возможен в Германии, именно потому, что они то про себя точно знают, что они - не только жертвы, а в том числе и - палачи. А вот мы про себя такого никогда не то что не говорим - даже думать не позволяем. Жертвы же мы!
Это - не моя мысль. Я её услышал (ну, и, наверное, несколько развил) всё в том же подкасте «Наука 2.0», про который я уже писал в своём Фейсбуке. Кажется, эту мысль высказал историк Алексей Миллер, у него там было несколько бесед в 2013-м году о том, возможен ли у нас единый учебник истории. Послушайте эти выпуски, кому интересно; там, помимо этой мысли - много других любопытных идей есть.
И конечно, же помимо Миллера в этом посте должны быть также имена Стивена Карпмана и Эрика Берна. Потому что это Стивен Карпман первым описал так называемый «драматический треугольник» или «треугольник Карпмана» - модель описывающую то, как жертва становится палачом. А Берн потом описал разные варианты «игр» в этот треугольник в своей знаменитой книге «Игры, в которые играют люди».
Это - с одной стороны, настолько просто, а с другой - настолько важно, что я постараюсь пересказать эту модель прямо здесь.
Так уж устроена человеческая психика, что для того, чтобы «жертва» превращалась в «палача» при содействии ещё одной, третьей роли. Поэтому - треугольник. Итак, роли всегда три:
- Жертва;
- Преследователь (он же, собственно и - палач);
- И спасатель (он же в других переводах может называться «избавителем» или «спасителем»).
Проиллюстрирую возможную «работу» этого треугольника на каком-нибудь банальном примере. Ну, например - детишки в песочнице не поделили самосвал. Например, пришла маленькая девочка Аглая в песочницу играть со своим самосвалом. Играет она, играет - тут в песочницу приходит малыш Мансурчик. Мансурчик - мальчик, постарше Аглаи, посильнее и, возможно - позадиристее. И вообще, вчера перед ребятами он хвастался, что вся песочница - принадлежит ему. Аглаин самосвал - ему тоже сразу понравился. Ну - исход вы понимаете. Аглая сидит в слезах, а Мансурчик - играет с самосвалом и смеётся. Игра (в понятиях Берна) - началась? Нет, игра ещё не началась, пока нет третьей роли.
Две роли уже здесь. Аглая - Жертва. Мансурчик - Преследователь. Законы драматургии, наша психика (а точнее наша внутренняя обезьянка с иерархическим инстинктом) требует восстановления справедливости! Сердце жертвы жаждет мести! (и восстановления иерархии в стае)
Но как же восстановить справедливость, если Аглая слабее (в бою с Мансурчиком победитель уже известен); переговорные навыки у неё вряд ли развиты к этому возрасту (убедить она его не убедит)? У Аглаи есть старший брат - Добрыня! Вот кто защитит слабых и оскорблённых, вот кто заступится за сирых и униженных, вот кто отнимет самосвал обратно и будет нести холодную месть на холодном блюде! Вот кто выступит в роли Спасателя / Избавителя для полноценной «игры» в треугольник Карпмана.
Дальше всё зависит от Добрыни. Сестра принесёт ему свою боль, своё горе и свои эмоции. Если он поверит им, поверит в роли Аглая - жертва, Мансур - преследователь и возьмёт на себя роль Избавителя то… Вы догадываетесь что произойдёт? Роли сменятся. Преследовать Мансурчика возьмётся уже Добрыня, и станет Преследователем (не успев толком понаслаждаться избавительской ролью). Мансур - превратится в Жертву. Аглая - заодно с Преследователем, значит она - Преследователь тоже (и Ябеда). (А дальше у Мансурчика тоже может быть много старших родственников, которые могут знать о традиции «кровной мести», и треугольник Карпмана - завращался, вовлекая в себя всё новых людей… Через некоторое время все всех ненавидят, строят планы мести, называют друг друга гм… ну, например «фашистами» и другими недостойными словами; и никто не помнит про самосвал)
Возможен и другой сценарий. Аглая принесла Добрыне ему свою боль, горе, и эмоции. А Добрыня ей говорит - разбирайся сама. Тут есть риск, что Аглая сочтёт, что теперь и её родной брат чёрствый грубиян, и тоже - Преследователь. Пойдёт на него жаловаться родителям, искать Избавителя среди них. Ну и по другому сценарию поехали…
В этом месте важно отметить несколько важных тезисов:
- Игра - не обязательно должна начаться с появления кого-либо в роли Жертвы. Может и Избавитель припереться, когда его не ждал никто. Ну, например, Аглая с Мансурчиком вместе самосвалом играли, и тут неожиданно приходит Добрыня-Избавитель с мессаджем: «Ты кому самосвал играть даёшь? Да он же его вообще поломать может!» (Хотя его никто об этом не просил).
- В игры с такими «треугольниками» может вовлекаться масса народу (подробнее читайте у Берна). Но вот роли - всё равно три.
- Люди переходят из роли в роль по ходу этих «игр». Так Жертва и становится Палачом.
- А потом эти детки вырастают. А вот «играть» в такие игры, как правило - не прекращают. И ставки возрастают, и способы мести тоже становятся всё страшнее.
- Мы вовлекаемся в эти игры не с помощью рационального мышления. А с помощью эмоций (это не значит, что эмоции - это плохо. Но кажется, нужно иметь очень неплохой уровень не только эмоционального интеллекта, чтобы в эти игры не играть). Мы выбираем роли в этой игре как когда-то президентов - сердцем, а не неокортексом.
- И ещё одна важная вещь. Я думаю (здесь вряд ли могу сослаться на Берна или Карпмана, разве что за уши могу притянуть Канемана c Ариэли. Но - скорее за уши), что для того, чтобы в эти игры не играть - для начала нужно научиться их распознавать и узнавать. И не в стороне, в каком-то кино и песочнице. А себя в этих играх. И признать, что если мы в них играем, то играем по очереди в каждой из ролей. И не только Жертвой мы бываем. И Избавителем. И, может быть, глазами роли Жертвы - роль Преследователя / палача нам наиболее сладка, мила и желанна. Важно узнавать ситуацию и себя в любой и каждой из ролей.
Миллер в тех подкастах говорил, что странно, что никто из наших «власть имущих» не осудил публично преступления Джугашвили; не объявил публично, что больше такие методы управления страной - мы не приемлем и не будем использовать (как это сделано например было в Германии с преступлениями Гитлеровского режима). Мне думается - потому и не осудил, что - для этого как-то нужно признать, что вообще-то и среди нас были палачи…
(А вместо этого по некоторым непроверенным данным, например, в ФСБ плакаты висят «ЧК, ОГПУ, НКВД, ФСБ - 85 лет на службе Отечества»… Если это правда - как говорить о том, что мы - преемники палачей?) Это ведь - сложно. Это ведь - так не хочется. С этим ведь жить - так непросто.
Вот и рассказываем миру (а на самом деле - себе), что мол Америка лезет везде в роли Избавителя, а на самом деле не верьте этой роли, они - Преследователи, навязывают всем свой Порядок. А мы - сейчас терпим по их вине Санкции, но в глубине своей - Избавители от всемирного Зла (как когда-то во Второй Мировой). У нас собой, для этого избавления есть Скрепы, РПЦ и Ночные Волки.
Мифы - это всё, конечно. Чтобы рациональное мышление отключить, чтобы эмоции благородные вскипали, как волна и чтобы забыть. Забыть и забыться. Что уж если начал играть в эту игру - и Преследователем / Палачом тоже побудешь.
А когда нас в нашу роль Преследователя / Палача начинают так указывать, что не отвертишься - мы начинаем по меткому выражению одного оппозиционера «смотреть в стол». И стремимся об этом забыть как можно быстрее, оставшись в своих глазах только Жертвой либо Избавителем.
А с памятником Джугашвили (которому по моему мнению, конечно же, уж в нашей стране совсем не место) - я не знаю что делать, извините. Знаю только - что не делать.
Думаю, важно людей, которые памятник Джугашвили в Липецке поставили - не преследовать. Не мстить как-либо (Потому что тогда - мы уже начнём снова играть в эту игру, теперь уже с ними). Они - мифу ставили памятник. Мифу роли Избавителя (они, я уверен, искренне заблуждаются, что Джугашвили играл в жизни страны только эту роль). И своей конечно - они ж себя тоже Избавителями считают… Мы с такими же людьми живём не только в одной стране, но и часто - на одной лестничной площадке. Они, точно также как и мы, просто не хотят ассоциировать себя с Палачами…