(no subject)
Солнце было большим и горячим. Оно рассыпалось едва различимой крупкой по свинцовой чешуе Невы, искрилось золотом. Ловило своё отражение в куполах Исаакия и мело длинным подолом по Сенной. Словно крышку расписной шкатулки приподнимало кровлю Спаса на Крови, и, не дыша, заглядывало внутрь. «Сюда, сюда», - звало, загораясь пером жар-птицы в сырых дворах-колодцах и за перилами горбатых мостов.
Этот город нужно наблюдать из окон и в окна. Времени в нём не существует. Лишь тут и там оно застряло невидимыми порталами в деревянных, много раз крашенных масляной краской, створках. Потянул на себя за ржавую щеколду - и очутился в другой эпохе. Обернулся - но в привычное своё настоящее не вернулся. Так и остался на продуваемой северными ветрами набережной, в зябком свете речных фонарей.
Под потолком гостиничного номера висят воздушные шары. Хвост каждого украшает открытка. Пригляделась и ахнула - это были обложки моих книг. С обратной стороны администраторы вывели аккуратным школьным почерком цитату. Сгребла в охапку, сидела, глотала слёзы.
Это город, несомненно, умеет любить.
Подхватив подол пышного платья, совсем по-детски, вприпрыжку, переходила дорогу босая невеста. Следом, размахивая её туфлями и свадебным букетом, чеканил крупный хозяйский шаг жених. Пожарное судно ловило для них радугу в тугой струе воды. Не пережившие пандемию милые кофейни глядели им вслед пыльными покинутыми витринами. За каждой такой витриной - обломки человеческих надежд.
Накрыло на Английской набережной. Плакала, зарывшись в грудь сыну. Жаловалась и оправдывалась.
- Времена настали совсем безрадостные. Но ты же видел, я держалась. Я честно старалась. Я не жаловалась, я ни разу тебе не пожаловалась! Терпела, сцепив зубы.
- Мам.
- Мы такие идиоты! Мы через многое прошли, действительно через многое. Мы наивно полагали, что безропотно проходя эти испытания - отодвигаем их от наших детей. Старались подстелить соломки вам везде. Берегли, как могли. Но видишь как вышло. Мы всё испортили, сынок. Мир сошёл с ума, он никогда не будет таким, каким любили его мы.
- Мам!
- Ты отлично знаешь, как непросто писать. Словно годами дышать вполсилы. Или жить в кромешной темноте, запретив себе бояться. Я честно стараюсь - сколько могу. Но, кажется, я немножко сломалась. И, вполне возможно, что не немножко. Писать стало совсем невмоготу. Ведь посмотри какие безнадёжные настали времена! Какие бездушные и страшные!
- Мам!!!
- Да, сынок?
- Хочешь я тебе подержанную девятку на Авито куплю?
Если вдруг вы видели женщину, которая на залитой августовским солнцем Английской набережной, истерично смеясь сквозь рыдания, нагнулась и всплывшим откуда-то из закоулков памяти крестьянским жестом утёрла подолом платья заплаканное лицо, не сомневайтесь - это была я.
Этот город нужно наблюдать из окон и в окна. Времени в нём не существует. Лишь тут и там оно застряло невидимыми порталами в деревянных, много раз крашенных масляной краской, створках. Потянул на себя за ржавую щеколду - и очутился в другой эпохе. Обернулся - но в привычное своё настоящее не вернулся. Так и остался на продуваемой северными ветрами набережной, в зябком свете речных фонарей.
Под потолком гостиничного номера висят воздушные шары. Хвост каждого украшает открытка. Пригляделась и ахнула - это были обложки моих книг. С обратной стороны администраторы вывели аккуратным школьным почерком цитату. Сгребла в охапку, сидела, глотала слёзы.
Это город, несомненно, умеет любить.
Подхватив подол пышного платья, совсем по-детски, вприпрыжку, переходила дорогу босая невеста. Следом, размахивая её туфлями и свадебным букетом, чеканил крупный хозяйский шаг жених. Пожарное судно ловило для них радугу в тугой струе воды. Не пережившие пандемию милые кофейни глядели им вслед пыльными покинутыми витринами. За каждой такой витриной - обломки человеческих надежд.
Накрыло на Английской набережной. Плакала, зарывшись в грудь сыну. Жаловалась и оправдывалась.
- Времена настали совсем безрадостные. Но ты же видел, я держалась. Я честно старалась. Я не жаловалась, я ни разу тебе не пожаловалась! Терпела, сцепив зубы.
- Мам.
- Мы такие идиоты! Мы через многое прошли, действительно через многое. Мы наивно полагали, что безропотно проходя эти испытания - отодвигаем их от наших детей. Старались подстелить соломки вам везде. Берегли, как могли. Но видишь как вышло. Мы всё испортили, сынок. Мир сошёл с ума, он никогда не будет таким, каким любили его мы.
- Мам!
- Ты отлично знаешь, как непросто писать. Словно годами дышать вполсилы. Или жить в кромешной темноте, запретив себе бояться. Я честно стараюсь - сколько могу. Но, кажется, я немножко сломалась. И, вполне возможно, что не немножко. Писать стало совсем невмоготу. Ведь посмотри какие безнадёжные настали времена! Какие бездушные и страшные!
- Мам!!!
- Да, сынок?
- Хочешь я тебе подержанную девятку на Авито куплю?
Если вдруг вы видели женщину, которая на залитой августовским солнцем Английской набережной, истерично смеясь сквозь рыдания, нагнулась и всплывшим откуда-то из закоулков памяти крестьянским жестом утёрла подолом платья заплаканное лицо, не сомневайтесь - это была я.