Saqartvelo оn My Mind
Здесь туманы похожи на те, мои, из далёкого детства: светлоглазые и молчаливые, они спускаются с гор исполинскими великанами. Здесь небо ниже, чем кажется: встал на цыпочки - и провёл по нему рукой. От края до края.
Здесь каждый камень, каждый проулок, каждый осколок глиняного караса рассказывает о том, что было и чего не вернуть. Здесь реки говорят на том языке, который мне - сомехи - не нужно переводить, я его чувствую и знаю. «Если не прищуриваться, кажется - что твоя», - уверял мой шестилетний сын, оправдывая друга, унесшего домой садиковскую игрушку.
Ровно так у меня с Грузией. Если не прищуриваться, кажется - моя.
Здесь дворы такие, как в городке моего детства: кривобокие, со скособоченным частоколом, с бликующими на солнце стёклами шушабандов, с сиреневой тенью, тянущейся от каменной стены дома к тутовнику, с неизменными розами, которые не срезают, даже когда собирают лепестки на варенье. С пахнущими влажным утром белыми и лиловыми лалазарами. С виноградной лозой, увивающей деревянную веранду дома. Здесь всё невероятно, невозможно родное. Потому, услышав выражение, тождественное армянскому «цавд танем» - «возьму твою боль», я не удивляюсь, а с облегчением выдыхаю - всё верно, всё так и должно быть. Шени чири ме. Твоя беда - мне.
Здесь такие старики, что в каждом я видишь отражение своих. У бабушек головы покрыты платками, поверх длинного платья повязан фартук с большими карманами, и я даже не сомневаюсь, что именно в этих карманах: нектар и амброзия моего детства - сухофрукты и орехи.
У дедушек лица праотцов, хочешь - пиши иконы, а нет - сиди рядом и задавай вопросы. О великомученице Нино, о кахетинской царице Кетеван, о Давиде Строителе, собравшем разрозненные грузинские княжества в единое царство и воздвигшем город, который и сейчас, спустя столетия, берёт за душу. Омытый дождём город, осенённый скудным звоном церковных колоколов и молчаливым присутствием минаретов. Город моей нани Тамар. Город её первой любви. Город её невосполнимого горя. Тбилиси.
Здесь так много моего, что увидев сбегающую по каменным ступенькам девочку, невольно вздрагиваю - я? Не я?
Нея.
Страна воздушных балконов и узких улочек, удивительных песен и сурового молчания гор, страна сотен рек, разрушенных и вновь восстановленных храмов. Страна печали и смеха. Страна любви.
Saqartvelo.
Моя, моя.
Здесь каждый камень, каждый проулок, каждый осколок глиняного караса рассказывает о том, что было и чего не вернуть. Здесь реки говорят на том языке, который мне - сомехи - не нужно переводить, я его чувствую и знаю. «Если не прищуриваться, кажется - что твоя», - уверял мой шестилетний сын, оправдывая друга, унесшего домой садиковскую игрушку.
Ровно так у меня с Грузией. Если не прищуриваться, кажется - моя.
Здесь дворы такие, как в городке моего детства: кривобокие, со скособоченным частоколом, с бликующими на солнце стёклами шушабандов, с сиреневой тенью, тянущейся от каменной стены дома к тутовнику, с неизменными розами, которые не срезают, даже когда собирают лепестки на варенье. С пахнущими влажным утром белыми и лиловыми лалазарами. С виноградной лозой, увивающей деревянную веранду дома. Здесь всё невероятно, невозможно родное. Потому, услышав выражение, тождественное армянскому «цавд танем» - «возьму твою боль», я не удивляюсь, а с облегчением выдыхаю - всё верно, всё так и должно быть. Шени чири ме. Твоя беда - мне.
Здесь такие старики, что в каждом я видишь отражение своих. У бабушек головы покрыты платками, поверх длинного платья повязан фартук с большими карманами, и я даже не сомневаюсь, что именно в этих карманах: нектар и амброзия моего детства - сухофрукты и орехи.
У дедушек лица праотцов, хочешь - пиши иконы, а нет - сиди рядом и задавай вопросы. О великомученице Нино, о кахетинской царице Кетеван, о Давиде Строителе, собравшем разрозненные грузинские княжества в единое царство и воздвигшем город, который и сейчас, спустя столетия, берёт за душу. Омытый дождём город, осенённый скудным звоном церковных колоколов и молчаливым присутствием минаретов. Город моей нани Тамар. Город её первой любви. Город её невосполнимого горя. Тбилиси.
Здесь так много моего, что увидев сбегающую по каменным ступенькам девочку, невольно вздрагиваю - я? Не я?
Нея.
Страна воздушных балконов и узких улочек, удивительных песен и сурового молчания гор, страна сотен рек, разрушенных и вновь восстановленных храмов. Страна печали и смеха. Страна любви.
Saqartvelo.
Моя, моя.
