Вот как будто я взяла...
... и перевела что-то с языка на язык и получилось это:
ПСИ ДОЖДЯ
Я иду куда-то с надельфиненным зонтом,
как самая настоящая ненастоящая.
У меня есть тысяча причин убить себя
моментально и весело.
Если бы я так не любила этот дождь с тяжелыми каплями,
если бы я тебя не любила так громко,
как умеют только павианы любить от отчаяния,
то скорее всего, я бы повесилась на цепочке твоих часов.
Но я наблюдаю время, направляю его движение -
могу повернуть в прошлое, могу даже побыть в будущем:
я там присутствую точечно. Я там так неважно присутствую,
что появляется тысяча первая причина стать радугой или кроликом.
Останавливаю себя на площади города, вся в дожде.
Машины рисуют на мне грязными каплями карту мира соседней планеты.
Я о ней ничего не знаю и ты о ней знаешь не более,
чем о химии, физике и ботанике моих подсознательных элементов.
Слепые старухи, добрые по привычке,
переходят лужи в непроложенном месте.
Так легко проходят, не сутулясь, не падая,
мне до них далеко, я спотыкалась тысячу два раза -
не успевают заживать колени.
У бога такие горячие руки - у меня все щеки в волдырях.
Ну что за привычка - получать увечья
там, где у других очевидный профит и счастье?
Когда высыхает последняя капля твоего присутствия в моем одиночестве,
я закрываю лицо руками и мне кажется, что я спряталась.
И тебе кажется, что я спряталась, потому что ты ищешь меня,
ищешь по запаху, по следам слюны на зубной щетке,
по чешуйкам кожи на синих простынях,
по капелькам крови на хрустящих осколках...
А я даже не подсматриваю.
ПСИ ДОЖДЯ
Я иду куда-то с надельфиненным зонтом,
как самая настоящая ненастоящая.
У меня есть тысяча причин убить себя
моментально и весело.
Если бы я так не любила этот дождь с тяжелыми каплями,
если бы я тебя не любила так громко,
как умеют только павианы любить от отчаяния,
то скорее всего, я бы повесилась на цепочке твоих часов.
Но я наблюдаю время, направляю его движение -
могу повернуть в прошлое, могу даже побыть в будущем:
я там присутствую точечно. Я там так неважно присутствую,
что появляется тысяча первая причина стать радугой или кроликом.
Останавливаю себя на площади города, вся в дожде.
Машины рисуют на мне грязными каплями карту мира соседней планеты.
Я о ней ничего не знаю и ты о ней знаешь не более,
чем о химии, физике и ботанике моих подсознательных элементов.
Слепые старухи, добрые по привычке,
переходят лужи в непроложенном месте.
Так легко проходят, не сутулясь, не падая,
мне до них далеко, я спотыкалась тысячу два раза -
не успевают заживать колени.
У бога такие горячие руки - у меня все щеки в волдырях.
Ну что за привычка - получать увечья
там, где у других очевидный профит и счастье?
Когда высыхает последняя капля твоего присутствия в моем одиночестве,
я закрываю лицо руками и мне кажется, что я спряталась.
И тебе кажется, что я спряталась, потому что ты ищешь меня,
ищешь по запаху, по следам слюны на зубной щетке,
по чешуйкам кожи на синих простынях,
по капелькам крови на хрустящих осколках...
А я даже не подсматриваю.