Акунин, «История», том 1, до монгольского нашествия
Давно хотел прочитать всю серию, мы даже старались покупать бумажную версию. В итоге оказалось, что это явно имеет смысл для non-fiction томов, а вот иллюстрации к романам существенно менее важные. Начал читать в самом начале войны - с одной стороны хотелось чего-то успокаивающего (Акунин на меня всегда действует как «Женитьба» Фигаро на Сальери / Бомарше / Пушкина). А с другой - мысли всё равно вокруг России/Украины крутились, хотелось попытаться разобраться в нашей истории. И тоже, в итоге оказалось очень правильным чтением - Акунин поднимает те же вопросы, которые крутятся и у меня. Наверняка есть и какой-то перекос в изложении - у Акунина как у человека есть явная политическая позиция, и Акунину как автору должно быть очень сложно соблюдать нейтралитет в пересказе истории. Но видно, что он старался как мог - ну и я тоже, старался как читатель.
Первый том «От истоков до монгольского нашествия». Лично мне эта тема достаточно слабо интересна. Такого же восхищения, как от каких-то других древних цивилизаций (Египет, шумеры) Киевская Русь у меня не вызывает. Ну и «зова предков» я тоже не слишком испытываю. Полезно, конечно, для общей культуры. Как минимум, чтобы понимать картины или стихи. Ну а приложения к современным вопросам не получается, несмотря на все попытки российских властей объяснять их политику последних лет то некогда общей столицей, то местами, имеющими «огромное цивилизационное и сакральное значение». Понятно, что всё это за уши притянуто (я уже когда-то писал об интересе среднего россиянина к Херсонесу). Поэтому к этому тому мои примечания будут только по мелочам.
В главе про языческие праздники древних славян автор пишет об этимологической близости славянских «Колядок» и латинских «Календ». Полез, проверил - есть такая теория, но это один из возможных вариантов.
В главе о крещении Ольги автор рассказывает о сложностях датировки. В архивах Константинополя не всегда указывали год, и про аудиенции Ольги известно, что они были в среду 9 сентября и в воскресенье 18 октября. «Такое сочетание подходит для 946 и 957 годов» пишет Акунин - оцените использование слова «сочетание» в данном контексте :-) Много ли было годов, когда после среды 9 сентября 18 октября выпадало бы не на воскресенье?
Никогда не задумывался о совпадениях топонимов Киева и Константинополя: Золотые Ворота, Святая София. Акунин пишет, что совпадения не случайны, что Ярослав намеренно пытался воспроизвести в Киеве Царьград. И что помимо ворот и Софийского собора были ещё монастыри Святого Георгия и Святой Ирины. Константинопольского соответствия первому я не нашёл (одноимённая церковь основана на несколько веков позже киевской), а Святая Ирина там действительно до сих пор есть (насколько киевская версия была на неё похожа, непонятно).
Прекрасная история Иконы Владимирской Богоматери, которая изначально была Иконой Вышгородской Богоматери. В 1155 году Юрий Долгорукий в очередной раз становится Киевским князем, после чего рассаживает своих детей по менее важным княжествам, и Андрею Боголюбскому достаётся Вышгород (сейчас это пригород Киева, пока читал про него в Википедии, наткнулся на дом Клюквы - наверняка именно так появилось название «Князя Клюквы» из литературного тома этого же периода). Андрей там сидеть не собирается, в том же году он сбегает в Суздаль. А чтобы как-то прилично обставить этот побег (прямое неподчинение отцу и князю), прихватил с собой великую икону (по легенде писаную самим Святым Лукой, причём на дереве столешницы, на которой ели Иисус с Марией и Иосифом). По пути в Суздаль с Андреем случается несколько видений, в ходе которых ему Богоматерь диктует, куда ехать, куда икону везти (всё, он не виноват, ему боженька приказал). Отвёз во Владимир (откуда и нынешнее название), затем икона была в Кремле, сейчас - в Третьяковке.
Мне очень нравится вот это сочетание набожности и прямого воровства. Примерно как в Венеции с похищением мощей Святого Марка. Мораль, конечно, очень сильно изменилась за последние века. Сейчас сложно представить себе, чтобы после подобного действия политики смогли сделать морду «а чё такова?» Ну украл, ну придумал легенду. Ну так для общего же блага старался!
А ещё Акунин рассказывает о том, как в Новгороде выбирали архиерея: смесь выборов с лотереей. Сначала выборами (криками на площади) отбирались 3 кандидата, а «во втором туре» ребёнок или слепой выбирал случайную бумажку с именем того, кто станет архиереем.
Я люблю такие вот альтернативные варианты механизмов смены власти, а то иногда кажется, что вариантов всего два: или монархия-диктатура с переворотами или ручной передачей власти, либо рассчитанная на просветлённое население демократия, где результат выборов - это сумма осознанных решений всех граждан. Во множестве случаев даже чистая лотерея прекрасно справляется с задачей.
Очень приятно видеть и узнавать по стилю иллюстрации из Радзивилловской летописи. Я её впервые увидел в каталоге выставки Лувра, что тут же возродило во мне желание продолжить ту серию постов. Да и каталог перечитать, в свете этих томов.
К каждому тому истории автор сделал том с романами. И это прекрасная идея. Мало того, что это даёт лично мне десяток дополнительных таблеток томиков Акунина, но и какие-то основные моменты ещё и запоминаются существенно лучше. Во втором томе, например, ты понимаешь, конечно, что во времена монгольского нашествия человеческая жизнь не должна была дорогого стоить, но роман об этом же говорит существенно лучше, когда главный герой умирает просто так, в самый неподходящий момент, когда ты уже приготовился было к какому-то развитию интересного сюжета. Просто он попал в поле зрения монгола, которому в этот момент не нужно было, чтобы его видели: бум, бзынь, начинаем следующую повесть.
А романы этого тома мне запомнились не их содержанием, а моей личной историей. Читал их как раз в тот момент, когда моя мама всеми правдами и неправдами пыталась уехать сначала из Донецка, а потом из России. Наверное, когда-нибудь я опишу и ту историю, но здесь главное то, что мне в тот момент реально было тяжело и страшно. Договорился с начальником, что на работу я ходить вообще не буду, чтобы никого там не пугать внезапными слезами. Ну так вот, читаю очередной роман, про то, как на Киевской Руси завёлся константинопольский разведчик. Ну там любови, смерти, измены, убийства - всё как обычно, меня не сильно трогает. А потом герой возвращается домой в Константинополь, и перед тем как идти к высокому начальству, он заходит домой, к маме. Которая знает его не как великого шпиона, а как сына. И которая страшно разуется - сколько лет ребёнка дома не было! И она тут же начинает метать что-то там на стол, какие-то нехитрые, но любимые с детства закуски...
А у меня на этом месте просто слёзы из глаз, даже сейчас писать сложно. Потому что мне казалось, что всё, я давно уже для себя принял, что никогда не увижу ни Донецка, ни родного дома. Да и, казалось бы, чёрт с ними. А тут вдруг пришло осознание, что такое настоящее беженство. Это не когда ты не увидишь какого-то из своих домов. А когда у тебя больше не будет своего дома. «Своего» в том смысле, что ты там принимаешь гостей, ты там мечешь на стол. Не важно, что именно ты мечешь.
Я в этом месте вспомнил отличную историю Т., в гости к которой мы когда-то внезапно свалились, и она естественно усадила нас за стол, а потом только осознала, что из еды в доме есть реально только заварка и один банан - и ничего, заварила чай, разрезала банан на троих и «приняла гостей». Не важно, чем, важно - что это «твой дом». И если у относительно молодых людей всегда остаётся надежда, что ничего страшного, всё ещё будет, «пересоберём» - то тут, конечно, никаких вариантов.
Тем тяжелее смотреть на всех этих бабушек, усердно пытающихся запомнить какие-то базы французского языка. И тем большая злость на московских друзей, постоянно рассказывавших мне о том, как проклятые беженцы заполонят и разрушат Европу. Ну да это совсем другая тема, хотя надо будет и к ней как-нибудь вернуться.
Наверное, вот этим меня Акунин подкупает. Его персонажам веришь даже в каких-то проходных сценах. Сюжет может быть сколь угодно клюквенным, но вот такие вот эпизоды заставляют тебя переживать что-то своё, что порой даже не пересказать. А кто там кого убил - это всё настолько вторично...
Первый том «От истоков до монгольского нашествия». Лично мне эта тема достаточно слабо интересна. Такого же восхищения, как от каких-то других древних цивилизаций (Египет, шумеры) Киевская Русь у меня не вызывает. Ну и «зова предков» я тоже не слишком испытываю. Полезно, конечно, для общей культуры. Как минимум, чтобы понимать картины или стихи. Ну а приложения к современным вопросам не получается, несмотря на все попытки российских властей объяснять их политику последних лет то некогда общей столицей, то местами, имеющими «огромное цивилизационное и сакральное значение». Понятно, что всё это за уши притянуто (я уже когда-то писал об интересе среднего россиянина к Херсонесу). Поэтому к этому тому мои примечания будут только по мелочам.
В главе про языческие праздники древних славян автор пишет об этимологической близости славянских «Колядок» и латинских «Календ». Полез, проверил - есть такая теория, но это один из возможных вариантов.
В главе о крещении Ольги автор рассказывает о сложностях датировки. В архивах Константинополя не всегда указывали год, и про аудиенции Ольги известно, что они были в среду 9 сентября и в воскресенье 18 октября. «Такое сочетание подходит для 946 и 957 годов» пишет Акунин - оцените использование слова «сочетание» в данном контексте :-) Много ли было годов, когда после среды 9 сентября 18 октября выпадало бы не на воскресенье?
Никогда не задумывался о совпадениях топонимов Киева и Константинополя: Золотые Ворота, Святая София. Акунин пишет, что совпадения не случайны, что Ярослав намеренно пытался воспроизвести в Киеве Царьград. И что помимо ворот и Софийского собора были ещё монастыри Святого Георгия и Святой Ирины. Константинопольского соответствия первому я не нашёл (одноимённая церковь основана на несколько веков позже киевской), а Святая Ирина там действительно до сих пор есть (насколько киевская версия была на неё похожа, непонятно).
Прекрасная история Иконы Владимирской Богоматери, которая изначально была Иконой Вышгородской Богоматери. В 1155 году Юрий Долгорукий в очередной раз становится Киевским князем, после чего рассаживает своих детей по менее важным княжествам, и Андрею Боголюбскому достаётся Вышгород (сейчас это пригород Киева, пока читал про него в Википедии, наткнулся на дом Клюквы - наверняка именно так появилось название «Князя Клюквы» из литературного тома этого же периода). Андрей там сидеть не собирается, в том же году он сбегает в Суздаль. А чтобы как-то прилично обставить этот побег (прямое неподчинение отцу и князю), прихватил с собой великую икону (по легенде писаную самим Святым Лукой, причём на дереве столешницы, на которой ели Иисус с Марией и Иосифом). По пути в Суздаль с Андреем случается несколько видений, в ходе которых ему Богоматерь диктует, куда ехать, куда икону везти (всё, он не виноват, ему боженька приказал). Отвёз во Владимир (откуда и нынешнее название), затем икона была в Кремле, сейчас - в Третьяковке.
Мне очень нравится вот это сочетание набожности и прямого воровства. Примерно как в Венеции с похищением мощей Святого Марка. Мораль, конечно, очень сильно изменилась за последние века. Сейчас сложно представить себе, чтобы после подобного действия политики смогли сделать морду «а чё такова?» Ну украл, ну придумал легенду. Ну так для общего же блага старался!
А ещё Акунин рассказывает о том, как в Новгороде выбирали архиерея: смесь выборов с лотереей. Сначала выборами (криками на площади) отбирались 3 кандидата, а «во втором туре» ребёнок или слепой выбирал случайную бумажку с именем того, кто станет архиереем.
Я люблю такие вот альтернативные варианты механизмов смены власти, а то иногда кажется, что вариантов всего два: или монархия-диктатура с переворотами или ручной передачей власти, либо рассчитанная на просветлённое население демократия, где результат выборов - это сумма осознанных решений всех граждан. Во множестве случаев даже чистая лотерея прекрасно справляется с задачей.
Очень приятно видеть и узнавать по стилю иллюстрации из Радзивилловской летописи. Я её впервые увидел в каталоге выставки Лувра, что тут же возродило во мне желание продолжить ту серию постов. Да и каталог перечитать, в свете этих томов.
К каждому тому истории автор сделал том с романами. И это прекрасная идея. Мало того, что это даёт лично мне десяток дополнительных таблеток томиков Акунина, но и какие-то основные моменты ещё и запоминаются существенно лучше. Во втором томе, например, ты понимаешь, конечно, что во времена монгольского нашествия человеческая жизнь не должна была дорогого стоить, но роман об этом же говорит существенно лучше, когда главный герой умирает просто так, в самый неподходящий момент, когда ты уже приготовился было к какому-то развитию интересного сюжета. Просто он попал в поле зрения монгола, которому в этот момент не нужно было, чтобы его видели: бум, бзынь, начинаем следующую повесть.
А романы этого тома мне запомнились не их содержанием, а моей личной историей. Читал их как раз в тот момент, когда моя мама всеми правдами и неправдами пыталась уехать сначала из Донецка, а потом из России. Наверное, когда-нибудь я опишу и ту историю, но здесь главное то, что мне в тот момент реально было тяжело и страшно. Договорился с начальником, что на работу я ходить вообще не буду, чтобы никого там не пугать внезапными слезами. Ну так вот, читаю очередной роман, про то, как на Киевской Руси завёлся константинопольский разведчик. Ну там любови, смерти, измены, убийства - всё как обычно, меня не сильно трогает. А потом герой возвращается домой в Константинополь, и перед тем как идти к высокому начальству, он заходит домой, к маме. Которая знает его не как великого шпиона, а как сына. И которая страшно разуется - сколько лет ребёнка дома не было! И она тут же начинает метать что-то там на стол, какие-то нехитрые, но любимые с детства закуски...
А у меня на этом месте просто слёзы из глаз, даже сейчас писать сложно. Потому что мне казалось, что всё, я давно уже для себя принял, что никогда не увижу ни Донецка, ни родного дома. Да и, казалось бы, чёрт с ними. А тут вдруг пришло осознание, что такое настоящее беженство. Это не когда ты не увидишь какого-то из своих домов. А когда у тебя больше не будет своего дома. «Своего» в том смысле, что ты там принимаешь гостей, ты там мечешь на стол. Не важно, что именно ты мечешь.
Я в этом месте вспомнил отличную историю Т., в гости к которой мы когда-то внезапно свалились, и она естественно усадила нас за стол, а потом только осознала, что из еды в доме есть реально только заварка и один банан - и ничего, заварила чай, разрезала банан на троих и «приняла гостей». Не важно, чем, важно - что это «твой дом». И если у относительно молодых людей всегда остаётся надежда, что ничего страшного, всё ещё будет, «пересоберём» - то тут, конечно, никаких вариантов.
Тем тяжелее смотреть на всех этих бабушек, усердно пытающихся запомнить какие-то базы французского языка. И тем большая злость на московских друзей, постоянно рассказывавших мне о том, как проклятые беженцы заполонят и разрушат Европу. Ну да это совсем другая тема, хотя надо будет и к ней как-нибудь вернуться.
Наверное, вот этим меня Акунин подкупает. Его персонажам веришь даже в каких-то проходных сценах. Сюжет может быть сколь угодно клюквенным, но вот такие вот эпизоды заставляют тебя переживать что-то своё, что порой даже не пересказать. А кто там кого убил - это всё настолько вторично...