Новая Третьяковка - современное искусство
Ещё часть Третьяковки - то искусство, которое показывали на «Коллекции» в Помпиду. То есть, авторы из этого поста редко когда были заслуженными художниками, в лучшем случае им удавалось работать книжными иллюстраторами. Но при этом это поколение дожило до перестройки, во время которой большая его часть уехала в США.
Евгений Рухин, «Стенка», 1963. Такое ощущение, что автор перерисовывал родной «Ленинский проспект, дом 39, 4 подъезд», но понятно, что и бело-синий цвет, и тёмно-синяя полосочка, и даже способ зачёркивания слова «хуй» были совершенно одинаковыми во всех подъездах всех Ленинских проспектов страны.
Автор работал геологом, погиб в 32 года при пожаре в собственной мастерской.
Владимир Немухин, «В покер на пляже», 1965 - я ничего раньше не слышал о Немухине. Википедия говорит, что наш человек - Лианозовская группа, бульдозерная выставка, исключён отовсюду за несогласие с соц. реализмом. Чем он занимался в СССР, я так и не понял, но как только стало можно - уехал в Германию. Вернулся в Москву уже в 2000-х, незадолго до смерти.
Михаил Рогинский, «Спички „Снайпер Павлюченко“», 1966.
Автор уехал в 1970-х в Париж, где и прожил до самой смерти. А «снайпер Павлюченко» - надо полагать, это Людмила Павличенко, застрелившая 309 немцев во время Второй мировой войны, я о ней узнал на выставке в Инвалидах. Почему неправильно написано имя, непонятно.
У меня была в детстве коллекция спичечных этикеток - очень странный предмет вообще (видимо, появился в те времена, когда коробки делались не из бумаги, а из чего-то вроде бересты, у меня есть несколько старых, ещё из папиной коллекции, коробков), тем более для коллекции, и уж тем более в том виде, к которому пришли в 1980-х, когда этикетки уже даже не клеились на коробки, а продавались сразу упаковками в ларьках «Союзпечати».
Недавно умерший Оскар Рабин (про него очень хорошо Ромка сформулировал), «Один рубль № 3», 1967 и «Луна и череп», 1973. Признан «формалистом», поэтому какое-то время работал грузчиком. Ещё при СССР смог продавать свои картины. В 1978 году его лишили советского гражданства, и он остался во Франции. Я видел его в прошлом году в Помпиду, незадолго до его смерти.
Илья Кабаков, «Всё о нём (ответы экспериментальной группы)», 1970-1971. Пишут, что это первая советская концептуальная работа.
Я узнал про Кабакова из Monumenta 2014 и полюбил за сумасшедшие идеи в его картинах. Здесь было несколько серий примерно в том же духе - вот что я хотел бы иметь дома в виде какого-то альбома! Там все детали хочется разглядывать, и при этом иметь под рукой все картины одного цикла, по одной их рассматривать мало смысла.
«Во время „больших праздников“ все, „торжественно держась“ за руки, образуют огромные звучащие кольца. Они медленно вращаются, и в утреннем воздухе (праздник начинается в шесть часов утра) несётся медленный стройный хорал, многоголосный хор женских, мужских и детских голосов». «Любящих же летать в одиночку обычно называют „честолюбцами“. Они то „низко спускаются к земле“, ...»
Кабаков - тот самый «книжный иллюстратор», который смог относительно спокойно пережить СССР, пусть никаких выставок ему и не светило. В США он уехал только при перестройке.
Ну и, конечно, Кабаков ассоциируется у меня с его «Орденом дружбы», а точнее с выступлением Юрия Лейдермана.
Виктор Пивоваров, «Отражения», 1971 и «Красный стол», 1974. Пивоваров тоже иллюстрировал книги, логотип «Весёлых картинок» - это его работа. Но выставок у него не было до конца 1970-х, а потом он эмигрировал в Чехословакию.
Он же, «Голубая комната», 1980 и «Окно мальчика», 1995:
Комар и Меламид, «Идеальный лозунг», авторский повтор 2004 года работы 1972 года; и «Портрет отца», 1973 года - мне казалось, что именно эту картину разбили на Бульдозерной выставке...
Комар и Меламид уехали из СССР в 1970-х, живы до сих пор, Комара я даже видел в Помпиду.
Виктор Скерсис, «Кремлёвская стена (Адам и Ева)», 1973. Скерсис во время перестройки уехал в США, где и живёт в настоящее время.
В Помпиду я личных работ Скерсиса не припомню, зато было много группы «Гнездо», которую он создал с товарищами (Донской, Скерсис, Рошаль - название группе дала одна из первых акций, когда художники буквально отыграли тезис социальной полезности искусства, соорудив на ВДНХ гнездо и высиживая там яйца). В Третьяковке группа «Гнездо» тоже есть: «Помощь стране в выращивании хлеба», 1976 и «Железный занавес», 1976 - прекрасное издевательство над надоевшими, мало уже что значащими словосочетаниями:
Слева - Борис Турецкий, «Банки», 1974-1975 и «Разрезанный туфель», 1974. Справа - Александр Косолапов, «Кока-кола-квас», 1975.
Я не смог найти, чем занимался Борис Турецкий после перестройки. Похоже, что он серьёзно болел, мало работал, умер в 1997 году в Москве. Косолапов же в 1970-х уехал в США, где и живёт до сих пор.
Прекрасный Борис Орлов, «Иконостас», 1975 и очередной «Портрет военного», 1976:
Он же, «Стрелять дальше! Пахать глубже!», неопознанный идеологический объект, 1990 и «Стул-пулемёт», 1990.
Не совсем понятно, чем Орлов занимался при СССР - формально он был скульптором, но я с трудом представляю какое-то применение его таланту при советской власти. Но он не был и изгоем - Виуипедия упоминает собственную мастерскую, и никаких деталей о параллельной работе грузчиком или ещё кем бы то ни было. Он до сих пор живёт и работает в Москве.
Римма Герловина, «Кубическая поэма-объект „Рай - чистилище - ад“», 1976. Её я тоже в Помпиду увидел, и это была любовь с первого взгляда, после которой я завис на её сайте с описанием всех этих бесконечных кубиков. Так что в Третьяковке увидел их практически как старых знакомых. В оригинале полочки не должны были быть закрытыми от посетителей, люди должны были иметь возможность переставлять кубики с разными концептами между этими тремя разделами мира.
Римма Герловина вместе с мужем уехали в 1970-х в США, где и живут до сих пор.
Дмитрий Пригов - самое моё главное открытие на той выставке в Помпиду, - «Банка смерти», «Банка единства и борьбы противоположностей», «Банка летописи наших побед», 1976-1980.
Пригов тоже официально был членом союза художников, но до перестройки не выставлялся и не печатался. Под конец СССР его даже успели поместить на принудительное психиатрическое лечение, но это был уже 1986 год, не залечили, выпустили. Прожил в Москве до 2007 года, умер после инфаркта.
Андрей Монастырский, «Дышу - слышу», документация акции «Звуковые перспективы поездок за город», 1983. На фотографии не разобрать, но на коробке надпись «Станция „Реутово“, следующая станция - „Железнодорожная“».
Монастырского практически не было в Помпиду, хотя в 1980-х он, наверное, сделал очень многое для популяризации современного искусства в Москве. В частности вот этими «выездами на природу». Он продолжает жить и работать в Москве.
Франциско Инфанте-Арана, «Знак на кусте», 1987. В Помпиду были фотографии аналогичных произведений на природе, когда ветки дерева красятся таким образом, чтобы с определённой точки краска складывалась во что-то целое. Франциско Инфанте живёт в Москве.
Олег Васильев, «Из окна мастерской (Московский дворик)», 1990. Шикарная работа о том, какое отношение работа художника имеет к реальности.
В 1990-м уехал в США, где и прожил до самой смерти (81 год).
Леонид Соков, «Сталин и Монро», 1991 и «Сталин и медведь» (на табличке в музее сохранено явно издевательское определение автора «картон для мозаики»), 1991.
Соков уехал в США в конце 1970-х, то есть эти работы уже американские. Умер там же, в прошлом году.
Непотоптяемый Гриша Брускин со своим лексиконом, на этот раз немецкой версией - «Leben über Alles», 1998-1999 (насколько я понял, работа выполнена для берлинского рейхстага - интересно, можно ли её там увидеть?)
Уехал в США сразу после аукциона, на котором его «Лексикон» побил все рекорды, там и живёт до сих пор.
Эрик Булатов, «Тучи растут», 2007.
С перестройки живёт и работает в США.
В музее была его же «Картина и зрители», 2011-2013 - слева. Справа - практически аналогичное произведение Алексея Сундукова (ничего не знаю про этого автора), «У картины», 1987 год.
Вот если я чему и завидую живущим в Москве друзьям, так это лёгкости, с которой они могут пойти в Третьяковку. Да и вообще, с удовольствием завис бы на несколько недель в московских музеях. Понятно, что «обидно» не то слово - тогда меня это не интересовало, да и интересовать не могло, - но как же жаль, что я совершенно не интересовался современным искусством, пока в Москве жил. Точнее, только-только начинал интересоваться - я случайно натыкался на какие-то журналы, зачитывал их до дыр, но совершенно не было понятно, куда двигаться дальше...
Евгений Рухин, «Стенка», 1963. Такое ощущение, что автор перерисовывал родной «Ленинский проспект, дом 39, 4 подъезд», но понятно, что и бело-синий цвет, и тёмно-синяя полосочка, и даже способ зачёркивания слова «хуй» были совершенно одинаковыми во всех подъездах всех Ленинских проспектов страны.
Автор работал геологом, погиб в 32 года при пожаре в собственной мастерской.
Владимир Немухин, «В покер на пляже», 1965 - я ничего раньше не слышал о Немухине. Википедия говорит, что наш человек - Лианозовская группа, бульдозерная выставка, исключён отовсюду за несогласие с соц. реализмом. Чем он занимался в СССР, я так и не понял, но как только стало можно - уехал в Германию. Вернулся в Москву уже в 2000-х, незадолго до смерти.
Михаил Рогинский, «Спички „Снайпер Павлюченко“», 1966.
Автор уехал в 1970-х в Париж, где и прожил до самой смерти. А «снайпер Павлюченко» - надо полагать, это Людмила Павличенко, застрелившая 309 немцев во время Второй мировой войны, я о ней узнал на выставке в Инвалидах. Почему неправильно написано имя, непонятно.
У меня была в детстве коллекция спичечных этикеток - очень странный предмет вообще (видимо, появился в те времена, когда коробки делались не из бумаги, а из чего-то вроде бересты, у меня есть несколько старых, ещё из папиной коллекции, коробков), тем более для коллекции, и уж тем более в том виде, к которому пришли в 1980-х, когда этикетки уже даже не клеились на коробки, а продавались сразу упаковками в ларьках «Союзпечати».
Недавно умерший Оскар Рабин (про него очень хорошо Ромка сформулировал), «Один рубль № 3», 1967 и «Луна и череп», 1973. Признан «формалистом», поэтому какое-то время работал грузчиком. Ещё при СССР смог продавать свои картины. В 1978 году его лишили советского гражданства, и он остался во Франции. Я видел его в прошлом году в Помпиду, незадолго до его смерти.
Илья Кабаков, «Всё о нём (ответы экспериментальной группы)», 1970-1971. Пишут, что это первая советская концептуальная работа.
Я узнал про Кабакова из Monumenta 2014 и полюбил за сумасшедшие идеи в его картинах. Здесь было несколько серий примерно в том же духе - вот что я хотел бы иметь дома в виде какого-то альбома! Там все детали хочется разглядывать, и при этом иметь под рукой все картины одного цикла, по одной их рассматривать мало смысла.
«Во время „больших праздников“ все, „торжественно держась“ за руки, образуют огромные звучащие кольца. Они медленно вращаются, и в утреннем воздухе (праздник начинается в шесть часов утра) несётся медленный стройный хорал, многоголосный хор женских, мужских и детских голосов». «Любящих же летать в одиночку обычно называют „честолюбцами“. Они то „низко спускаются к земле“, ...»
Кабаков - тот самый «книжный иллюстратор», который смог относительно спокойно пережить СССР, пусть никаких выставок ему и не светило. В США он уехал только при перестройке.
Ну и, конечно, Кабаков ассоциируется у меня с его «Орденом дружбы», а точнее с выступлением Юрия Лейдермана.
Виктор Пивоваров, «Отражения», 1971 и «Красный стол», 1974. Пивоваров тоже иллюстрировал книги, логотип «Весёлых картинок» - это его работа. Но выставок у него не было до конца 1970-х, а потом он эмигрировал в Чехословакию.
Он же, «Голубая комната», 1980 и «Окно мальчика», 1995:
Комар и Меламид, «Идеальный лозунг», авторский повтор 2004 года работы 1972 года; и «Портрет отца», 1973 года - мне казалось, что именно эту картину разбили на Бульдозерной выставке...
Комар и Меламид уехали из СССР в 1970-х, живы до сих пор, Комара я даже видел в Помпиду.
Виктор Скерсис, «Кремлёвская стена (Адам и Ева)», 1973. Скерсис во время перестройки уехал в США, где и живёт в настоящее время.
В Помпиду я личных работ Скерсиса не припомню, зато было много группы «Гнездо», которую он создал с товарищами (Донской, Скерсис, Рошаль - название группе дала одна из первых акций, когда художники буквально отыграли тезис социальной полезности искусства, соорудив на ВДНХ гнездо и высиживая там яйца). В Третьяковке группа «Гнездо» тоже есть: «Помощь стране в выращивании хлеба», 1976 и «Железный занавес», 1976 - прекрасное издевательство над надоевшими, мало уже что значащими словосочетаниями:
Слева - Борис Турецкий, «Банки», 1974-1975 и «Разрезанный туфель», 1974. Справа - Александр Косолапов, «Кока-кола-квас», 1975.
Я не смог найти, чем занимался Борис Турецкий после перестройки. Похоже, что он серьёзно болел, мало работал, умер в 1997 году в Москве. Косолапов же в 1970-х уехал в США, где и живёт до сих пор.
Прекрасный Борис Орлов, «Иконостас», 1975 и очередной «Портрет военного», 1976:
Он же, «Стрелять дальше! Пахать глубже!», неопознанный идеологический объект, 1990 и «Стул-пулемёт», 1990.
Не совсем понятно, чем Орлов занимался при СССР - формально он был скульптором, но я с трудом представляю какое-то применение его таланту при советской власти. Но он не был и изгоем - Виуипедия упоминает собственную мастерскую, и никаких деталей о параллельной работе грузчиком или ещё кем бы то ни было. Он до сих пор живёт и работает в Москве.
Римма Герловина, «Кубическая поэма-объект „Рай - чистилище - ад“», 1976. Её я тоже в Помпиду увидел, и это была любовь с первого взгляда, после которой я завис на её сайте с описанием всех этих бесконечных кубиков. Так что в Третьяковке увидел их практически как старых знакомых. В оригинале полочки не должны были быть закрытыми от посетителей, люди должны были иметь возможность переставлять кубики с разными концептами между этими тремя разделами мира.
Римма Герловина вместе с мужем уехали в 1970-х в США, где и живут до сих пор.
Дмитрий Пригов - самое моё главное открытие на той выставке в Помпиду, - «Банка смерти», «Банка единства и борьбы противоположностей», «Банка летописи наших побед», 1976-1980.
Пригов тоже официально был членом союза художников, но до перестройки не выставлялся и не печатался. Под конец СССР его даже успели поместить на принудительное психиатрическое лечение, но это был уже 1986 год, не залечили, выпустили. Прожил в Москве до 2007 года, умер после инфаркта.
Андрей Монастырский, «Дышу - слышу», документация акции «Звуковые перспективы поездок за город», 1983. На фотографии не разобрать, но на коробке надпись «Станция „Реутово“, следующая станция - „Железнодорожная“».
Монастырского практически не было в Помпиду, хотя в 1980-х он, наверное, сделал очень многое для популяризации современного искусства в Москве. В частности вот этими «выездами на природу». Он продолжает жить и работать в Москве.
Франциско Инфанте-Арана, «Знак на кусте», 1987. В Помпиду были фотографии аналогичных произведений на природе, когда ветки дерева красятся таким образом, чтобы с определённой точки краска складывалась во что-то целое. Франциско Инфанте живёт в Москве.
Олег Васильев, «Из окна мастерской (Московский дворик)», 1990. Шикарная работа о том, какое отношение работа художника имеет к реальности.
В 1990-м уехал в США, где и прожил до самой смерти (81 год).
Леонид Соков, «Сталин и Монро», 1991 и «Сталин и медведь» (на табличке в музее сохранено явно издевательское определение автора «картон для мозаики»), 1991.
Соков уехал в США в конце 1970-х, то есть эти работы уже американские. Умер там же, в прошлом году.
Непотоптяемый Гриша Брускин со своим лексиконом, на этот раз немецкой версией - «Leben über Alles», 1998-1999 (насколько я понял, работа выполнена для берлинского рейхстага - интересно, можно ли её там увидеть?)
Уехал в США сразу после аукциона, на котором его «Лексикон» побил все рекорды, там и живёт до сих пор.
Эрик Булатов, «Тучи растут», 2007.
С перестройки живёт и работает в США.
В музее была его же «Картина и зрители», 2011-2013 - слева. Справа - практически аналогичное произведение Алексея Сундукова (ничего не знаю про этого автора), «У картины», 1987 год.
Вот если я чему и завидую живущим в Москве друзьям, так это лёгкости, с которой они могут пойти в Третьяковку. Да и вообще, с удовольствием завис бы на несколько недель в московских музеях. Понятно, что «обидно» не то слово - тогда меня это не интересовало, да и интересовать не могло, - но как же жаль, что я совершенно не интересовался современным искусством, пока в Москве жил. Точнее, только-только начинал интересоваться - я случайно натыкался на какие-то журналы, зачитывал их до дыр, но совершенно не было понятно, куда двигаться дальше...