Сто лекций с Дмитрием Быковым - 1981
Лекция 1981 года про роман Василия Аксенова «Остров Крым». Роман я прочитал впервые, хотя когда-то давным-давно мне его посоветовал первый увиденный мною «искусственный интеллект» - на lib.ru прикрутили в какой-то момент систему, позволявшую ставить оценки книгам. И, сравнивая твои оценки с оценками других читателей, система пыталась предугадать, что ещё тебе может понравиться. Я, помнится, дал оценку порядка сотни книг, нажал на кнопку «советуй мне» - и система выдала мне список из 20 книг, из которых я 19 уже читал (и они мне и вправду нравились), а двадцатой был «Остров Крым». Когда я отметил эти 19 книг (а вместе заодно и следующую сотню), то «Остров» стал первым в списке - я порадовался за развитие big data (не в этих терминах, конечно же), но Аксёнова всё равно читать было как-то страшновато. Наверное, не хотелось разочаровыватья во всесилии компьютера. Но с Быковым не поспоришь, пришлось читать :-)
Моё издание начинается с оптимистического предисловия автора: «Я надеюсь, что мой роман не только увлечет крымчан своим довольно бурным сюжетом, но также поможет им в осмыслении истории своего края, как будто специально созданного Творцом для воплощения многонациональной гармонии». О да.
А если серьёзно, то самому понять роман у меня не получилось. Читал - мура полная, перестроечная бравада, когда автор упивается возможностью матюкаться через речь своих героев и вставлять через страницу секс и английские слова без перевода. Эпатаж - вещь яркая, но и устаревает он очень быстро.
А потом поговорил с прочитавшей «Остров» буквально за месяц до меня Анютой, и она чётко сформулировала, что это роман о том, как эмигрант может относиться к Родине. И вот буквально одной этой фразы стало достаточно, чтобы не обращать больше внимания на эти «хуи», развешенные на каждой странице. Это действительно безоценочный (за исключением, быть может, последних глав) роман, который показывает разные варианты. От «пора валить, хоть тушкой, хоть чучелом» до «восторженного левака», который мечтает о распространении мировой революции на его благополучную буржуазную демократию. Очень интересно читать, очень полезно видеть и себя, и всё своё окружение вот так вот описанным.
Больше всего меня зацепил момент разговора советского функционера Марлена Михайловича Кузенкова, посланного с каким-то заданием в Крым, - с хозяином ресторана, господином Меркатором, принимающим его в качестве «важного советского чиновника».
Господин Меркатор не раз намекал Кузенкову, что был бы счастлив принять его у себя дома, в городской квартире или на «ля даче» в Карачели, все будут просто счастливы, и жена, и дети, однако Марлен Михайлович всякий раз мягко отклонял эти намеки, и Меркатор сразу показывал, что понимает отказ и даже как бы извиняется за свое нахальство: залетел, мол, высоко, не по чину. Однажды Марлен Михайлович рассердился и высказался напрямик: господин Меркатор, боюсь, что вы меня неверно понимаете. Я не могу посетить ваш дом и дачу в Карачели вовсе не из-за чванства, а из-за слежки. За мной постоянно наблюдают, и всякий новый мой контакт может вызвать непредвиденные осложнения.
Господин Меркатор ужасно возмутился. Неужели осваговцы [секретная служба Острова] имеют наглость следить за таким человеком, как месье Кузенко? Он немедленно напишет письмо в «Курьер», он их выведет на чистую воду! Ах, господин Меркатор, опять вы не совсем верно оцениваете ситуацию. Осваговцы ваши ничуть меня не волнуют. Меня волнуют наши же товарищи, мои коллеги. Они могут написать на меня донос. К сожалению, довольно распространенное явление в нашей среде - заявления, докладные, «сигналы», доносительство, увы, наследие сталинизма. Господин Меркатор был чрезвычайно удручен словами Марлена Михайловича, остался в мрачной задумчивости, но при очередной встрече с Марленом Михайловичем снова сиял. Он много думал над этой ситуацией так называемого «доносительства» и понял, что в основе своей она идет от великого чувства общности, чувства единой семьи, от массовой тяги к совершенству, от чувства некой общей «матери», которой можно и пожаловаться на брата, вот именно от того, чего не хватает островитянам, да и всем людям раздробленного Западного мира. Да-да, господин Меркатор, печально сказал Кузенков, вы правильно рассудили, этого чувства не хватает людям западного мира.
Они неизлечимы, думал он[...]
Эта действительно регулярно возникающая ситуация, когда ты не хочешь говорить ничего плохого про свою страну - но ты не можешь промолчать, потому что восхваление её принимает какие-то гротескные формы. Когда тебе приходится объяснять людям какие-то очевидные тебе - но совершенно невозможные для западного разума вещи.
Самое сложное, наверное, это объяснить бедность России. Это вообще что-то типично русское (под этим словом я виликоросско-шовинистически подразумеваю и не менее родную мне Украину, пишу «русский» просто для кратости) - жить в контрасте между «внешним» и «внутренним». Я регулярно вспоминаю картинку прекрасно одетой девушки, поднимающейся на шикарных каблуках домой, по облупленной лестнице неосвещённого подъезда. Когда денег мало, и все они бросаются в первую очередь на пыль в глаза окружающим. Не важно, что у тебя дома кран течёт - главное, чтобы у тебя в кармане был последний iPhone. Применительно к стране получается то же самое. Глядя на Россию со стороны (я не только на её дорогостоящие военные операции или даже заявления, которые можно себе позволить только при очень сильной экономике - меня передёргивает всякий раз, когда я прохожу мимо недавно построенных в центре Парижа золотых куполов за 170 миллионов евро), невозможно представить себе её внутреннюю бедность. Когда денег не хватает даже на базовую инфраструктуру. И когда встречаешь очередного фаната (обычно ни разу не бывавшего в России - мой любимый пример с тётушкой из Италии), у тебя появляется вот именно вот это ощущение грусти и безысходности. Промолчать? Или в очередной раз попытаться что-то объяснить, заранее зная, что это закончится «они неизлечимы»?
Из приятных мелочей книги. Герой в какой-то момент задумывается: почему всё время рассказывают про «Первую конную армию» - и ни слова о «Второй»? Действительно :-) Слава богу, что у нас есть Википедия - Вторая конная армия таки существовала, чуть меньше 5 месяцев.
Уже в лекции Быков упоминает слово «геополитика», но только открещиваясь от него, «потому что это фашистский термин по сути». Не могу не процитировать самого себя из ФБ-обсуждения поста про одноимённую книгу: согласно Википедии, термин «геополитика» по-разному определяется в разных странах. Французская и английская Википедии: геополитика - наука изучающаяя влияние географии на политику. Русская Википедия: «направление политической мысли, концепция, о контроле над территорией, о закономерностях распределения и перераспределения сфер влияния». Украинская Википедия: концепция, считающая главенство географический факторов в политике.
Ещё одно недавно ставшее в русском языке неприличным слово - «менталитет». Но тут такого же простого объяснения «через Википедию» нет.
Моё издание начинается с оптимистического предисловия автора: «Я надеюсь, что мой роман не только увлечет крымчан своим довольно бурным сюжетом, но также поможет им в осмыслении истории своего края, как будто специально созданного Творцом для воплощения многонациональной гармонии». О да.
А если серьёзно, то самому понять роман у меня не получилось. Читал - мура полная, перестроечная бравада, когда автор упивается возможностью матюкаться через речь своих героев и вставлять через страницу секс и английские слова без перевода. Эпатаж - вещь яркая, но и устаревает он очень быстро.
А потом поговорил с прочитавшей «Остров» буквально за месяц до меня Анютой, и она чётко сформулировала, что это роман о том, как эмигрант может относиться к Родине. И вот буквально одной этой фразы стало достаточно, чтобы не обращать больше внимания на эти «хуи», развешенные на каждой странице. Это действительно безоценочный (за исключением, быть может, последних глав) роман, который показывает разные варианты. От «пора валить, хоть тушкой, хоть чучелом» до «восторженного левака», который мечтает о распространении мировой революции на его благополучную буржуазную демократию. Очень интересно читать, очень полезно видеть и себя, и всё своё окружение вот так вот описанным.
Больше всего меня зацепил момент разговора советского функционера Марлена Михайловича Кузенкова, посланного с каким-то заданием в Крым, - с хозяином ресторана, господином Меркатором, принимающим его в качестве «важного советского чиновника».
Господин Меркатор не раз намекал Кузенкову, что был бы счастлив принять его у себя дома, в городской квартире или на «ля даче» в Карачели, все будут просто счастливы, и жена, и дети, однако Марлен Михайлович всякий раз мягко отклонял эти намеки, и Меркатор сразу показывал, что понимает отказ и даже как бы извиняется за свое нахальство: залетел, мол, высоко, не по чину. Однажды Марлен Михайлович рассердился и высказался напрямик: господин Меркатор, боюсь, что вы меня неверно понимаете. Я не могу посетить ваш дом и дачу в Карачели вовсе не из-за чванства, а из-за слежки. За мной постоянно наблюдают, и всякий новый мой контакт может вызвать непредвиденные осложнения.
Господин Меркатор ужасно возмутился. Неужели осваговцы [секретная служба Острова] имеют наглость следить за таким человеком, как месье Кузенко? Он немедленно напишет письмо в «Курьер», он их выведет на чистую воду! Ах, господин Меркатор, опять вы не совсем верно оцениваете ситуацию. Осваговцы ваши ничуть меня не волнуют. Меня волнуют наши же товарищи, мои коллеги. Они могут написать на меня донос. К сожалению, довольно распространенное явление в нашей среде - заявления, докладные, «сигналы», доносительство, увы, наследие сталинизма. Господин Меркатор был чрезвычайно удручен словами Марлена Михайловича, остался в мрачной задумчивости, но при очередной встрече с Марленом Михайловичем снова сиял. Он много думал над этой ситуацией так называемого «доносительства» и понял, что в основе своей она идет от великого чувства общности, чувства единой семьи, от массовой тяги к совершенству, от чувства некой общей «матери», которой можно и пожаловаться на брата, вот именно от того, чего не хватает островитянам, да и всем людям раздробленного Западного мира. Да-да, господин Меркатор, печально сказал Кузенков, вы правильно рассудили, этого чувства не хватает людям западного мира.
Они неизлечимы, думал он[...]
Эта действительно регулярно возникающая ситуация, когда ты не хочешь говорить ничего плохого про свою страну - но ты не можешь промолчать, потому что восхваление её принимает какие-то гротескные формы. Когда тебе приходится объяснять людям какие-то очевидные тебе - но совершенно невозможные для западного разума вещи.
Самое сложное, наверное, это объяснить бедность России. Это вообще что-то типично русское (под этим словом я виликоросско-шовинистически подразумеваю и не менее родную мне Украину, пишу «русский» просто для кратости) - жить в контрасте между «внешним» и «внутренним». Я регулярно вспоминаю картинку прекрасно одетой девушки, поднимающейся на шикарных каблуках домой, по облупленной лестнице неосвещённого подъезда. Когда денег мало, и все они бросаются в первую очередь на пыль в глаза окружающим. Не важно, что у тебя дома кран течёт - главное, чтобы у тебя в кармане был последний iPhone. Применительно к стране получается то же самое. Глядя на Россию со стороны (я не только на её дорогостоящие военные операции или даже заявления, которые можно себе позволить только при очень сильной экономике - меня передёргивает всякий раз, когда я прохожу мимо недавно построенных в центре Парижа золотых куполов за 170 миллионов евро), невозможно представить себе её внутреннюю бедность. Когда денег не хватает даже на базовую инфраструктуру. И когда встречаешь очередного фаната (обычно ни разу не бывавшего в России - мой любимый пример с тётушкой из Италии), у тебя появляется вот именно вот это ощущение грусти и безысходности. Промолчать? Или в очередной раз попытаться что-то объяснить, заранее зная, что это закончится «они неизлечимы»?
Из приятных мелочей книги. Герой в какой-то момент задумывается: почему всё время рассказывают про «Первую конную армию» - и ни слова о «Второй»? Действительно :-) Слава богу, что у нас есть Википедия - Вторая конная армия таки существовала, чуть меньше 5 месяцев.
Уже в лекции Быков упоминает слово «геополитика», но только открещиваясь от него, «потому что это фашистский термин по сути». Не могу не процитировать самого себя из ФБ-обсуждения поста про одноимённую книгу: согласно Википедии, термин «геополитика» по-разному определяется в разных странах. Французская и английская Википедии: геополитика - наука изучающаяя влияние географии на политику. Русская Википедия: «направление политической мысли, концепция, о контроле над территорией, о закономерностях распределения и перераспределения сфер влияния». Украинская Википедия: концепция, считающая главенство географический факторов в политике.
Ещё одно недавно ставшее в русском языке неприличным слово - «менталитет». Но тут такого же простого объяснения «через Википедию» нет.