голубой вагон
а это просто, для себя, для души. посмаковать, поностальгировать о Новых чтениях в июне, когда впервые услышала пьесу и порадоваться.
БАРТО (участливо). Нет, правда, что с тобой? Какая муха тебя укусила?
ЧУКОВСКИЙ. Цокотуха.
ЗАХОДЕР. Давайте, за любовь!
МАРШАК. Куда ты, гонишь, успеем еще. Ты лучше расскажи, над чем сейчас работаешь?
ЗАХОДЕР (закуривая и пуская дым). А это, братцы, целая история. Дали мне книжку переводить английскую, автор Милн, сюжет такой: живет медведь, с ним поросенок...
ЧУКОВСКИЙ (мрачно). Зоофилия какая-то.
МАРШАК. Мораль есть?
ЗАХОДЕР (нетерпеливо хватает бутылку и разливает). Советская. Все жрут и спят. При чем как переводить, у них там сова мужского рода сов. Наши дети не поймут.
БАРТО. А ничего выкрутишься. (Принимает рюмку.) Это тебе не африканских прогрессивных поэтов переводить. Я три ночи просидела.
Стоит Укеле и машет лопатой,
Его Кидаша стала горбатой.
Кулунга злобный ругает Укеле,
Последний акудо маранги доели.
Потом плюнула на все. На фиг мне такой приработок!
МАРШАК. Кидаша и побегоша.
МАРШАК. Слушай, давно хотел спросить, как ты стихи свои пишешь?
БАРТО. Творческая тайна.
МАРШАК. Да ладно...
БАРТО. А ты как?
МАРШАК. Через пузырь.
БАРТО. В смысле?
МАРШАК. Ну есть у меня пузырь, через который я и пишу...
БАРТО. В смысле по синьке? (Щелкает пальцем по горлу.)
МАРШАК. Нет, конечно.
БАРТО. А все же?
МАРШАК. Объясняю. Есть два вида поэтов: одни пишут сердцем, а вторые...
БАРТО. Пузырем.
МАРШАК. Не совсем.
БАРТО. Ты меня запутал.
МАРШАК. Ты представь себе русское поле, вернее то место, где земля смыкается с небом.
БАРТО. Представляю.
МАРШАК. Там нет ничего, ни монастырей, ни коров, ни крестьян, в общем ничего такого, что составляет понятие ⌠русское поле■.
БАРТО. Погоди, погоди понятие ⌠русское поле■ не включает в себя крестьян и коров. Оно же такое пустынное, только черепушки, вороны и ветер: у-у-у...
МАРШАК (довольно). Вот.
БАРТО. Что вот?
МАРШАК. Пузыри пошли...
БАРТО. Ты издеваешься?
МАРШАК. Ага.
БАРТО (шутливо толкая его в бок). Я все время на твои приколы ведусь.
МАРШАК (закуривает, откидывается на спинку стула). Я вот ребята заметил, как только начинаешь пить с людьми тебе по духу не близкими...
БАРТО. Стаканы становятся склизкими.
МАРШАК. В точку. Именно склизкими. И весь мир противен.
ЧУКОВСКИЙ. Америку открыл.
ЧУКОВСКИЙ. А меня все достало уже.
МАРШАК. Это ты к чему?
ЧУКОВСКИЙ. А смысла в жизни как в этой песне √ вот к чему. И главное, что ладно бы какое-нибудь противодействие, что бы напрягаться √ так нет все тупое, покорное...
МАРШАК. Вот и боролся бы с тупым и покорным...
ЧУКОВСКИЙ. Как?
МАРШАК. А ты правда хочешь знать?
ЧУКОВСКИЙ. Правда.
МАРШАК. Расставь приоритеты Корней. Что для тебя было самым важным в пять лет?
ЧУКОВСКИЙ. Ну, вырасти наверное.
МАРШАК. А в десять?
ЧУКОВСКИЙ (неуверенно). Ну, велосипед...
МАРШАК. А в шестнадцать?
Чуковский выразительно смотрит на Маршака.
МАРШАК. Вот видишь, для тебя всегда существовали временные ценности, которые тебя и формировали как личность.
ЧУКОВСКИЙ. А сейчас что произошло? Мне что, ничего не хочется? Еще как хочется...
МАРШАК. Но тебе не хочется как тогда, когда желание √ смысл. Тут никакой стимул не поможет. Ты видел все правильно √ у тебя цель была. Ты не задумывался почему все дети трещины на асфальте перепрыгивают? Они к цели спешат, Корней, они этого не осознают, но спешат. Некогда им...
ЧУКОВСКИЙ. Значит я к своей конечной цели пришел? Так я понимаю?
МАРШАК. Нет...
БАРТО. Мальчишки , может быть, хватит, а? Давайте отдохнем...
В.Дурненков. Голубой вагон.