Иван Ефремов, "Лезвие бритвы"
Эта книга уже второй раз приходит ко мне в руки. В первый раз это случилось, когда мне было лет одиннадцать или двенадцать, то есть, чуть больше десяти лет назад. Мама тогда сказала: "Чтобы до конца понять эту книгу, нужно прочитать много других книг". После такого напутствия "Лезвие бритвы" казалось кладезем недосягаемой мудрости, постигать которую мне ещё рано. Читать я любила и читала много, поэтому с каждой прочитанной книжкой надежда, что вот, свершилось, необходимый уровень начитанности достигнут, возрастала. И я каждый раз спрашивала маму со скромностью неофита: "Мама, можно мне читать уже эту книжку или нет?"
В очередной раз, когда мама, решив, наверное, что зашла слишком далеко, ответила что-то неопределенное в стиле "Ну, ты меня не совсем правильно поняла... Да можно, читай, конечно, читай...", я отважилась на взятие этой Бастилии. Дело пошло хорошо, потому что книжка интересная. Там и динамичный сюжет, и несложный язык, безо всяких мудреных метафор, реминисценций, отсылок... Да я тогда и с терминами этими не была знакома толком! Меня увлекли и флот Александра, и Берег скелетов, и путешествия, и любовные линии. Потом, много лет спустя, я думала - откуда у меня такой интерес к Кейптауну и ЮАР? Почему в голове засела фраза про "этот непонятный африкаанс"? Откуда у меня этот запечатлевшийся в памяти, как картинка, образ индийских храмов?
Вот слово "Индия" и соединило, подобно мостику, моё прочтение этой книжки тогда, десять лет назад, и сейчас. Действительно, я с тех пор много прочитала и на разных языках, я прослушала университетский курс русской и зарубежной литературы, я столько текстов интерпретировала, что страшно представить себе. Я привыкла интерпретировать, наслаждаться красотой художественной формы, оценивать тонкость отсылки к античным авторам. Да, приемы, которыми Толстой и Пушкин, Шекспир и Байрон создавали образы в своих произведениях, мне ближе и интереснее, чем те, к которым прибегает автор "Лезвия..." (я и не знаю про него ничего толком, а надо бы почитать про такого-то эрудита), но ни с одной книгой у меня, наверное, не случалось такого, как с "Лезвием...": когда книга, как учитель, приходит (или возвращается) тогда, когда ученик готов.
Чтобы понять "Лезвие...", нужно не то чтобы много прочитать, нужно просто немного побольше пожить. Это книга не для детей, хотя с какой-то стороны и может так показаться. Темы, которые в ней затрагиваются, ближе и понятнее именно взрослому человеку, уже столкнувшемуся с ними в реальной жизни: взаимоотношение полов, положение женщины, проблемы красоты, непонимание и, как следствие, низведение идеалов древности до пошлости, доступной самому тупому. А мне ещё и повезло как нельзя кстати увлечься йогой и Индией и, больше того, в эту самую Индию съездить.
Хотя кто знает, не прочитай я в нежном детском возрасте о Кхаджурахо, может быть, я бы и не оказалась в Тируваннамалай в декабре? Теперь мне понятно, почему слова типа "хатха-йога", "кундалини", "Тантра" казались мне знакомыми, когда я слышала их в беседах на занятиях йогой и на семинаре в Тиру. Я, как оказывается, уже читала в свое время и про Кайлас, и про Кали-юга, и про Шиву с Шакти, и про Майю, и про духовные практики, и про медитацию - только тогда они все показались мне гораздо скучнее, чем поиски сокровищ, яхты и Кейптаун. А в душу запала и приключенческая, и философская линии, переплетенные в книге.
Но что ещё ценнее - "Лезвие..." далеко от мистики, оно с нежностью и огромным уважением обращается с древностью, духовностью, красотой, душой и сложными понятиями индуистской, буддистской философии, рассматривая их при этом с точки зрения психофизиологии. Оно крепко укоренено в материальном мире, оно доказывает, а не требует веры своим выводам. Это то, чего мне не хватало после разговоров о духовном, которые велись в Индии. Мне хотелось чего-нибудь простого, рабоче-крестьянского, и я, собственно, это и нашла.
Возвращение этой книги в мою жизнь именно сейчас, когда всё, что в ней обсуждается, сильно волнует меня, можно было бы причислить к разряду чудесных и необъяснимых явлений (как и то, каким образом наш знакомый индийский садху угадал, что у меня есть брат), но я больше склоняюсь к тому, что у необъяснимого есть логическое объяснение - не ударяясь чересчур в материализм, ибо и в объяснимом нужно уметь видеть чудо - а "Лезвие бритвы" как раз-таки этому и учит.
В очередной раз, когда мама, решив, наверное, что зашла слишком далеко, ответила что-то неопределенное в стиле "Ну, ты меня не совсем правильно поняла... Да можно, читай, конечно, читай...", я отважилась на взятие этой Бастилии. Дело пошло хорошо, потому что книжка интересная. Там и динамичный сюжет, и несложный язык, безо всяких мудреных метафор, реминисценций, отсылок... Да я тогда и с терминами этими не была знакома толком! Меня увлекли и флот Александра, и Берег скелетов, и путешествия, и любовные линии. Потом, много лет спустя, я думала - откуда у меня такой интерес к Кейптауну и ЮАР? Почему в голове засела фраза про "этот непонятный африкаанс"? Откуда у меня этот запечатлевшийся в памяти, как картинка, образ индийских храмов?
Вот слово "Индия" и соединило, подобно мостику, моё прочтение этой книжки тогда, десять лет назад, и сейчас. Действительно, я с тех пор много прочитала и на разных языках, я прослушала университетский курс русской и зарубежной литературы, я столько текстов интерпретировала, что страшно представить себе. Я привыкла интерпретировать, наслаждаться красотой художественной формы, оценивать тонкость отсылки к античным авторам. Да, приемы, которыми Толстой и Пушкин, Шекспир и Байрон создавали образы в своих произведениях, мне ближе и интереснее, чем те, к которым прибегает автор "Лезвия..." (я и не знаю про него ничего толком, а надо бы почитать про такого-то эрудита), но ни с одной книгой у меня, наверное, не случалось такого, как с "Лезвием...": когда книга, как учитель, приходит (или возвращается) тогда, когда ученик готов.
Чтобы понять "Лезвие...", нужно не то чтобы много прочитать, нужно просто немного побольше пожить. Это книга не для детей, хотя с какой-то стороны и может так показаться. Темы, которые в ней затрагиваются, ближе и понятнее именно взрослому человеку, уже столкнувшемуся с ними в реальной жизни: взаимоотношение полов, положение женщины, проблемы красоты, непонимание и, как следствие, низведение идеалов древности до пошлости, доступной самому тупому. А мне ещё и повезло как нельзя кстати увлечься йогой и Индией и, больше того, в эту самую Индию съездить.
Хотя кто знает, не прочитай я в нежном детском возрасте о Кхаджурахо, может быть, я бы и не оказалась в Тируваннамалай в декабре? Теперь мне понятно, почему слова типа "хатха-йога", "кундалини", "Тантра" казались мне знакомыми, когда я слышала их в беседах на занятиях йогой и на семинаре в Тиру. Я, как оказывается, уже читала в свое время и про Кайлас, и про Кали-юга, и про Шиву с Шакти, и про Майю, и про духовные практики, и про медитацию - только тогда они все показались мне гораздо скучнее, чем поиски сокровищ, яхты и Кейптаун. А в душу запала и приключенческая, и философская линии, переплетенные в книге.
Но что ещё ценнее - "Лезвие..." далеко от мистики, оно с нежностью и огромным уважением обращается с древностью, духовностью, красотой, душой и сложными понятиями индуистской, буддистской философии, рассматривая их при этом с точки зрения психофизиологии. Оно крепко укоренено в материальном мире, оно доказывает, а не требует веры своим выводам. Это то, чего мне не хватало после разговоров о духовном, которые велись в Индии. Мне хотелось чего-нибудь простого, рабоче-крестьянского, и я, собственно, это и нашла.
Возвращение этой книги в мою жизнь именно сейчас, когда всё, что в ней обсуждается, сильно волнует меня, можно было бы причислить к разряду чудесных и необъяснимых явлений (как и то, каким образом наш знакомый индийский садху угадал, что у меня есть брат), но я больше склоняюсь к тому, что у необъяснимого есть логическое объяснение - не ударяясь чересчур в материализм, ибо и в объяснимом нужно уметь видеть чудо - а "Лезвие бритвы" как раз-таки этому и учит.