Редукционный ценз
Есть такой автор - политолог и философ - Павел Щелин. Вот достаточно типичное его интервью.
Click to view/29.05.2024/
Что политические права даются только тем, кто готов нести военную службу, а политика должна заниматься только государством и властью (50:10). Потому всеобщее избирательное право - это изобретение Французской революции 1789-го - мобилизация нации требует дать политические права всем солдатам. Однако потом эта всеобщая раздача прав становится самодавлеющим процессом. Возникает иллюзия, что если у тебя паспорт и ты голосуешь (но не сражаешься), то у тебя есть политические права. А это, по Щелину, неправда.
Что сказать?
Ссылки на древность и семнадцатый век - это здорово, но кто сейчас экономически и производственное обеспечивает войну? Десятки людей на одного воюющего. Достаточно просто вспомнить, почему женщины после Первой мировой войны начали массово получать гражданские права. Потому что без их работы военная промышленность не вытягивала. А что сейчас на Украине? Необходимость опираться на свою экономику замаскирована гигантскими кредитами и объёмами материально помощи, которая идет со складов половины мира (то есть тоже как бы не производится, достается будто кролик из цилиндра). Про работников/ работниц мастерских, где собираются дроны, Щелин не вспомнил. В России, где промышленная гонка уже началась в куда большем масштабе, именно работники танкового завода политически не менее значимы, чем бойцы на передовой. Можно ли лишить их политических прав?
«Почему нет?» - скажет Щелин. Они же не воюют. Или они не готовы прямо сейчас пойти сражаться? И надо разделять политические права и права сословия (57:20). У этих работников должны быть имущественные, семейные и т.п. права. Лишь бы в политику не лезли. Однако эта схема не работает минимум по двум причинам:
- Первая: это средневековому ремесленнику было почти все равно, кому подгонять копье. Сейчас военное производство так интегрировано в экономику, что простая смена стандартов - уже наполовину катастрофа. Проигравшего заставят не просто поменять стандарты, а демонтировать свою промышленность, отдать лучшие кадры, стать «великой аграрной державой». То есть вопросы войны и мира прямо касаются миллионов гражданских людей. /Да, есть феномен «американской реконструкции», когда проигравшего включали в свою систему промышленного производства, но подобное случалось на этапе расширения границ государства и развития глобализации, а сейчас глобализация в кризисе/.
- Вторая: все становится политикой (57:30) не потому, что левый постмодерн в этом всех убедил. Просто современный горожанин появляется на свет в государственном роддоме, прививается в государственной клинике, учится в государственной школе, ходит по совсем не частным тротуарам. Он женится и разводится, наследует и завещает, ложится в землю - и для всего требуется громадное участие государства. Без политических прав что происходит с таким гражданином? Армия и ВПК тянут на себя громадное количество благ и преференций, а «цивильные» оказываются «людьми второго сорта». Быдлом. Если взять примеры из того же Средневековья, то этнические или религиозные группы, которые были лишены политического представительства, последовательно маргинализировали.
Что произойдет на следующем витке развития событий, если принять сословное деление по Щелину?
Ущемленные в правах инженеры, врачи и учителя получают все меньше средств, у них все меньше перспектив и они начинают хуже работать. Или бастовать. Или эмигрируют. Словом, армия остается без поддержки общества и без тысяч критически необходимых компетенций. И проигрывает любую серьёзную войну.
Или же армия, которая не желает проигрывать войну, начинает призывать инженеров и врачей, давать им звания и переводить на армейские нормы снабжения. В строй ставят даже филологов. Милитаризация общества резко вырастает и становится всё равно, имеют ли гражданские политические права, потому что гражданских толком не остается. То есть люди, которые что-то могут в смысле организованной и последовательной деятельности уже включены в армейский механизм, а цивильными можно считать только пикейных жилетов.
В чем Щелин прав, так это в том, что если государство не имеет настоящей, решительной поддержки своего общества, то это декорация, и таких декораций много наштамповали после Второй мировой. Но проблема в том, что поддержка своей республики не сводится только к самопожертвованию на поле боя.
Попробуем описать две крайности. Украина во многом проиграла себя еще до серьёзной войны, потому что даже гражданин со средними доходами намертво связывал свое будущее (или будущее своих детей) с Европой. В результате страна стала превращаться в колоссальных размеров вокзал, где люди или просто ждали своей очереди для поездки в вагоне третьего класса, или подрезали у соседей кошельки, чтобы поехать первым классом. Экзистенциальный выбор он ведь не только про смерть, но и про жизнь. Достаточно посмотреть на современную Южную Корею с её рождаемостью.
Вторую крайность рисует картина применения дронов и быстрого роста «поголовья» наземных роботов. Целиком роботизированная армия останется фантастикой еще несколько десятилетий, но завершение нынешней технологической революции снова дистанцирует солдата от поля боя и увеличит (в который раз) его зависимость от техники. Это не значит, что исчезнет храбрость и самопожертвование. Но солдат без техники станет бесполезным смертником, как дикарь, идущий с копьём на пулемет. Храбрость без вооружений - завуалированная форма самоубийства. В таких самоубийственных порывах можно буквально сжигать целые народы, интеллигенция которых стала пропагандисткой чужих интересов.
То есть государство устойчиво, когда опирается на весь спектр лояльности, весь спектр сотрудничества. И такой спектр надо рассматривать, как целостную структуру. Если ссылаться на авторитеты древности, то еще Платон указал на это вполне определенно: группы в обществе должны соответствовать частям души человека, и каждая группа должна получать то, чего хочет. Говоря уже о современных реалиях, можно указать на проблему любого милитаризированного государства мировой периферии: там есть много согласных умереть за отчество, но люди, получившие образование или добившиеся какой-то формы успеха, хотят покинуть «эту страну». Просто потому, что хорошие архитекторы, инженеры, живописцы, изобретатели, поэты - не могут найти возможностей для самореализации. Если же в массе своей могут, если рядом с ними есть еще и храбрые солдаты, а эмигрируют недовольные одиночки или дураки, то государство куда прочнее. И уничтожить его почти невозможно.
Вывод: любое упрощение, использование редуцированных схем на каком-то этапе дает большое количество подтверждений. Проблема в растущем количестве расхождений с реальностью. А вот их Щелин замечать не хочет.