Зима II
Лесоруб сидел возле очага и бездумно смотрел в огонь. С тех пор, как не стало его жены, он стал чаще вот так замирать, глядя в одну точку. Рабочий человек, он не привык предаваться пространным размышлениям, но что-то в его жизни остановилось, намертво застряло, как топор в суковатом полене. На лавке возле стены спал маленький мальчик. Из-под шерстяного одеяла торчала только его пепельная макушка, но напряжённая поза и прерывистое дыхание выдавали беспокойный сон. Бревенчатые стены избушки, словно ладони, прятали тёплый очажный мирок мужчины и ребёнка от безжалостного ледяного космоса ночной тайги.
"Папа! Там за дверью кто-то есть!" - мальчик вдруг высунулся из-под одеяла и смотрел на лесоруба испуганными, но совершенно не сонными глазами. Лесоруб удивлённо повернулся к двери и прислушался - только тишина и потрескивание очага. Несколько секунд ничего не происходило, а затем кто-то тихо поскрёбся в дверь снаружи. Осторожно, стараясь не шуметь, мужчина взял из-под лавки топор и положил на колени. Дикие звери были в этой глуши частыми гостями, и поэтому дверь избушки была задвинута надёжным засовом, но именно в эту ночь - самую длинную в году - с железом в руках было всё же спокойнее. В дверь снова поскреблись, уже слабее. Несколько минут было совсем тихо, и лесоруб уже повернулся было к сыну, чтобы успокоить мальчика, как вдруг по ту сторону двери раздался негромкий, полный отчаяния то ли вой, то ли стон и затих где-то у самой земли, перейдя в хрип. Лесоруб почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы. Ему случалось отваживать от своего дома волков, но волки не могут так стонать. Неужели это был человеческий голос?.. Лесоруб совсем не был в этом уверен, но мысль о том, что кто-то, может быть, замерзает у самого его порога, была ему невыносима. Мужчина встал и, не выпуская из рук топор, подошёл к двери. "Кто здесь? Назови себя!". В ответ послышался только едва различимый хрип. Лесоруб нагнулся к маленькому окошку, вырезанному в той же стене, что и дверь. Глаза отказывались что-то различать в темноте после пламени очага, но ночь была лунная, и ему показалось, что на снегу перед дверью лежит что-то тёмное. Перехватив топор одной рукой, мужчина отодвинул засов и приоткрыл дверь. Узкий луч света осветил лохматую чёрную шкуру и мутно отблёскивающий зелёным глаз. Первым порывом лесоруба было тут же ударить хищную тварь топором, но в следующий миг он понял, что топор уже не нужен - на пороге избы неподвижно лежал похожий на волка крупный зверь, и облачка пара, вырывавшиеся из его пасти, на глазах становились всё реже и прозрачнее. Из леса к избушке вела рваная цепочка следов - похоже, существо потратило последние силы на то, чтобы преодолеть это расстояние. Лесоруб прикрыл дверь, собираясь накинуть тулуп, чтобы оттащить тушу подальше от избушки, но тут его сын, всё это время испуганно следивший за происходящим, вдруг взмолился: "Папочка, пожалуйста, давай пустим его погреться?.. Он же там умрёт!". "Погреться? Это дикий волк из леса, он сожрёт нас обоих, как только очнётся", - ответил отец, в глубине души удивляясь такой внезапной жалостливости мальчика, который не раз ходил с ним в лес и видел, что остаётся от могучих лосей и злобных кабанов после нападения волчьей стаи. "Это не волк, папа, ты же видел. И он просился в дом!" - мальчик слез с лавки и решительно пошлёпал босыми ногами к выходу. Лесоруб сомневался несколько секунд, а потом, повинуясь какому-то неясному порыву, открыл дверь и быстро втащил зверя в избушку. "Боги, да что же я делаю, и зачем?!" - удивился он самому себе, подтаскивая тяжёлую тушу поближе к очагу. Мальчик задвинул засов и сел на пол возле лесного зверя. Некоторое время они с отцом сидели неподвижно, наблюдая за незваным гостем. Тот лежал тихо, словно мёртвый, только его взгляд ещё слабо светился жизнью. Внимательно глядя на людей, зверь в последний раз тихо и как-то страшно по-человечески вздохнул и закрыл глаза. Лесоруб смотрел, как его сын, плача, гладит хищную морду, и ему самому вдруг стало до боли жалко этого сильного опасного зверя, доверившегося людям в час беспомощности.
"Пусти его, сынок, тут уже никак не поможешь...", - с этими словами мужчина попытался поднять существо на руки, но чёрная шкура подалась под пальцами, поползла, как гнилая тряпка, и в следующую секунду перед очагом лежала, судорожно глотая воздух, молодая женщина. Вместо звериной шкуры её тело плащом укрывали длинные пепельные волосы.
"Папа! Там за дверью кто-то есть!" - мальчик вдруг высунулся из-под одеяла и смотрел на лесоруба испуганными, но совершенно не сонными глазами. Лесоруб удивлённо повернулся к двери и прислушался - только тишина и потрескивание очага. Несколько секунд ничего не происходило, а затем кто-то тихо поскрёбся в дверь снаружи. Осторожно, стараясь не шуметь, мужчина взял из-под лавки топор и положил на колени. Дикие звери были в этой глуши частыми гостями, и поэтому дверь избушки была задвинута надёжным засовом, но именно в эту ночь - самую длинную в году - с железом в руках было всё же спокойнее. В дверь снова поскреблись, уже слабее. Несколько минут было совсем тихо, и лесоруб уже повернулся было к сыну, чтобы успокоить мальчика, как вдруг по ту сторону двери раздался негромкий, полный отчаяния то ли вой, то ли стон и затих где-то у самой земли, перейдя в хрип. Лесоруб почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы. Ему случалось отваживать от своего дома волков, но волки не могут так стонать. Неужели это был человеческий голос?.. Лесоруб совсем не был в этом уверен, но мысль о том, что кто-то, может быть, замерзает у самого его порога, была ему невыносима. Мужчина встал и, не выпуская из рук топор, подошёл к двери. "Кто здесь? Назови себя!". В ответ послышался только едва различимый хрип. Лесоруб нагнулся к маленькому окошку, вырезанному в той же стене, что и дверь. Глаза отказывались что-то различать в темноте после пламени очага, но ночь была лунная, и ему показалось, что на снегу перед дверью лежит что-то тёмное. Перехватив топор одной рукой, мужчина отодвинул засов и приоткрыл дверь. Узкий луч света осветил лохматую чёрную шкуру и мутно отблёскивающий зелёным глаз. Первым порывом лесоруба было тут же ударить хищную тварь топором, но в следующий миг он понял, что топор уже не нужен - на пороге избы неподвижно лежал похожий на волка крупный зверь, и облачка пара, вырывавшиеся из его пасти, на глазах становились всё реже и прозрачнее. Из леса к избушке вела рваная цепочка следов - похоже, существо потратило последние силы на то, чтобы преодолеть это расстояние. Лесоруб прикрыл дверь, собираясь накинуть тулуп, чтобы оттащить тушу подальше от избушки, но тут его сын, всё это время испуганно следивший за происходящим, вдруг взмолился: "Папочка, пожалуйста, давай пустим его погреться?.. Он же там умрёт!". "Погреться? Это дикий волк из леса, он сожрёт нас обоих, как только очнётся", - ответил отец, в глубине души удивляясь такой внезапной жалостливости мальчика, который не раз ходил с ним в лес и видел, что остаётся от могучих лосей и злобных кабанов после нападения волчьей стаи. "Это не волк, папа, ты же видел. И он просился в дом!" - мальчик слез с лавки и решительно пошлёпал босыми ногами к выходу. Лесоруб сомневался несколько секунд, а потом, повинуясь какому-то неясному порыву, открыл дверь и быстро втащил зверя в избушку. "Боги, да что же я делаю, и зачем?!" - удивился он самому себе, подтаскивая тяжёлую тушу поближе к очагу. Мальчик задвинул засов и сел на пол возле лесного зверя. Некоторое время они с отцом сидели неподвижно, наблюдая за незваным гостем. Тот лежал тихо, словно мёртвый, только его взгляд ещё слабо светился жизнью. Внимательно глядя на людей, зверь в последний раз тихо и как-то страшно по-человечески вздохнул и закрыл глаза. Лесоруб смотрел, как его сын, плача, гладит хищную морду, и ему самому вдруг стало до боли жалко этого сильного опасного зверя, доверившегося людям в час беспомощности.
"Пусти его, сынок, тут уже никак не поможешь...", - с этими словами мужчина попытался поднять существо на руки, но чёрная шкура подалась под пальцами, поползла, как гнилая тряпка, и в следующую секунду перед очагом лежала, судорожно глотая воздух, молодая женщина. Вместо звериной шкуры её тело плащом укрывали длинные пепельные волосы.