Ротный
В ту пору (а это были 2000-2001 годы) были мы бедны очень: и мыться ходили из своего Болшево в «казённую баню», в Подлипки. «Подлипки» и «Болшево» - это районы города Королева, слитого в свое время из нескольких подмосковных поселков. Жили в деревянном доме поселка авиаторов, дом был сдан 2 июня 1941 года. И баня: одно из сооружений «образцового социалистического города» (фабрики-кухни и т.п.) имело гигантские потолки, огромные деревянные скамьи в раздевалке и огромный моечный зал. Эстетика тридцатых….Атмосферненько.
Народ там, в основном тоже был небогатый: ну а что может заставить современного мужика пойти в баню? Привычки да отсутствие бани собственной…
Народ небогатый, нравы демократичные: я стирал свое бельишко на банной скамье, вешал его на трубу под окном, потом сам мылся. Кстати мытье в казённой бане, да получасовая прогулка от Подлипок до Болшево давали удивительное чувство легкости, другие бани почему-то нет..
Народ был небогатый, народу было немного, Старика было сразу заметно: высоченного роста, громкоголосый, ведущий оживленные споры…Как правило это были споры с самим собой, но иногда он подсаживался к пьющим в раздевалке пиво мужикам… «Я был командиром роты…» - как-то именно тогда и мелькнула эта фраза: я уже давно прислушивался к его словам, впрочем большей частью их было трудно разобрать..
Командир роты...Когда-то этот человек был необычайно физически развит: как раз первым делом обращало на себя внимание не его бормотание, а грудная клетка, все еще перевитая мощными мускулами. Длинные руки…Лицо еще хранило волю и энергию: но и уходящий из него смысл был заметен.
Ну и в бане ничего не скроешь: те давние годы иссекли мощное тело Старика железом. Грубые рубцы и шрамы - следы осколков и быстрой работы измотанных фронтовых хирургов. Да, именно - не швы, а скорее борозды наспех собранной кожи.
..После бани мы встречались в вестибюле. Встречал ли кто Старика? Не знаю. Скорее всего, в жизни он был один: детали одежды и поведения наводили именно на эту мысль. Одинокий размахивающий руками старик, ведущий бесконечные внутренние диалоги… А я представлял ТТ в его руке.
Месяцы шли: в бане начали ремонт, атмосфера тридцатых доживала свое. Я стремился запомнить те скамьи и кабинки, циклопические перила и бронзовые лампы, запихнуть их поглубже в память. Народу стало меньше: какие-то ведра, мешки цемента… Кому хочется мыться среди всего этого…
Лишь мне да Старику.
Мне было некуда идти, ему - наверное тоже.
Но именно в этот год и он начал свой уход: бормотание становилось все громче, он уже практически кричал…Но главное - другое: раны на ногах. Да, они, похоже, разошлись. Ну, или не знаю - это напоминало трофические язвы. Разлагались целые участки те давних шрамов и кожа вокруг них.
Вонь стояла дикая. Больше никого: он, бормочущий, да я - стирающий.
Эстетика тридцатых…
А вскоре баню окончательно закрыли на ремонт. И больше я не видел Старика. Когда баню все же открыли мы как-то еще раз пришли: но уже не было ни кабинок не скамеек, а пластик и плитка. И цена слишком приличная, уже для приличной публики.
Ну, впрочем, то уже была весна и я оборудовал свою баню.