(no subject)
Я помню, как в моей появилась песня "Орбит без сахара". Мне не было десяти лет и родители впервые отправили меня в "пионерский" лагерь (кажется, он назывался "Сказки Белогорья" или как-то так, в нашем старооскольком стиле, неразрывно связанном с гордостью бессмысленными южными степями, меловыми горами, да цветущим иван-чаем... Надо сказать, эта гордость вросла и в меня, и когда я читала крапивинскую историю о том, что чаша мировых весов справедливости, наполненная вселенским злом, опускающаяся и почти готовая раздавить весь мир, приостанавливается, когда мальчик кричит, что нельзя, нельзя уничтожить мир, в котором цветет такой прекрасный Иван-чай, я была согласна! Ну уж о белых горах, степях, которые для меня даже не гоголевские, а платоновские, особенно из его "Реки Потудань", в которой,надо сказать я не раз купалась, говорить нечего).
Так вот, начальная школа, летний лагерь, самый младший отряд - никакой речи о том, чтобы курить в душе, отжигать на дискотеках, целоваться за туалетами и проч, что открылось для меня немного позже, еще не было. Только ходить парами в столовую, днем гулять по степям и плести венки из полевых цветов, играть в пинг-понг, купаться в бассейне и читать книжки (кстати, как сейчас помню, я клала хуй на все общественные развлечения, потому что родители дали с собой "двадцать тысяч лье под водой" и что-то из хаггарда, кажется "приключения аэши" - не помню, я обожала это все - а любой, кто не был в детстве ебланом, сидящим перед теликом днем и ночью и знакомый с миром прикюченческой литературы, понимает что_это_такое, когда тебе десять лет или около того и что никакой пинг-понг и бассейн не способен выдержать конкуренции). И вот нас строили в столовую парами с мальчиками и мне достался какой-то охренительный паренек в белой майке и клетчатой рубашке, плохо помню как он выглядел, но был довольно смазливым это точно, кажется с веснушками. И вот нам надо было стоять вместе, а он делал вид, что меня не замечает и напевал "она ходила голой на улицу она ходила голой на лестницу". Ну я и спросила, что это ты поешь. У него был кассетный плеер и "Гранатовый альбом". Он дал мне послушать.
Я ничего не поняла, но было пиздец как круто.
Просто пиздец как круто!
Лето, десять лет, два больших корпуса, южные великолепные дожди с крупными каплями, которые заканчивваются, как и начинаются - мгновенно, и солнце, иван-чай, длинные волосы, пахнущие хлоркой из бассейна, романтическая лабуда "библиотеки приключений"... и "орбит без сахара". Бесценно! Эта песня осталась со мной на всю жизнь.
-----------------------------------------------------------------------------
И я ставлю ее на репит, громко пою и танцую, и я счастлива, потому что я не здесь, потому что меня нет - наступает то блаженное небытие, которого я так жажду - я жива и счастлива в таких вещах - ничто в реальности не вызывает чувств, а первый том Пруста, монологи Тонио Крегера и лунные колодцы и пустыни "Иосифа и его братьев", Микки Рурк, кидающий мне под ноги мятые купюры в "9,5 недель", Анна Каренина, читающая из окна коляски вывески, смешивая их со своими мыслями задолго до изобретения пресловутого потока сознания и всяких "миссис делоуэй" ("...я войду к долли и прямо скажу ей: я несчастна, я стою того, я виновата, но я все-таки несчастна, помоги мне..."), и потом вдруг не тот, не каренинский поезд, а другой - мчащийся с экрана "Господина Оформителя" под потрясающую агонию Курехинской "Донны Анны", и поезд надвигается и курехин смешивается с вагнеровскими "Тристаном и Изольдой"... Все сливается в единый великолепный мир, и пусть это всего лишь типичный мой эскапизм, но, я отказываюсь жить в этом мире, я не хочу чтобы все происходило и не повторялось, не хочу линейность времени, не хочу одноразовости жизни.
Думаю сесть на флуоксетин. Всем от этого станет только лучше
Так вот, начальная школа, летний лагерь, самый младший отряд - никакой речи о том, чтобы курить в душе, отжигать на дискотеках, целоваться за туалетами и проч, что открылось для меня немного позже, еще не было. Только ходить парами в столовую, днем гулять по степям и плести венки из полевых цветов, играть в пинг-понг, купаться в бассейне и читать книжки (кстати, как сейчас помню, я клала хуй на все общественные развлечения, потому что родители дали с собой "двадцать тысяч лье под водой" и что-то из хаггарда, кажется "приключения аэши" - не помню, я обожала это все - а любой, кто не был в детстве ебланом, сидящим перед теликом днем и ночью и знакомый с миром прикюченческой литературы, понимает что_это_такое, когда тебе десять лет или около того и что никакой пинг-понг и бассейн не способен выдержать конкуренции). И вот нас строили в столовую парами с мальчиками и мне достался какой-то охренительный паренек в белой майке и клетчатой рубашке, плохо помню как он выглядел, но был довольно смазливым это точно, кажется с веснушками. И вот нам надо было стоять вместе, а он делал вид, что меня не замечает и напевал "она ходила голой на улицу она ходила голой на лестницу". Ну я и спросила, что это ты поешь. У него был кассетный плеер и "Гранатовый альбом". Он дал мне послушать.
Я ничего не поняла, но было пиздец как круто.
Просто пиздец как круто!
Лето, десять лет, два больших корпуса, южные великолепные дожди с крупными каплями, которые заканчивваются, как и начинаются - мгновенно, и солнце, иван-чай, длинные волосы, пахнущие хлоркой из бассейна, романтическая лабуда "библиотеки приключений"... и "орбит без сахара". Бесценно! Эта песня осталась со мной на всю жизнь.
-----------------------------------------------------------------------------
И я ставлю ее на репит, громко пою и танцую, и я счастлива, потому что я не здесь, потому что меня нет - наступает то блаженное небытие, которого я так жажду - я жива и счастлива в таких вещах - ничто в реальности не вызывает чувств, а первый том Пруста, монологи Тонио Крегера и лунные колодцы и пустыни "Иосифа и его братьев", Микки Рурк, кидающий мне под ноги мятые купюры в "9,5 недель", Анна Каренина, читающая из окна коляски вывески, смешивая их со своими мыслями задолго до изобретения пресловутого потока сознания и всяких "миссис делоуэй" ("...я войду к долли и прямо скажу ей: я несчастна, я стою того, я виновата, но я все-таки несчастна, помоги мне..."), и потом вдруг не тот, не каренинский поезд, а другой - мчащийся с экрана "Господина Оформителя" под потрясающую агонию Курехинской "Донны Анны", и поезд надвигается и курехин смешивается с вагнеровскими "Тристаном и Изольдой"... Все сливается в единый великолепный мир, и пусть это всего лишь типичный мой эскапизм, но, я отказываюсь жить в этом мире, я не хочу чтобы все происходило и не повторялось, не хочу линейность времени, не хочу одноразовости жизни.
Думаю сесть на флуоксетин. Всем от этого станет только лучше