(no subject)
Ну вот все и кончилось. Так себе книжка, жалкая.
Некуда стало возвращаться памяти, еще один теплый уголок уничтожен.
Чего я добиваюсь? не знаю. Может пытаюсь добраться до "пограничного состояния", до грани, до дна, чтобы что-то свершилось, чтобы или уж совсем, или как-то по-другому, какой-то другой выход. Может, беспощадной жестокостью к себе пытаюсь оправдать свою жестокость к миру и окружающим. Может страшное больное давнее чувство вины заставляет меня казнить себя.
Не знаю. Не важно. Просто еще минус один.
"Вот здесь бы и поставить точку. Но суровая логика повести сделать этого не дает. Можно придумать всякие чудеса, но придумать для книги счастливый конец нельзя. Если его не было… И автору приходится писать вот что.
Семиклассник Шурка Полушкин умер за несколько суток до своего дня рождения. Когда осень все-таки пришла. Умер внезапно, как от укола в сердце. Может быть, это и правда был укол. А может быть, приступ неодолимой ночной тоски. Ведь не было уже спасительного лета…"
---------------------------------------------------------------------------------------------
Конечно, Даня меньше всего в этом виноват, и поэтому мне обиднее всего, что ему приходится страдать. Ну как страдать... Вроде все нормально, но вроде как бы и ничего хорошего - все ровно и тихо. Я не помню, когда в последний раз ела с аппетитом - когда работаю дома, ем мало, готовлю только ему, а после тренировок ем много, но механически, все равно что, не хочу ничего. Засыпаю я давно с большими проблемами, а когда с радостью просыпалась и чувствовала себя выспавшейся, вне зависимости от количества сна, уже не могу вспомнить... Ну и так далее. Я просто ровный хороший спокойный механизм... Я не могу радовать, наслаждаться жизнь, я не могу искренне испытывать счастье и удовольствие от всего, что делаю, а просто делать...
Хочется как-то освободить его от себя, не тянуть, не мучить, он не заслуживает этого.
Да, ни я, ни он не верим ни в какие депрессии и считаем это глупостями и капризом, ленью и блажью. Да, то что мне беспросветно хуево не влияет на мою работоспособность - я справляюсь с тренировками, развиваюсь, не запускаю дом, работаю... Я не лежу глядя в стену и не вою (хотя хочется), способна вменяемо общаться, вкусно готовить, плясать на вечеринках, даже рассказывать обычные истории и смеяться над шутками. Моя сила воли великолепна настолько, насколько, наверно, это возможно. Я полна сил и уверенности, у меня все отлично. А все эти трагедии - капризы и чушь. Кроме прочего, я может пью чуть больше и ожесточенней, чаще плачу, но теперь уж научилась не на виду, надоело пугать ни в чем неповинных людей, больше молчу - а так - обычный человек.
Вообще, как-то привыкаю потихоньку, к тому что все кончено, все проебано и что делать непонятно. Если раньше от этой мысли - металась, бросалась в крайности, совершала глупости, пыталась как-то опровергнуть ее, доказать, что я все еще та самая живая счастливая ебнутая крутая баба и это все мне показалось, то теперь - просто спокойно вздыхаю и больше всего на свете хочу виски со льдом. Это помогает, стало спокойнее и тише жить.
Некуда стало возвращаться памяти, еще один теплый уголок уничтожен.
Чего я добиваюсь? не знаю. Может пытаюсь добраться до "пограничного состояния", до грани, до дна, чтобы что-то свершилось, чтобы или уж совсем, или как-то по-другому, какой-то другой выход. Может, беспощадной жестокостью к себе пытаюсь оправдать свою жестокость к миру и окружающим. Может страшное больное давнее чувство вины заставляет меня казнить себя.
Не знаю. Не важно. Просто еще минус один.
"Вот здесь бы и поставить точку. Но суровая логика повести сделать этого не дает. Можно придумать всякие чудеса, но придумать для книги счастливый конец нельзя. Если его не было… И автору приходится писать вот что.
Семиклассник Шурка Полушкин умер за несколько суток до своего дня рождения. Когда осень все-таки пришла. Умер внезапно, как от укола в сердце. Может быть, это и правда был укол. А может быть, приступ неодолимой ночной тоски. Ведь не было уже спасительного лета…"
---------------------------------------------------------------------------------------------
Конечно, Даня меньше всего в этом виноват, и поэтому мне обиднее всего, что ему приходится страдать. Ну как страдать... Вроде все нормально, но вроде как бы и ничего хорошего - все ровно и тихо. Я не помню, когда в последний раз ела с аппетитом - когда работаю дома, ем мало, готовлю только ему, а после тренировок ем много, но механически, все равно что, не хочу ничего. Засыпаю я давно с большими проблемами, а когда с радостью просыпалась и чувствовала себя выспавшейся, вне зависимости от количества сна, уже не могу вспомнить... Ну и так далее. Я просто ровный хороший спокойный механизм... Я не могу радовать, наслаждаться жизнь, я не могу искренне испытывать счастье и удовольствие от всего, что делаю, а просто делать...
Хочется как-то освободить его от себя, не тянуть, не мучить, он не заслуживает этого.
Да, ни я, ни он не верим ни в какие депрессии и считаем это глупостями и капризом, ленью и блажью. Да, то что мне беспросветно хуево не влияет на мою работоспособность - я справляюсь с тренировками, развиваюсь, не запускаю дом, работаю... Я не лежу глядя в стену и не вою (хотя хочется), способна вменяемо общаться, вкусно готовить, плясать на вечеринках, даже рассказывать обычные истории и смеяться над шутками. Моя сила воли великолепна настолько, насколько, наверно, это возможно. Я полна сил и уверенности, у меня все отлично. А все эти трагедии - капризы и чушь. Кроме прочего, я может пью чуть больше и ожесточенней, чаще плачу, но теперь уж научилась не на виду, надоело пугать ни в чем неповинных людей, больше молчу - а так - обычный человек.
Вообще, как-то привыкаю потихоньку, к тому что все кончено, все проебано и что делать непонятно. Если раньше от этой мысли - металась, бросалась в крайности, совершала глупости, пыталась как-то опровергнуть ее, доказать, что я все еще та самая живая счастливая ебнутая крутая баба и это все мне показалось, то теперь - просто спокойно вздыхаю и больше всего на свете хочу виски со льдом. Это помогает, стало спокойнее и тише жить.