Соловки. Секирка
Секирка
Это будет отдельный рассказ о истории Свято-Вознесенского скита 20-х- начале 30-х годов. Правда теперь мы будем называть это место Секиркой, как называли ее в первые годы Соловецкой власти, потому что во времена СЛОН тут располагался мужской штрафной изолятор.
Большинство фотографии для иллюстрации я использую из предыдущего поста - скит с верхним и нижним храмами и келейный корпус и валунная баня все те же. Лестница вот новая.
О Секирке сохранилось множество воспоминаний. Александр Клингер сам сидел в изоляторе ( и в верхнем и в нижнем. Да, там везде изолятор). Н.И.Киселев-Громов был охранником СЛОН и бывал в командировках на Секирке. Но они вырвались и с Соловков и из Советской России и на Западе опубликовали свои воспоминания. Как я полагаю, сгустив краски. Есть рассказы о мужском штрафном изоляторе и у М.З. Никонова-Смородина, Д.С.Лихачева и конечно в "Архипелаг ГУЛАГ" А.И.Солженицына. Довольно подробно воспоминания о периоде СЛОН разбираются у М.М. Розанова, тоже эмигранта и соловецкого сидельца.
Я думаю будет верным процитировать рассказы о Секирке, а в конце подвести некоторый итог.
Солженицын, А.И. «Архипелаг ГУЛАГ. 1918-1956: Опыт художественного исследования. Т. 2.» М. : Сов. писатель : Новый мир, 1990.:
"А от других соловчан он узнаёт и пострашней, чем видят его глаза. Произносят ему гибельное слово - Секирка. Это значит - Секирная гора. В двухэтажном соборе там устроены карцеры."
А. Клингер. «Записки бежавшего.» :
"Передо мною, несколько вдали, высокая гора.
Дорога прямою колеей взвивается на нее; лес направо и налево раздвинулся и образовал гигантскую аллею, доходящую до самой вершины горы, и там, на крайней точке, на высоте воздушной, словно вися в лазури недосягаемого неба, сияет Секирный скит, заканчиваясь легким, необыкновенно красивым абрисом колокольни, -- все это до того призрачно, все это словно плавает в пространстве: кажется, дунет ветер и разом унесет это обаятельное видение.
Что поражает более всего -- это неожиданность таких художественных моментов. Идешь, ничего не ожидая, и вдруг перед тобою раскинется такая картина, что в первую минуту не сообразишь, где ты, что с тобою; не мираж ли этот величавый, воздушный силуэт монастыря, повисший в вышине голубого неба?»
Как тут не вспомнить Максима Горького, посетившего штрафной изолятор на Секирке, но оставивший лишь описание природы и видов: «Особенно хорошо видишь весь остров с горы Секирной, - огромный пласт густой зелени, и в неё вставлены синеватые зеркала маленьких озёр; таких зеркал несколько сот, в их спокойно застывшей, прозрачной воде отражены деревья вершинами вниз, а вокруг распростёрлось и дышит серое море. В безрадостной его пустыне земля отвоевала себе место и непрерывно творит своё великое дело - производит «живое».»
Отрывок из книги: Горький, Максим. «Том 17. Рассказы, очерки, воспоминания 1924-1936.» Государственное издательство художественной литературы, 1949. )
Нижний штрафной изолятор:
А это сохранившийся глазок надзирателя:
Описание штрафного изолятора:
А. Клингер. «Записки бежавшего.» :
«На Секировой горе размещено 4-ое отделение лагеря - «штрафное». Сюда попадают, для пыток, а часто и смерти, все «провинившиеся» перед ГПУ заключенные. Ниже я дам подробную картину хорошо мне известного и испытанного лично «штрафного» отделения.»
«Некогда на Секировой горе существовал скит. Монахи выстроили на горе церковь, два дома и хозяйственные службы. Теперь здесь "Штрафной изолятор".
Церковь на Секирке - двухъярусная. В верхнем ее этаже помещается так называемый "строгий изолятор", нижний отведен под "изолятор № 2". Церковь соединена крытой галереей с домом (бывшие кельи), в которых теперь живут "дежурные надзиратели" (5 человек), комендант «изолятора» и помещается канцелярия. К северу от церкви и квартир начальства Секирки расположен еще один дом, занятый ротой "Соловецкого полка особого назначения", охраняющей Секирку.
Все постройки - дело рук монахов. Советское «строительство» ограничено лишь тремя сторожевыми будками вокруг церкви, как будто из наглухо закрытой церкви можно бежать.
Каждый ярус разбит на три отделения: общая камера, ряд камер для одиночных заключенных и особые камеры для привилегированных «секирчан». Дело в том, что даже в "штрафном изоляторе" можно за взятку облегчить свое положение; были даже случаи, когда отправленные из Кремля в "штрафной изолятор" спекулянты устраивались за деньги в комнатах надзирателей.»
«Оба яруса совершенно не отапливаются. Все окна забиты специальными щитами. В камерах полная темень и ледяной холод. По прибытии заключенного на Секирку у него немедленно отбираются все вещи, табак, хлеб. Осужденных в "строгий изолятор" раздевают и вталкивают в камеру в одном белье.
В камерах обоих ярусов нет ни коек, ни каких бы то ни было постельных принадлежностей (если кто и привез с собой подушку или одеяло, это сейчас же отбирается). Люди спят в одном белье на покрытом инеем каменном полу церкви.
Николай Игнатьевич Киселев-Громов. «Лагери смерти в СССР.» Книгоиздательство Н. П. Малиновского, 1936.:
«На Секирку заключенный попадает, преимущественно, за частое невыполнение уроков, за попытки к бегству, протест и другие проступки. Попадающего туда встречают сорокаэтажной матерной бранью специально подобранные надзиратели «Аааа! Прибыл! Ну, хорошо, очень хорошо!... Здесь мы научим тебя есть пролетарский хлеб!... Здесь мы выбъем из тебя каэрскую дурь»!.. Затем заключенного раздевают до белья. Многих и не приходится раздевать: одежда, если она казенная, снята с заключенного уже при отправке на Соловки.
О жердочках
У Солженицына находим : «В двухэтажном соборе там устроены карцеры. Содержат в карцере так: от стены до стены укреплены жерди толщиною в руку и велят наказанным арестантам весь день на этих жердях сидеть. (На ночь ложатся на полу, но друг на друга, переполнение.) Высота жерди такова, что ногами до земли не достаёшь. Не так легко сохранить равновесие, весь день только и силится арестант - как бы удержаться. Если же свалится - надзиратели подскакивают и бьют его. Либо: выводят наружу к лестнице в 365 крутых ступеней (от собора к озеру, монахи соорудили); привязывают человека по длине его к балану (бревну) для тяжести - и вдольно сталкивают (ступеньки настолько круты, что бревно с человеком на них не задерживается, и на двух маленьких площадках тоже).»
Сейчас тут 294 ступеньки.
У Зайцева:
«Вправо и влево вдоль стен высокого здания, а также посередине, на голых деревянных нарах сидят плотно один к другому узники Секирки. Все они босые, почти полуголые, бледные, некоторые, как скелеты; все грязные, со всклокоченными волосами…»
У М.З. Никонова-Смородина:
"- Здесь вас, прежде всего, поражает мертвая тишина. Не полагается никаких разговоров. Вс сидят на скамьях совершенно неподвижно, положив руки на колени. Насекомых тьма, но нельзя сделать движение, чтобы - не то что почесаться, но хоть стряхнуть гнусь.
Требуется полная неподвижность. За порядком смотрит дежурный чекист. Малейшее движение, хотя бы какой вздох посильнее, и виноватого ставят на ноги «у ршетки», за более серьезные нарушения в карцер «под маяк». Маякъ этотъ помещается подъ куполомъ собора, а под маяком есть такая холодная камера, вся в щелях. Пребывание в ней, - зимою, хотя бы в течение лишь нескольких часов, - полуголого человека в мешочном балахоне почти всегда ведет к воспалению легких.»
«В сильные холода некоторые дежурные разрешали составлять группы для согревания. Поясню: четыре человека, сидя на нарах, плотно прижимались спинами один к другому, а наружные части согревали, хлопая по ним руками, часто по команде, вроде групповой гимнастики, и выходило хорошо… А на ночь большинство полуголой шпаны, не имея своих пожитков, составляли „согревающие группы“, т. е. спали кучей переплетшихся тел». (Или, как называют другие летописцы - «штабелями». М. Р.)» (Отрывок из книги: Михаил Михайлович Розанов. «Соловецкий концлагерь в монастыре. 1922-1939. Факты - домыслы - «параши». Обзор воспоминаний соловчан соловчанами.» Изд. автора, 1979)
Об одежде штрафников и питании:
Клингер:
"В нижнем ярусе выдается "штрафной паек"; 1/2 фунта хлеба в день и раз в день пшенный навар (пшено из этого «супа» тщательно вылавливается надзирателями). Заключенные в "строгом изоляторе" (наверху) обречены на медленную пытку голодом: они получают около полуфунта хлеба в сутки и кружку горячей воды через день. Это и весь паек. Необходимо подчеркнуть, что такой «паек» проводится по кровавым книгам Секирки; принимая во внимание поголовное воровство соловецкой администрации, на самом деле он еще меньше. Кроме того, во власти каждого надзирателя "Штрафного изолятора" и вовсе не выдавать ничего какому-нибудь "злостному контрреволюционеру".
Kaкие результаты дает «питание», видно хотя бы из того, что никто из администрации Секирки не рискует показаться в камерах "строгого изолятора": умирающие с голоду заключенные уже[…]»
У М.З. Никонова-Смородина:
"- Многое, знаете пришлось мне пережить и перенести, но все, что было - ничто в сравнении с Секирным изолятором. Им занят весь большой собор. В верхнем этаже самый суровый режим, въ нижнем полегче. Из нижняго этажа даже отпускают на работу. Вот, и нас отпустили къ вамъ. Собственно я уже досиживаю срок: второй месяц на исходе.Новичка, присужденного к изоляции, первым делом раздевают догола. Одежду связывают под личный номерок заключенного. Затем дают в качестве единственной одежды балахон, сшитый из мешка и в таком виде помещают в изолятор.
Киселев-Громов:
«Раздетые заключенные должны сидеть в громадном и холодном помещении по 12 часов в день, сидеть на скамье в ряд один около другого, вытянув руки на колени и молча глядя перед собой. Они не смеют разговаривать друг с другом, оглядываться или шевелиться. Если заключенный пошевелится, почешет тело или сгонит муху с носа, неотступно наблюдающий все время надзиратель молча подходит к этому заключенному, молча бьет его прикладом винтовки по спине и молча отходит. Не имеющие собственной одежды спят прямо на голом цементном полу, имеющие ее получают из нее на ночь какую - нибудь одну вещь - бушлат, телогрейку, подушку, но что - нибудь одно.
Все получают 300 грамм в день хлеба и три раза в неделю горячую воду в которой варилось пшено. Если заключенный в течении двух недель ничем не нарушит такого режима, его посылают на работу и выдают ежедневно 400 грамм хлеба и горячую пищу. Если он на работе выполняет полностью свой урок, его из Секирки отправляют на штрафную командировку. Там в течение недели он должен выполнять уроки на трехстах граммах хлеба и горячей пище, выдаваемой два раза в день. Если он сможет при таком питании выполнять свой урок целиком, его переводят на 1000 грамм хлеба. Во время работы секирочник одет в мешки, которые ему выдает СЛОН и которые он сам приспособляет для одевания.
Ни один заключенный, попадающий на Секирку, а оттуда на штрафную командировку, больше двух месяцев не выживает. Секирка является также лобным местом. Там было расстреляно 125 человек заключенных, писавших на досках экспортного леса за границу письма с призывом о помощи. Там все время расстреливаются заключенные, на которых ОГПУ находит новый обвинительный материал после того, как они уже получили определенный срок заключения. На Секирке расстреливаются все заключенные, пытающиеся бежать. Летом 1929 года на Секирке было расстреляно 58 человек интелигентов, якобы за попытку к бегству. На самом деле они были расстреляны потому, что на них ОГПУ нашло новый обвинительный материал и заочно, когда они уже сидели в СЛОНе, приговорило их к расстрелу.
О количестве жертв штрафного изолятора:
Н. Киселев-Громов:
... Работая в ИСО я интересовался числом расстреляных на Секирной горе. По документам ИСО за 1926-1929 годы на Секирной горе было расстреляно 6736 Человек.»
«У него на одной Секирке за четыре года расстреляно в четыре раза больше, чем по всему Советскому Союзу «по официальным данным за шесть лет с 1922 по 1927 г. - 1500 человек». Чтобы обе цифры были ближе к правде, киселевскую пришлось бы раз в пять уменьшить, а «официальную», от Менжинского[27], раз в двадцать-тридцать увеличить» (Отрывок из книги: Михаил Михайлович Розанов. «Соловецкий концлагерь в монастыре. 1922-1939. Факты - домыслы - «параши». Обзор воспоминаний соловчан соловчанами.» Изд. автора, 1979. )
За что посылали на Секирку:
Клингер:
«Главный процент заключенных на Секирке - отказавшиеся от работ. А так как таковой отказ всегда вызывается болезненным состоянием, то и верхний и нижний ярус церкви наполнены явно больными людьми.
Результаты не заставляют себя ждать. Ежедневно на Секирке кто-нибудь из заключенных умирает от голода или просто замерзает в камере. Недаром каждой осенью близ Секирки роется бесчисленное количество могил, заготовленных на зиму, когда смертность в "штрафном изоляторе" особенно велика (могилы роют заключенные).
Назначенный в нижний ярус за "непослушание законному начальству", я по ошибке попал в "строгий изолятор", в котором, до выяснения дела, пробыл только 2 дня и то за это время успел заболеть острым воспалением легких. Что же может ожидать человек, посланный в "строгий изолятор" на месяц?»
У Михаила Михайловича Розанова. «Соловецкий концлагерь в монастыре. 1922-1939. Факты - домыслы - «параши». Обзор воспоминаний соловчан соловчанами.» Изд. автора, 1979. приводятся пара таких куплетов из соловецких лагерных песен:
«а восьмой версте Секир-гора,
А под горою мертвые тела.
Ветер там один гуляет,
Мать родная не узнает,
Где сынок схороненный (или расстрелянный) лежит.»
«Хороши по весне комары,
Чуден вид от Секирной горы,
Где от всяких ударных (или: ненужных) работ
Отдыхает веселый народ"
Горький на Секирке.
В воспоминаниях Максима Горького о его пребывании на Секирной горе нет рассказа о его посещении штрафного изолятора. Зато об этом событии есть у Лихачева и Солженицына:
"Архипелаг ГУЛАГ":
«В окружении комсостава ГПУ Горький прошёл быстрыми длинными шагами по коридорам нескольких общежитий. Все двери комнат были распахнуты, но он в них почти не заходил. В санчасти ему выстроили в две шеренги в свежих халатах врачей и сестёр, он и смотреть не стал, ушёл. Дальше чекисты УСЛОНа бесстрашно повезли его на Секирку. И что ж? - в карцерах не оказалось людского переполнения и, главное, - жёрдочек никаких! На скамьях сидели воры (уже их много было на Соловках) и все… читали газеты! Никто из них не смел встать и пожаловаться, но придумали они: держать газеты вверх ногами! И Горький подошёл к одному и молча обернул газету как надо. Заметил! Догадался! Так не покинет! Защитит»
Д.С.Лихачев:
«Затем Горький был на Секирке. Там карцер преобразовали: жердочки вынесли, посередине поставили стол и положили газеты. Оставшихся в карцере заключенных (тех, кто имел более или менее здоровый вид) посадили читать. Горький поднялся в карцер и, подойдя к одному из «читавших», перевернул газету (тот демонстративно держал ее «вверх ногами»). После этого Горький быстро вышел.» (Отрывок из книги: Дмитрий Сергеевич Лихачев. «Воспоминания.» Logos, 1995.).
Повторимся, все сказанное выше документами не подтверждается. Все на уровне слухов, агиток о кровавых чекистах и пересказов с чужих слов. Я пока не нашел цифр по жертвам Секирки. Цифра Киселева-Громова -6736 человек, с ссылкой на некие данные ИСО СЛОН подтверждения не нашла. Вполне возможно, я плохо искал.
Но совершенно точно, что штрафной изолятор на Секирной горе существовал в период с зимы 1923 года, а летом 29-го тут был Максим Горький.
И вот еще что. На полпути подъема к скиту есть поворот влево и стоит поклонный крест.
А дальше вот такой указатель:
и дальше тропинка ведет под гору
"а восьмой версте Секир-гора,
А под горою мертвые тела...."
Дальше мы идем по лесу, и видим неглубокие огороженные ямы.
А чуть дальше всё чаще попадаются уже холмики с крестами:
В первой могиле - три человека.
№8- 26. Это значит, что в восьмой могиле захоронено 26 человек.
№5- 5 человек
А еще отсюда видно море:
Наличие этого кладбища подтверждает описанное выше. Большинство независимых друг от друга авторов рассказывают примерно похожие вещи - и про мешки и про жердочки и про жертв Секирки. Повторюсь, что большинство авторов публиковало свои книги за границей и скорее всего добавляли от себя ужасные подробности.
Но главное - кто, по какому делу, от холода, голода, пули или палки надзирателей погибли те, кого захоронили тут в безымянных ямах под Секирной горой мы вряд ли узнаем.
Это будет отдельный рассказ о истории Свято-Вознесенского скита 20-х- начале 30-х годов. Правда теперь мы будем называть это место Секиркой, как называли ее в первые годы Соловецкой власти, потому что во времена СЛОН тут располагался мужской штрафной изолятор.
Большинство фотографии для иллюстрации я использую из предыдущего поста - скит с верхним и нижним храмами и келейный корпус и валунная баня все те же. Лестница вот новая.
О Секирке сохранилось множество воспоминаний. Александр Клингер сам сидел в изоляторе ( и в верхнем и в нижнем. Да, там везде изолятор). Н.И.Киселев-Громов был охранником СЛОН и бывал в командировках на Секирке. Но они вырвались и с Соловков и из Советской России и на Западе опубликовали свои воспоминания. Как я полагаю, сгустив краски. Есть рассказы о мужском штрафном изоляторе и у М.З. Никонова-Смородина, Д.С.Лихачева и конечно в "Архипелаг ГУЛАГ" А.И.Солженицына. Довольно подробно воспоминания о периоде СЛОН разбираются у М.М. Розанова, тоже эмигранта и соловецкого сидельца.
Я думаю будет верным процитировать рассказы о Секирке, а в конце подвести некоторый итог.
Солженицын, А.И. «Архипелаг ГУЛАГ. 1918-1956: Опыт художественного исследования. Т. 2.» М. : Сов. писатель : Новый мир, 1990.:
"А от других соловчан он узнаёт и пострашней, чем видят его глаза. Произносят ему гибельное слово - Секирка. Это значит - Секирная гора. В двухэтажном соборе там устроены карцеры."
А. Клингер. «Записки бежавшего.» :
"Передо мною, несколько вдали, высокая гора.
Дорога прямою колеей взвивается на нее; лес направо и налево раздвинулся и образовал гигантскую аллею, доходящую до самой вершины горы, и там, на крайней точке, на высоте воздушной, словно вися в лазури недосягаемого неба, сияет Секирный скит, заканчиваясь легким, необыкновенно красивым абрисом колокольни, -- все это до того призрачно, все это словно плавает в пространстве: кажется, дунет ветер и разом унесет это обаятельное видение.
Что поражает более всего -- это неожиданность таких художественных моментов. Идешь, ничего не ожидая, и вдруг перед тобою раскинется такая картина, что в первую минуту не сообразишь, где ты, что с тобою; не мираж ли этот величавый, воздушный силуэт монастыря, повисший в вышине голубого неба?»
Как тут не вспомнить Максима Горького, посетившего штрафной изолятор на Секирке, но оставивший лишь описание природы и видов: «Особенно хорошо видишь весь остров с горы Секирной, - огромный пласт густой зелени, и в неё вставлены синеватые зеркала маленьких озёр; таких зеркал несколько сот, в их спокойно застывшей, прозрачной воде отражены деревья вершинами вниз, а вокруг распростёрлось и дышит серое море. В безрадостной его пустыне земля отвоевала себе место и непрерывно творит своё великое дело - производит «живое».»
Отрывок из книги: Горький, Максим. «Том 17. Рассказы, очерки, воспоминания 1924-1936.» Государственное издательство художественной литературы, 1949. )
Нижний штрафной изолятор:
А это сохранившийся глазок надзирателя:
Описание штрафного изолятора:
А. Клингер. «Записки бежавшего.» :
«На Секировой горе размещено 4-ое отделение лагеря - «штрафное». Сюда попадают, для пыток, а часто и смерти, все «провинившиеся» перед ГПУ заключенные. Ниже я дам подробную картину хорошо мне известного и испытанного лично «штрафного» отделения.»
«Некогда на Секировой горе существовал скит. Монахи выстроили на горе церковь, два дома и хозяйственные службы. Теперь здесь "Штрафной изолятор".
Церковь на Секирке - двухъярусная. В верхнем ее этаже помещается так называемый "строгий изолятор", нижний отведен под "изолятор № 2". Церковь соединена крытой галереей с домом (бывшие кельи), в которых теперь живут "дежурные надзиратели" (5 человек), комендант «изолятора» и помещается канцелярия. К северу от церкви и квартир начальства Секирки расположен еще один дом, занятый ротой "Соловецкого полка особого назначения", охраняющей Секирку.
Все постройки - дело рук монахов. Советское «строительство» ограничено лишь тремя сторожевыми будками вокруг церкви, как будто из наглухо закрытой церкви можно бежать.
Каждый ярус разбит на три отделения: общая камера, ряд камер для одиночных заключенных и особые камеры для привилегированных «секирчан». Дело в том, что даже в "штрафном изоляторе" можно за взятку облегчить свое положение; были даже случаи, когда отправленные из Кремля в "штрафной изолятор" спекулянты устраивались за деньги в комнатах надзирателей.»
«Оба яруса совершенно не отапливаются. Все окна забиты специальными щитами. В камерах полная темень и ледяной холод. По прибытии заключенного на Секирку у него немедленно отбираются все вещи, табак, хлеб. Осужденных в "строгий изолятор" раздевают и вталкивают в камеру в одном белье.
В камерах обоих ярусов нет ни коек, ни каких бы то ни было постельных принадлежностей (если кто и привез с собой подушку или одеяло, это сейчас же отбирается). Люди спят в одном белье на покрытом инеем каменном полу церкви.
Николай Игнатьевич Киселев-Громов. «Лагери смерти в СССР.» Книгоиздательство Н. П. Малиновского, 1936.:
«На Секирку заключенный попадает, преимущественно, за частое невыполнение уроков, за попытки к бегству, протест и другие проступки. Попадающего туда встречают сорокаэтажной матерной бранью специально подобранные надзиратели «Аааа! Прибыл! Ну, хорошо, очень хорошо!... Здесь мы научим тебя есть пролетарский хлеб!... Здесь мы выбъем из тебя каэрскую дурь»!.. Затем заключенного раздевают до белья. Многих и не приходится раздевать: одежда, если она казенная, снята с заключенного уже при отправке на Соловки.
О жердочках
У Солженицына находим : «В двухэтажном соборе там устроены карцеры. Содержат в карцере так: от стены до стены укреплены жерди толщиною в руку и велят наказанным арестантам весь день на этих жердях сидеть. (На ночь ложатся на полу, но друг на друга, переполнение.) Высота жерди такова, что ногами до земли не достаёшь. Не так легко сохранить равновесие, весь день только и силится арестант - как бы удержаться. Если же свалится - надзиратели подскакивают и бьют его. Либо: выводят наружу к лестнице в 365 крутых ступеней (от собора к озеру, монахи соорудили); привязывают человека по длине его к балану (бревну) для тяжести - и вдольно сталкивают (ступеньки настолько круты, что бревно с человеком на них не задерживается, и на двух маленьких площадках тоже).»
Сейчас тут 294 ступеньки.
У Зайцева:
«Вправо и влево вдоль стен высокого здания, а также посередине, на голых деревянных нарах сидят плотно один к другому узники Секирки. Все они босые, почти полуголые, бледные, некоторые, как скелеты; все грязные, со всклокоченными волосами…»
У М.З. Никонова-Смородина:
"- Здесь вас, прежде всего, поражает мертвая тишина. Не полагается никаких разговоров. Вс сидят на скамьях совершенно неподвижно, положив руки на колени. Насекомых тьма, но нельзя сделать движение, чтобы - не то что почесаться, но хоть стряхнуть гнусь.
Требуется полная неподвижность. За порядком смотрит дежурный чекист. Малейшее движение, хотя бы какой вздох посильнее, и виноватого ставят на ноги «у ршетки», за более серьезные нарушения в карцер «под маяк». Маякъ этотъ помещается подъ куполомъ собора, а под маяком есть такая холодная камера, вся в щелях. Пребывание в ней, - зимою, хотя бы в течение лишь нескольких часов, - полуголого человека в мешочном балахоне почти всегда ведет к воспалению легких.»
«В сильные холода некоторые дежурные разрешали составлять группы для согревания. Поясню: четыре человека, сидя на нарах, плотно прижимались спинами один к другому, а наружные части согревали, хлопая по ним руками, часто по команде, вроде групповой гимнастики, и выходило хорошо… А на ночь большинство полуголой шпаны, не имея своих пожитков, составляли „согревающие группы“, т. е. спали кучей переплетшихся тел». (Или, как называют другие летописцы - «штабелями». М. Р.)» (Отрывок из книги: Михаил Михайлович Розанов. «Соловецкий концлагерь в монастыре. 1922-1939. Факты - домыслы - «параши». Обзор воспоминаний соловчан соловчанами.» Изд. автора, 1979)
Об одежде штрафников и питании:
Клингер:
"В нижнем ярусе выдается "штрафной паек"; 1/2 фунта хлеба в день и раз в день пшенный навар (пшено из этого «супа» тщательно вылавливается надзирателями). Заключенные в "строгом изоляторе" (наверху) обречены на медленную пытку голодом: они получают около полуфунта хлеба в сутки и кружку горячей воды через день. Это и весь паек. Необходимо подчеркнуть, что такой «паек» проводится по кровавым книгам Секирки; принимая во внимание поголовное воровство соловецкой администрации, на самом деле он еще меньше. Кроме того, во власти каждого надзирателя "Штрафного изолятора" и вовсе не выдавать ничего какому-нибудь "злостному контрреволюционеру".
Kaкие результаты дает «питание», видно хотя бы из того, что никто из администрации Секирки не рискует показаться в камерах "строгого изолятора": умирающие с голоду заключенные уже[…]»
У М.З. Никонова-Смородина:
"- Многое, знаете пришлось мне пережить и перенести, но все, что было - ничто в сравнении с Секирным изолятором. Им занят весь большой собор. В верхнем этаже самый суровый режим, въ нижнем полегче. Из нижняго этажа даже отпускают на работу. Вот, и нас отпустили къ вамъ. Собственно я уже досиживаю срок: второй месяц на исходе.Новичка, присужденного к изоляции, первым делом раздевают догола. Одежду связывают под личный номерок заключенного. Затем дают в качестве единственной одежды балахон, сшитый из мешка и в таком виде помещают в изолятор.
Киселев-Громов:
«Раздетые заключенные должны сидеть в громадном и холодном помещении по 12 часов в день, сидеть на скамье в ряд один около другого, вытянув руки на колени и молча глядя перед собой. Они не смеют разговаривать друг с другом, оглядываться или шевелиться. Если заключенный пошевелится, почешет тело или сгонит муху с носа, неотступно наблюдающий все время надзиратель молча подходит к этому заключенному, молча бьет его прикладом винтовки по спине и молча отходит. Не имеющие собственной одежды спят прямо на голом цементном полу, имеющие ее получают из нее на ночь какую - нибудь одну вещь - бушлат, телогрейку, подушку, но что - нибудь одно.
Все получают 300 грамм в день хлеба и три раза в неделю горячую воду в которой варилось пшено. Если заключенный в течении двух недель ничем не нарушит такого режима, его посылают на работу и выдают ежедневно 400 грамм хлеба и горячую пищу. Если он на работе выполняет полностью свой урок, его из Секирки отправляют на штрафную командировку. Там в течение недели он должен выполнять уроки на трехстах граммах хлеба и горячей пище, выдаваемой два раза в день. Если он сможет при таком питании выполнять свой урок целиком, его переводят на 1000 грамм хлеба. Во время работы секирочник одет в мешки, которые ему выдает СЛОН и которые он сам приспособляет для одевания.
Ни один заключенный, попадающий на Секирку, а оттуда на штрафную командировку, больше двух месяцев не выживает. Секирка является также лобным местом. Там было расстреляно 125 человек заключенных, писавших на досках экспортного леса за границу письма с призывом о помощи. Там все время расстреливаются заключенные, на которых ОГПУ находит новый обвинительный материал после того, как они уже получили определенный срок заключения. На Секирке расстреливаются все заключенные, пытающиеся бежать. Летом 1929 года на Секирке было расстреляно 58 человек интелигентов, якобы за попытку к бегству. На самом деле они были расстреляны потому, что на них ОГПУ нашло новый обвинительный материал и заочно, когда они уже сидели в СЛОНе, приговорило их к расстрелу.
О количестве жертв штрафного изолятора:
Н. Киселев-Громов:
... Работая в ИСО я интересовался числом расстреляных на Секирной горе. По документам ИСО за 1926-1929 годы на Секирной горе было расстреляно 6736 Человек.»
«У него на одной Секирке за четыре года расстреляно в четыре раза больше, чем по всему Советскому Союзу «по официальным данным за шесть лет с 1922 по 1927 г. - 1500 человек». Чтобы обе цифры были ближе к правде, киселевскую пришлось бы раз в пять уменьшить, а «официальную», от Менжинского[27], раз в двадцать-тридцать увеличить» (Отрывок из книги: Михаил Михайлович Розанов. «Соловецкий концлагерь в монастыре. 1922-1939. Факты - домыслы - «параши». Обзор воспоминаний соловчан соловчанами.» Изд. автора, 1979. )
За что посылали на Секирку:
Клингер:
«Главный процент заключенных на Секирке - отказавшиеся от работ. А так как таковой отказ всегда вызывается болезненным состоянием, то и верхний и нижний ярус церкви наполнены явно больными людьми.
Результаты не заставляют себя ждать. Ежедневно на Секирке кто-нибудь из заключенных умирает от голода или просто замерзает в камере. Недаром каждой осенью близ Секирки роется бесчисленное количество могил, заготовленных на зиму, когда смертность в "штрафном изоляторе" особенно велика (могилы роют заключенные).
Назначенный в нижний ярус за "непослушание законному начальству", я по ошибке попал в "строгий изолятор", в котором, до выяснения дела, пробыл только 2 дня и то за это время успел заболеть острым воспалением легких. Что же может ожидать человек, посланный в "строгий изолятор" на месяц?»
У Михаила Михайловича Розанова. «Соловецкий концлагерь в монастыре. 1922-1939. Факты - домыслы - «параши». Обзор воспоминаний соловчан соловчанами.» Изд. автора, 1979. приводятся пара таких куплетов из соловецких лагерных песен:
«а восьмой версте Секир-гора,
А под горою мертвые тела.
Ветер там один гуляет,
Мать родная не узнает,
Где сынок схороненный (или расстрелянный) лежит.»
«Хороши по весне комары,
Чуден вид от Секирной горы,
Где от всяких ударных (или: ненужных) работ
Отдыхает веселый народ"
Горький на Секирке.
В воспоминаниях Максима Горького о его пребывании на Секирной горе нет рассказа о его посещении штрафного изолятора. Зато об этом событии есть у Лихачева и Солженицына:
"Архипелаг ГУЛАГ":
«В окружении комсостава ГПУ Горький прошёл быстрыми длинными шагами по коридорам нескольких общежитий. Все двери комнат были распахнуты, но он в них почти не заходил. В санчасти ему выстроили в две шеренги в свежих халатах врачей и сестёр, он и смотреть не стал, ушёл. Дальше чекисты УСЛОНа бесстрашно повезли его на Секирку. И что ж? - в карцерах не оказалось людского переполнения и, главное, - жёрдочек никаких! На скамьях сидели воры (уже их много было на Соловках) и все… читали газеты! Никто из них не смел встать и пожаловаться, но придумали они: держать газеты вверх ногами! И Горький подошёл к одному и молча обернул газету как надо. Заметил! Догадался! Так не покинет! Защитит»
Д.С.Лихачев:
«Затем Горький был на Секирке. Там карцер преобразовали: жердочки вынесли, посередине поставили стол и положили газеты. Оставшихся в карцере заключенных (тех, кто имел более или менее здоровый вид) посадили читать. Горький поднялся в карцер и, подойдя к одному из «читавших», перевернул газету (тот демонстративно держал ее «вверх ногами»). После этого Горький быстро вышел.» (Отрывок из книги: Дмитрий Сергеевич Лихачев. «Воспоминания.» Logos, 1995.).
Повторимся, все сказанное выше документами не подтверждается. Все на уровне слухов, агиток о кровавых чекистах и пересказов с чужих слов. Я пока не нашел цифр по жертвам Секирки. Цифра Киселева-Громова -6736 человек, с ссылкой на некие данные ИСО СЛОН подтверждения не нашла. Вполне возможно, я плохо искал.
Но совершенно точно, что штрафной изолятор на Секирной горе существовал в период с зимы 1923 года, а летом 29-го тут был Максим Горький.
И вот еще что. На полпути подъема к скиту есть поворот влево и стоит поклонный крест.
А дальше вот такой указатель:
и дальше тропинка ведет под гору
"а восьмой версте Секир-гора,
А под горою мертвые тела...."
Дальше мы идем по лесу, и видим неглубокие огороженные ямы.
А чуть дальше всё чаще попадаются уже холмики с крестами:
В первой могиле - три человека.
№8- 26. Это значит, что в восьмой могиле захоронено 26 человек.
№5- 5 человек
А еще отсюда видно море:
Наличие этого кладбища подтверждает описанное выше. Большинство независимых друг от друга авторов рассказывают примерно похожие вещи - и про мешки и про жердочки и про жертв Секирки. Повторюсь, что большинство авторов публиковало свои книги за границей и скорее всего добавляли от себя ужасные подробности.
Но главное - кто, по какому делу, от холода, голода, пули или палки надзирателей погибли те, кого захоронили тут в безымянных ямах под Секирной горой мы вряд ли узнаем.