Валька Валентина
Валентина была ветеринаром от бога и запойной алкашкой по его же прихоти. Обе нагрузки несла уверенно, с гордо поднятой головой и перманентно заплывшими глазами.
Нрава Валентина была бойкого, комплекции крепкой, а потому в сражениях за свою девичью честь и законную дозу алкоголя всегда выходила победителем. В праздничном угаре откликалась на Вальку.
В периоды же просветления Валентина вспоминала своё отчество и могла сутками не спать, выхаживая почти подохлых парвовирусных щенков.
Все районовские собачники с тревогой и надеждой отслеживали график трезвости Валентины у пункта приема стеклотары. Ежели два утра подряд не видно ее опухшего тела с авоськой «чебурашек» у окошка приемщика, значит можно бежать к ней домой с болезной скотиной наперевес.
Из всех добропорядочных собаковладельцев нашего района самым достойным у Валентины считалась мать моя партизанка Татьяна. За ради неё Валентина могла пойти на лишний день трезвости, а то и на два.
Однажды мать моя, по совместительству фея, да и тыква заодно, нашла Валентине постоянную работу. Нет, не ветеринара, поварихи в соседний офис.
Не то, чтобы работодатель сильно нуждался в услугах Валентины, но отказать маменьке в трудоустройстве ее протеже не смог.
На радостях стабильной зарплаты Валентина каждый день была трезва. Через пару месяцев такой благолепной жизни с неё сошёл синюшный отёк и на лице проклюнулись глаза. Она даже материться стала извиняющимся тоном.
Гром пришёл откуда не ждали.
Валентина заявилась на работу причесанная. Не сказать, чтоб это как-то украсило изможденный алкоголем портрет, но ей нравилось. Дальше метаморфозы пошли чередой и даже наивным стало понятно, что Валентина влюбилась.
Как оказалось, Валентина положила недавно найденный глаз на своего работодателя - весьма симпатичного гражданина лет тридцати пяти.
Валентина долго ходить вокруг да около не стала, а почти сразу пошла на абордаж. И была неприятно удивлена, когда кандидат на ее девичью честь не пришёл в восторг от предложения.
Его аргументы о наличии законной жены и крепких брачных узах Валентина отмела, как несущественные и удвоила натиск, рассчитывая на скорую победу.
Форт, однако, остался неприступным. И тогда Валентина пошла на крайние меры. Подала обед работодателю. И нет, не с приворотом, а в костюме Евы, поверх которого напялила легкомысленный передник.
Работодатель капитулировал, естественно, но совсем не так, как представляла себе Валентина. Он просто бежал с поля боя, заикаясь и икая одновременно. И его можно понять - совратительница больше походила на Пьера Ришара, чем на Деми Мур.
Валька (уже без отчества и одетая) сидела на маманиной кухне и размазывая пьяные слёзы, жаловалась ей: “Это что за мужик пошёл? Женщина сама к нему пришла, а он отказывается.”
P.S. Маманя зареклась быть феей, а про тыкву обещала подумать в следующий раз.
Нрава Валентина была бойкого, комплекции крепкой, а потому в сражениях за свою девичью честь и законную дозу алкоголя всегда выходила победителем. В праздничном угаре откликалась на Вальку.
В периоды же просветления Валентина вспоминала своё отчество и могла сутками не спать, выхаживая почти подохлых парвовирусных щенков.
Все районовские собачники с тревогой и надеждой отслеживали график трезвости Валентины у пункта приема стеклотары. Ежели два утра подряд не видно ее опухшего тела с авоськой «чебурашек» у окошка приемщика, значит можно бежать к ней домой с болезной скотиной наперевес.
Из всех добропорядочных собаковладельцев нашего района самым достойным у Валентины считалась мать моя партизанка Татьяна. За ради неё Валентина могла пойти на лишний день трезвости, а то и на два.
Однажды мать моя, по совместительству фея, да и тыква заодно, нашла Валентине постоянную работу. Нет, не ветеринара, поварихи в соседний офис.
Не то, чтобы работодатель сильно нуждался в услугах Валентины, но отказать маменьке в трудоустройстве ее протеже не смог.
На радостях стабильной зарплаты Валентина каждый день была трезва. Через пару месяцев такой благолепной жизни с неё сошёл синюшный отёк и на лице проклюнулись глаза. Она даже материться стала извиняющимся тоном.
Гром пришёл откуда не ждали.
Валентина заявилась на работу причесанная. Не сказать, чтоб это как-то украсило изможденный алкоголем портрет, но ей нравилось. Дальше метаморфозы пошли чередой и даже наивным стало понятно, что Валентина влюбилась.
Как оказалось, Валентина положила недавно найденный глаз на своего работодателя - весьма симпатичного гражданина лет тридцати пяти.
Валентина долго ходить вокруг да около не стала, а почти сразу пошла на абордаж. И была неприятно удивлена, когда кандидат на ее девичью честь не пришёл в восторг от предложения.
Его аргументы о наличии законной жены и крепких брачных узах Валентина отмела, как несущественные и удвоила натиск, рассчитывая на скорую победу.
Форт, однако, остался неприступным. И тогда Валентина пошла на крайние меры. Подала обед работодателю. И нет, не с приворотом, а в костюме Евы, поверх которого напялила легкомысленный передник.
Работодатель капитулировал, естественно, но совсем не так, как представляла себе Валентина. Он просто бежал с поля боя, заикаясь и икая одновременно. И его можно понять - совратительница больше походила на Пьера Ришара, чем на Деми Мур.
Валька (уже без отчества и одетая) сидела на маманиной кухне и размазывая пьяные слёзы, жаловалась ей: “Это что за мужик пошёл? Женщина сама к нему пришла, а он отказывается.”
P.S. Маманя зареклась быть феей, а про тыкву обещала подумать в следующий раз.