да так - 2
Невозможно лечь спать, твердо зная, что именно из-за этого немедленно наступит полный тревог понедельник. Закроешь глаза, почешешь как-нибудь ногу раза два, повернешься так и эдак и оп, понедельник. Побежали нервничать, помчались добиваться и решать какие-то там вопросы. Терпеть не могу даже словосочетание это гнусное - "решать вопросы".
Если верить статистике, лет через 6-7 я стану дедушкой. Все примутся мне подмигивать и говорить: "Ну, что дедуля..." И прибавлять к этому зачину что-нибудь чрезвычайно остроумное. Буду терпеть, буду криво улыбаться, изображать смущение. На 40-летний юбилей половина гостей станут ласково высмеивать это двусмысленное положение вещей, и мне же за это придется дисциплинированно выпивать.
В книге Чудакова "Ложится мгла на старые ступени...", бабушка благородных кровей порою вздыхает, глядя на соплеменников: "Что с них возьмешь? Простонародье!" С некоторых пор, я принял эту боевую мантру на вооружение. Едешь на эскалаторе (да, я теперь бываю в метро), а рядом движутся себе куда-то двое молодых, ну, скажем, людей. Один в трениках и кепке. Не бейсболке даже, в матерчатой такой плоской кепке. Крепких безобразных ботинках, тренировочных, повторюсь, штанах и этой вдохновляющей кепке, чрезвычайно румяный, очень упитанный такой русский паренек. Говорит он хрипло, будто прежде много и на дальние расстояния кричал. С ним классический "при бугае дрищ", чью внешность я не разглядывал и будем считать, что значения она не имеет. Он говорит, разумеется, развязно, тонко и хохочет с подвизгиванием и похрюкиванием. Они горячо обсуждают жизнь во всей ее немыслимой красоте. На 90 процентов диалог состоит из слова "ебать" в различных немузыкальных вариациях. Ебомо все - от мнения бугайского бати до нарядной девушки, стоящей несколькими ступенями ниже. И вот когда телефон уже убран поглубже, в мягкие недра пальто, и в раздраженной голове соткан эффектный план нападения, имеющий лишь половину шансов на сброс моего тела с высоты нескольких сотен ступеней... Я вспоминаю мантру. И почему-то становится легче. Терпимее.
А недавно, под моим окном изысканный молодой человек, будучи навеселе, принялся учить подругу новым смыслам. Он положил ее на асфальт и принялся весело пинать то одной ногой, а то совсем другой. Сам-то я не видел, но жена откуда-то из спальни принялась вдруг некрасиво кричать в форточку. Я поморщился и отложил в сторонку Набокова. Пока узнал в чем дело, пока искал штаны и выбегал, за девушку вступился случайный прохожий. Сам отбил и уже глупо было гнаться во тьму за ускользающим злодеем. Я угостил всех сигаретами и ушел с тяжелым сердцем. Хорошо, конечно, что есть еще такие вот прохожие... Но я-то не успел. Лет 15 назад и именно здесь же, на этом вот самом месте, вовремя был и врага покарал образцово, а теперь вот штаны дурацкие искал... И герой, хмурый немолодой парень, только плечами пожал, да и пошел, и совсем он не задавался, а я бы ведь от гордости лопнул у всех на виду... Спасенная принцесса, кстати, сказала: "Блядь, чем вы поможете, это мой муж..." Теперь уже, наверное, помирились.
Вдруг подумалось о счастье. Я неторопливо перебирал самые лучшие воспоминания, пытаясь выхватить минуту, когда был бы счастлив сильнее всего, до самого родничка. И снова нашел то же, что и годы назад. Середина мая 2005. Летнее кафе у Москвы-реки, где-то в центре. Середина рабочего дня, очень тепло, но еще не омерзительно жарко и не надоело это ощущение теплоты. Мы с Леной сидим и ждем путевку. Мне еще 24, ей уже 23... Я до самого этого дня маялся и не знал, как поехать и можно ли, а потом она приехала и что-то там привезла, чтобы я побежал в агентство и оплатил. И я ждал путевку в Лиссабон, на финал Кубка УЕФА, Спортинг - ЦСКА. Пил пиво, а Ленка пила сок, потому что была во второй раз беременна. А накануне мы получили ключи от нашей будущей собственной квартиры. Первой. Все тогда было первым - несъемная квартира, ребенок, которого ждали, а не пытались принять, как странный факт, такой удивительный футбол и ощущение безграничности возможностей... С тех пор мы дважды удачно переезжали, дважды рождались волшебные дети, покорялись большие и маленькие вершины, покупались вещи, заводились увлечения и планы... Но такого яркого, раздирающего, сиюминутного упоенного счастья больше, пожалуй, не было ни разу. И думать о причинах - почему-то не хочется.
Если верить статистике, лет через 6-7 я стану дедушкой. Все примутся мне подмигивать и говорить: "Ну, что дедуля..." И прибавлять к этому зачину что-нибудь чрезвычайно остроумное. Буду терпеть, буду криво улыбаться, изображать смущение. На 40-летний юбилей половина гостей станут ласково высмеивать это двусмысленное положение вещей, и мне же за это придется дисциплинированно выпивать.
В книге Чудакова "Ложится мгла на старые ступени...", бабушка благородных кровей порою вздыхает, глядя на соплеменников: "Что с них возьмешь? Простонародье!" С некоторых пор, я принял эту боевую мантру на вооружение. Едешь на эскалаторе (да, я теперь бываю в метро), а рядом движутся себе куда-то двое молодых, ну, скажем, людей. Один в трениках и кепке. Не бейсболке даже, в матерчатой такой плоской кепке. Крепких безобразных ботинках, тренировочных, повторюсь, штанах и этой вдохновляющей кепке, чрезвычайно румяный, очень упитанный такой русский паренек. Говорит он хрипло, будто прежде много и на дальние расстояния кричал. С ним классический "при бугае дрищ", чью внешность я не разглядывал и будем считать, что значения она не имеет. Он говорит, разумеется, развязно, тонко и хохочет с подвизгиванием и похрюкиванием. Они горячо обсуждают жизнь во всей ее немыслимой красоте. На 90 процентов диалог состоит из слова "ебать" в различных немузыкальных вариациях. Ебомо все - от мнения бугайского бати до нарядной девушки, стоящей несколькими ступенями ниже. И вот когда телефон уже убран поглубже, в мягкие недра пальто, и в раздраженной голове соткан эффектный план нападения, имеющий лишь половину шансов на сброс моего тела с высоты нескольких сотен ступеней... Я вспоминаю мантру. И почему-то становится легче. Терпимее.
А недавно, под моим окном изысканный молодой человек, будучи навеселе, принялся учить подругу новым смыслам. Он положил ее на асфальт и принялся весело пинать то одной ногой, а то совсем другой. Сам-то я не видел, но жена откуда-то из спальни принялась вдруг некрасиво кричать в форточку. Я поморщился и отложил в сторонку Набокова. Пока узнал в чем дело, пока искал штаны и выбегал, за девушку вступился случайный прохожий. Сам отбил и уже глупо было гнаться во тьму за ускользающим злодеем. Я угостил всех сигаретами и ушел с тяжелым сердцем. Хорошо, конечно, что есть еще такие вот прохожие... Но я-то не успел. Лет 15 назад и именно здесь же, на этом вот самом месте, вовремя был и врага покарал образцово, а теперь вот штаны дурацкие искал... И герой, хмурый немолодой парень, только плечами пожал, да и пошел, и совсем он не задавался, а я бы ведь от гордости лопнул у всех на виду... Спасенная принцесса, кстати, сказала: "Блядь, чем вы поможете, это мой муж..." Теперь уже, наверное, помирились.
Вдруг подумалось о счастье. Я неторопливо перебирал самые лучшие воспоминания, пытаясь выхватить минуту, когда был бы счастлив сильнее всего, до самого родничка. И снова нашел то же, что и годы назад. Середина мая 2005. Летнее кафе у Москвы-реки, где-то в центре. Середина рабочего дня, очень тепло, но еще не омерзительно жарко и не надоело это ощущение теплоты. Мы с Леной сидим и ждем путевку. Мне еще 24, ей уже 23... Я до самого этого дня маялся и не знал, как поехать и можно ли, а потом она приехала и что-то там привезла, чтобы я побежал в агентство и оплатил. И я ждал путевку в Лиссабон, на финал Кубка УЕФА, Спортинг - ЦСКА. Пил пиво, а Ленка пила сок, потому что была во второй раз беременна. А накануне мы получили ключи от нашей будущей собственной квартиры. Первой. Все тогда было первым - несъемная квартира, ребенок, которого ждали, а не пытались принять, как странный факт, такой удивительный футбол и ощущение безграничности возможностей... С тех пор мы дважды удачно переезжали, дважды рождались волшебные дети, покорялись большие и маленькие вершины, покупались вещи, заводились увлечения и планы... Но такого яркого, раздирающего, сиюминутного упоенного счастья больше, пожалуй, не было ни разу. И думать о причинах - почему-то не хочется.