Краб, Орел и МК3
Лето в разгаре. Купаемся, загораем, ловим крабов, собираем вишню, пробуем поспевающие (все еще кислые) голубику и ежевику.
Крабов много, иногда в поле зрения (десятиметровый радиу, примерно) бывает до десяти штук одновременно. Некоторым мелким помогаю побыстрее выраться с мелководья:
http://www.youtube.com/v/W-gOjl50NNM
Орлы крабов игнорируют. Они ловят крупную камбалу. Вот, погонял одного:
http://www.youtube.com/v/y2jJYowxCHk
За этими занятиями совсем не остается времени на какие-то воспоминания о компьютерах. Но, раз уж ввязался в это дело, то надо продолжать. Итак...
Мои Компьютеры 3
После службы в армии я начал работать младшим научным сотрудником в НИГ кафедры КиПЛА, заниматься проблемами анализа авиационных конструкций. БЭСМ-4 - моя четвертая машина. Программировать на этом трехадресном вычислителе мне не пришлось - работал продвинутым пользователем и эксплуатировал МКЭ пакет ПРАСАК, созданный Вовой Пересыпкиным и доведенный до ума Женькой Макеевым. ПРАСАК, написанный в кодах, занимал стандартный перфокарточный ящик. В рабочем варианте программы загружались с магнитной ленты, а вот исходные данные, описывающие модель и задание на выполнение, были обычно на перфокартах. Карты пробивались на специальном аппарате-перфораторе. Редактирование осуществлялось ножичком и конфети: дырки можно было прорезать и заделывать вручную. Впрочем, коды можно было поправить и с пульта. С пульта же и задавался начальный адрес загрузки.
Расчеты по МКЭ - времяемкое занятие. Каждая задачка решалась несколько часов. Полный цикл расчетов мог занимать десятки часов. Дневное время нам не давали, поэтому работали ночами. БЭСМ-4 располагалась в первом корпусе КуАИ, на первом этаже. Летом я обычно перед работой заезжал на старую набережную на пляж. После купания приятно было подняться по Ленинградской, пройтись по Куйбышевской, Рабочей, Молодогвардейской...
К этой машине вскоре подцепили графопостроитель “Вектор”. Никакой математики для него у нас не было. А в Новосибирском академгородке приятели Виттиха написали набор простейших команд, типа подвести перо, опустить, поднять... За этим пакетом к ним в университет ездил я. Потом Сережа Рычков реализовал простенькую программу проекционного черчения, и произошло чудо: мы получили возможность видеть нашу модель! Это значит, что ошибки в координатах и топологии отлавливались стопроцентно. Эффективность нашей работы резко повысилась.
А задачки были интересными. Например, пришлось доводить до ума центральную часть планера самолета Ил-76. Усталостные испытания показали опасное трещинообразование в 41-м шпангоуте. Фюзеляжные нулевой и четвертый стрингеры в месте их крепления к центроплану начали отрываться. Конструкция герметизации инициировала трещины в лонжероне. Короче, 30 машин ВТА поставили на прикол, пока со всем этим добром разбирались. Кстати, решение этих проблем, вернее, их понимание и объяснение происходящего на моделях МКЭ, возможность просмотреть варианты ремонта даже до построения чертежей, произвело переворот в сознании конструкторов и традиционных (аналитических) прочнистов. Они стали доверять нашим расчетам, заинтересованно помогать нам в моделировании, интерпретировать результаты. Ильюшинская бригада прочности каркаса, с которой мы все это и осуществляли, вскоре стала одним из основных подразделений, обеспечивающая большинство прочностных расчетов крыла, фюзеляжа, оперения, мотогондол и пилонов, механизации. Валерий Иванович из бригадиров стал быстро расти в большие начальники. Кажется, он и сейчас работает там же главным конструктором и главным прочнистом.
Как-то на Куйбышевской, по дороге на машину, встретил Диму Чегодаева и Костю Цедрика. Повод выпить? Это даже и не вопрос. Конечно, же. Зашли в Жигули и чем-то не понравились администраторше. Вернее, не понравился я, в майке, джинсах и кроссовках на босу ногу. Она так и сказал буфетчице: «Этому, без носков, не наливай». Дима предложил мне свои носки, типа: «Пойдем выйдем, ты мои оденешь». Но я подумал, что таких глупостей в «Снежинке» никогда не бывает. Туда, через дорогу, мы и отправились. Официантки этого заведения хорошо меня знали и никаких препятствий для теплого задушевного разговора больше у нас не было. На машину я пришел вовремя, в полночь. Охранника решил не будить. Свистнул в окно. Леша Вахрушев, время которого было до двенадцати, протянул мне руку и помог проникнуть в здание. А утром несколько метров распечаток с перемещениями и напряжениям для случая «А» были получены и доставлены для расписывания и разрисовывания в 103-ю комнату 3-го корпуса.
Крабов много, иногда в поле зрения (десятиметровый радиу, примерно) бывает до десяти штук одновременно. Некоторым мелким помогаю побыстрее выраться с мелководья:
http://www.youtube.com/v/W-gOjl50NNM
Орлы крабов игнорируют. Они ловят крупную камбалу. Вот, погонял одного:
http://www.youtube.com/v/y2jJYowxCHk
За этими занятиями совсем не остается времени на какие-то воспоминания о компьютерах. Но, раз уж ввязался в это дело, то надо продолжать. Итак...
Мои Компьютеры 3
После службы в армии я начал работать младшим научным сотрудником в НИГ кафедры КиПЛА, заниматься проблемами анализа авиационных конструкций. БЭСМ-4 - моя четвертая машина. Программировать на этом трехадресном вычислителе мне не пришлось - работал продвинутым пользователем и эксплуатировал МКЭ пакет ПРАСАК, созданный Вовой Пересыпкиным и доведенный до ума Женькой Макеевым. ПРАСАК, написанный в кодах, занимал стандартный перфокарточный ящик. В рабочем варианте программы загружались с магнитной ленты, а вот исходные данные, описывающие модель и задание на выполнение, были обычно на перфокартах. Карты пробивались на специальном аппарате-перфораторе. Редактирование осуществлялось ножичком и конфети: дырки можно было прорезать и заделывать вручную. Впрочем, коды можно было поправить и с пульта. С пульта же и задавался начальный адрес загрузки.
Расчеты по МКЭ - времяемкое занятие. Каждая задачка решалась несколько часов. Полный цикл расчетов мог занимать десятки часов. Дневное время нам не давали, поэтому работали ночами. БЭСМ-4 располагалась в первом корпусе КуАИ, на первом этаже. Летом я обычно перед работой заезжал на старую набережную на пляж. После купания приятно было подняться по Ленинградской, пройтись по Куйбышевской, Рабочей, Молодогвардейской...
К этой машине вскоре подцепили графопостроитель “Вектор”. Никакой математики для него у нас не было. А в Новосибирском академгородке приятели Виттиха написали набор простейших команд, типа подвести перо, опустить, поднять... За этим пакетом к ним в университет ездил я. Потом Сережа Рычков реализовал простенькую программу проекционного черчения, и произошло чудо: мы получили возможность видеть нашу модель! Это значит, что ошибки в координатах и топологии отлавливались стопроцентно. Эффективность нашей работы резко повысилась.
А задачки были интересными. Например, пришлось доводить до ума центральную часть планера самолета Ил-76. Усталостные испытания показали опасное трещинообразование в 41-м шпангоуте. Фюзеляжные нулевой и четвертый стрингеры в месте их крепления к центроплану начали отрываться. Конструкция герметизации инициировала трещины в лонжероне. Короче, 30 машин ВТА поставили на прикол, пока со всем этим добром разбирались. Кстати, решение этих проблем, вернее, их понимание и объяснение происходящего на моделях МКЭ, возможность просмотреть варианты ремонта даже до построения чертежей, произвело переворот в сознании конструкторов и традиционных (аналитических) прочнистов. Они стали доверять нашим расчетам, заинтересованно помогать нам в моделировании, интерпретировать результаты. Ильюшинская бригада прочности каркаса, с которой мы все это и осуществляли, вскоре стала одним из основных подразделений, обеспечивающая большинство прочностных расчетов крыла, фюзеляжа, оперения, мотогондол и пилонов, механизации. Валерий Иванович из бригадиров стал быстро расти в большие начальники. Кажется, он и сейчас работает там же главным конструктором и главным прочнистом.
Как-то на Куйбышевской, по дороге на машину, встретил Диму Чегодаева и Костю Цедрика. Повод выпить? Это даже и не вопрос. Конечно, же. Зашли в Жигули и чем-то не понравились администраторше. Вернее, не понравился я, в майке, джинсах и кроссовках на босу ногу. Она так и сказал буфетчице: «Этому, без носков, не наливай». Дима предложил мне свои носки, типа: «Пойдем выйдем, ты мои оденешь». Но я подумал, что таких глупостей в «Снежинке» никогда не бывает. Туда, через дорогу, мы и отправились. Официантки этого заведения хорошо меня знали и никаких препятствий для теплого задушевного разговора больше у нас не было. На машину я пришел вовремя, в полночь. Охранника решил не будить. Свистнул в окно. Леша Вахрушев, время которого было до двенадцати, протянул мне руку и помог проникнуть в здание. А утром несколько метров распечаток с перемещениями и напряжениям для случая «А» были получены и доставлены для расписывания и разрисовывания в 103-ю комнату 3-го корпуса.