ДЕЛО О ЦЫГАНКЕ-ПОХИТИТЕЛЬНИЦЕ
1 января 1753 года таинственно исчезла молодая служанка по имени Элизабет Каннинг. Она проводила время с семьёй и должна была вернуться в дом, где прислуживала - но не вернулась. Не оказалось её также в доме, где она снимала комнату, по соседству с работой.
Обеспокоенный пропажей девушки хозяин пришёл к родным Элизабет, но они могли сказать только, что проводили её почти что до его дома и распрощались, и Элизабет была в порядке.
Вечером 29 января девушка появилась на пороге родного дома. Она была в ужасающем виде: в одном нижнем белье, грязная, с головой, перевязанной окровавленной тряпкой и явно долго недоедавшая. При виде дочери мать сначала потеряла сознание, а потом начала созывать соседей. Все вместе пошли к местным властям.
Каннинг сообщила, что её похитили прямо с улицы, держали взаперти на чердаке и издевались, пытаясь склонить к проституции, пока ей не удалось сбежать. Это была довольно обычная история для того времени. Престарелые проститутки, не имея возможности больше содержать себя, платили нерадивым родителям или специальным похитителям девушек за "свежий товар". Дальше девушку улещивали или запугивали, добиваясь её согласия - так, чтобы в случае чего она не могла обратиться в суд и на Библии поклясться, что согласия не было. Каким способом согласие было добыто, судей не интересовало.
По сбивчивому описанию бедной девушки (которой в качестве первой помощи вызванный аптекарь немедленно поставил клизму, также по обычаям времени) вышли на какую-то женщину по имени Сюзанна Уэллс. Это была вдова, которая сдавала помещения в доме, чтобы прокормиться. На чердаке у неё жила одинокая женщина, а в комнатах жилого этажа - цыганка по имени Мэри Скуайрс с большими детьми и ещё две женщины.
Чердак, правда, не подходил по описанию под рассказы Элизабет, но тут девушка... указала на Скуайрс как на одну из участниц похищения. И признала в двух из всех живших в доме женщин - других участниц. Она также настаивала на том, что узнаёт чердак. Хозяйку дома и цыганку арестовали и допросили. Они отрицали всякую вину (что тоже естественно). Их ожидали следствие и суд.
Тут надо понимать, что права на суд цыганка не имела. По английским законам цыгане ещё со времён Возрождения стояли вне закона, хотя их со временем перестали преследовать. Они не могли требовать суда, защиты в суде и так далее. Скуайрс можно было просто взять и сразу отправить на американские плантации, где оказалось к тому времени уже немало цыганок Европы. На счастье Скуайрс, судья решил иначе.
Основным обвинением было, однако, воровство одежды - поскольку похищение как полноценное преступление не рассматривалось (чем и пользовались сутенёры). Рассматривались только сопутствующие деяния, вроде убийства, изнасилования и отъёма вещей. Итого, Каннинг после всего пережитого могла требовать наказания только за отъём одежды на сумму десять шиллингов. Вот только это грозило виселицей.
Вдова, конечно, "сама напросилась". Место, в котором жило много одиноких женщин, автоматически подозревалось обывателями в проституции. С другой стороны, и для вдовы, и для одиноких женщин, ищущих жильё, этот вариант был самым безопасным и соответствующим приличиям. (Сама Каннинг снимала комнату у мужчины, но это было возможно только потому, что он был соседом её хозяев и она считалась всё ещё находящейся под их присмотром).
После этого закипели страсти. Никто не удивился, когда обвинители Скуайрс (а сторонники версии Каннинг сосредоточились из двух обвиняемых именно на цыганке) стали рассказывать, что добропорядочных горожан запугивают неизвестные смуглые всадники, требуя освободить цыганку, выпускать статьи, в которых напоминали о дурной репутации цыган, и распускать слухи, что некоего горожанина избили пятеро цыган (которые не подтвердились, как и утверждения про всадников). Трогательная история о том, как цыганка похитила английскую девушку и издевалась над ней, а девушка потом спаслась, требовала хэппи-энда в виде виселицы.
Удивительнее в свете положения цыган в Англии было то, что на защиту цыганки встали многие другие горожане. Они требовали беспристрастного и справедливого следствия и суда для обеих женщин, распространения законности на Скуайрс, и, главное, рассмотреть дело справедливо решил судья, лорд-мэр Лондона сэр Крисп Гаскойн. Фактически, в её деле он выступил адвокатом.
Дальше было много разного; обследован был чуть не весь Лондон. В итоге было установлено, что Скуайрс остановилась в доме Уэллс в конце января, и были найдены люди, у которых она снимала жильё по неделе до того. Она была, пользуясь языком современников, "невероятно уродлива" - обладала рядом ярких примет, так что её легко опознали. Выяснилось, что по роду занятий она торговка-коробейница (она торговала в основном платками и лентами). Правда, никто не мог сказать, где она была точно в день нападения - только смогли подтвердить, что ПЕРЕЕХАЛА она к Уэллс достаточно поздно.
Интересно, что Скуайрс не была безучастной жертвой обстоятельств. Выслушивая свидетельские показания (одна из жилиц Уэллс после угрозы следователя определиться с показаниями или оказаться в тюрьме повторяла рассказ Каннинг точь в точь), она задала свидетельнице дельный вопрос. Конкретно, уточнила дату нападения на Каннинг, о котором свидетельница якобы помнила. Она же во время допросов до суда указывала, как можно проверить её алиби. Другое дело, что почти всем было плевать.
Некоторых из свидетелей, подтверждавших слова Скуайрс о том, что она к Уэллс въехала только перед арестом, на улице била толпа "защитников Каннинг". Стражам порядка с трудом удавалось их отбить.
Надо сказать, в английском суде того времени большое значение имели показания о нравственном облике подсудимого. В том числе на это уповали "защитники Каннинг", неустанно напоминая о злодейской репутации цыган и напирая на нравственность Элизабет (что было правдой - она была девушкой с безупречной репутацией).
Наконец, ко всему прочему, ключевая свидетельница отказалась от своих показаний, заявив, что дала их под давлением и ей стыдно и страшно оговаривать двух женщин.
И тем не менее судьи вынесли приговор и Уэллс, и Скуайрс. Первую ждали клеймо и полгода тюрьмы. Вторую - повешение за кражу.
Тогда Гаскойн прибег к последнему средству. Он написал срочную просьбу королю, обещая найти доказательства, что цыганка невиновна. Предыдущий опыт взаимодействий цыган и английских монархов был так себе, но... Георг II приказал "временно помиловать" Скуайрс, отложив её казнь.
Гаскойн объездил окрестности Лондона, по которым проходила Скуайрс с другими цыганами. Её внешность опять же была на руку - по описанию её узнали ДЕСЯТКИ человек. Шесть из них, подходящие по общественному положению и безупречные по репутации, дали показания, подтверждающие алиби Скуайрс. В дни нападения на Каннинг и порчи одежды девушки её не было в Лондоне!
Цыганка была помилована.
К сожалению, это история без хэппиэнда. Вместо того, чтобы разобраться, с кем могла спутать Каннинг женщин, на которых указала, или не сделала ли она это из страха перед личностью настоящего похитителя (так бывало, что легче было придумать правдоподобную историю, чем заявить на высокопоставленного насильника), её судили за ложное обвинение.
Сначала её признали виновной в «лжесвидетельстве, но не умышленном и не обеспеченном взяткой». Однако закон не предусматривал такого вида лжесвидетельства! Вместо того, чтобы заявить, что в таком случае и преступления не было, присяжные изменили формулировку на умышленное лжесвидетельство за взятку. Вопрос. кто же в таком случае дал взятку, никто не поднял.
Впрочем, если Скуайрс светила виселица, то Каннинг отделалась месяцем тюрьмы и семью годами ссылки в Америке. В суде она произнесла речь, утверждая, что вовсе не желала Скуайрс смерти, а только желала... защитить себя. Эту тему никто не пожелал развивать.
В Америке Каннинг жила на положении приёмной дочери в семье священника, и вскоре ей подыскали мужа. Трудно сказать, счастлива ли была её жизнь. Она умерла, не дожив до сорока.
Следы Скуайрс теряются. Скорее всего, по её собственному желанию.
Обеспокоенный пропажей девушки хозяин пришёл к родным Элизабет, но они могли сказать только, что проводили её почти что до его дома и распрощались, и Элизабет была в порядке.
Вечером 29 января девушка появилась на пороге родного дома. Она была в ужасающем виде: в одном нижнем белье, грязная, с головой, перевязанной окровавленной тряпкой и явно долго недоедавшая. При виде дочери мать сначала потеряла сознание, а потом начала созывать соседей. Все вместе пошли к местным властям.
Каннинг сообщила, что её похитили прямо с улицы, держали взаперти на чердаке и издевались, пытаясь склонить к проституции, пока ей не удалось сбежать. Это была довольно обычная история для того времени. Престарелые проститутки, не имея возможности больше содержать себя, платили нерадивым родителям или специальным похитителям девушек за "свежий товар". Дальше девушку улещивали или запугивали, добиваясь её согласия - так, чтобы в случае чего она не могла обратиться в суд и на Библии поклясться, что согласия не было. Каким способом согласие было добыто, судей не интересовало.
По сбивчивому описанию бедной девушки (которой в качестве первой помощи вызванный аптекарь немедленно поставил клизму, также по обычаям времени) вышли на какую-то женщину по имени Сюзанна Уэллс. Это была вдова, которая сдавала помещения в доме, чтобы прокормиться. На чердаке у неё жила одинокая женщина, а в комнатах жилого этажа - цыганка по имени Мэри Скуайрс с большими детьми и ещё две женщины.
Чердак, правда, не подходил по описанию под рассказы Элизабет, но тут девушка... указала на Скуайрс как на одну из участниц похищения. И признала в двух из всех живших в доме женщин - других участниц. Она также настаивала на том, что узнаёт чердак. Хозяйку дома и цыганку арестовали и допросили. Они отрицали всякую вину (что тоже естественно). Их ожидали следствие и суд.
Тут надо понимать, что права на суд цыганка не имела. По английским законам цыгане ещё со времён Возрождения стояли вне закона, хотя их со временем перестали преследовать. Они не могли требовать суда, защиты в суде и так далее. Скуайрс можно было просто взять и сразу отправить на американские плантации, где оказалось к тому времени уже немало цыганок Европы. На счастье Скуайрс, судья решил иначе.
Основным обвинением было, однако, воровство одежды - поскольку похищение как полноценное преступление не рассматривалось (чем и пользовались сутенёры). Рассматривались только сопутствующие деяния, вроде убийства, изнасилования и отъёма вещей. Итого, Каннинг после всего пережитого могла требовать наказания только за отъём одежды на сумму десять шиллингов. Вот только это грозило виселицей.
Вдова, конечно, "сама напросилась". Место, в котором жило много одиноких женщин, автоматически подозревалось обывателями в проституции. С другой стороны, и для вдовы, и для одиноких женщин, ищущих жильё, этот вариант был самым безопасным и соответствующим приличиям. (Сама Каннинг снимала комнату у мужчины, но это было возможно только потому, что он был соседом её хозяев и она считалась всё ещё находящейся под их присмотром).
После этого закипели страсти. Никто не удивился, когда обвинители Скуайрс (а сторонники версии Каннинг сосредоточились из двух обвиняемых именно на цыганке) стали рассказывать, что добропорядочных горожан запугивают неизвестные смуглые всадники, требуя освободить цыганку, выпускать статьи, в которых напоминали о дурной репутации цыган, и распускать слухи, что некоего горожанина избили пятеро цыган (которые не подтвердились, как и утверждения про всадников). Трогательная история о том, как цыганка похитила английскую девушку и издевалась над ней, а девушка потом спаслась, требовала хэппи-энда в виде виселицы.
Удивительнее в свете положения цыган в Англии было то, что на защиту цыганки встали многие другие горожане. Они требовали беспристрастного и справедливого следствия и суда для обеих женщин, распространения законности на Скуайрс, и, главное, рассмотреть дело справедливо решил судья, лорд-мэр Лондона сэр Крисп Гаскойн. Фактически, в её деле он выступил адвокатом.
Дальше было много разного; обследован был чуть не весь Лондон. В итоге было установлено, что Скуайрс остановилась в доме Уэллс в конце января, и были найдены люди, у которых она снимала жильё по неделе до того. Она была, пользуясь языком современников, "невероятно уродлива" - обладала рядом ярких примет, так что её легко опознали. Выяснилось, что по роду занятий она торговка-коробейница (она торговала в основном платками и лентами). Правда, никто не мог сказать, где она была точно в день нападения - только смогли подтвердить, что ПЕРЕЕХАЛА она к Уэллс достаточно поздно.
Интересно, что Скуайрс не была безучастной жертвой обстоятельств. Выслушивая свидетельские показания (одна из жилиц Уэллс после угрозы следователя определиться с показаниями или оказаться в тюрьме повторяла рассказ Каннинг точь в точь), она задала свидетельнице дельный вопрос. Конкретно, уточнила дату нападения на Каннинг, о котором свидетельница якобы помнила. Она же во время допросов до суда указывала, как можно проверить её алиби. Другое дело, что почти всем было плевать.
Некоторых из свидетелей, подтверждавших слова Скуайрс о том, что она к Уэллс въехала только перед арестом, на улице била толпа "защитников Каннинг". Стражам порядка с трудом удавалось их отбить.
Надо сказать, в английском суде того времени большое значение имели показания о нравственном облике подсудимого. В том числе на это уповали "защитники Каннинг", неустанно напоминая о злодейской репутации цыган и напирая на нравственность Элизабет (что было правдой - она была девушкой с безупречной репутацией).
Наконец, ко всему прочему, ключевая свидетельница отказалась от своих показаний, заявив, что дала их под давлением и ей стыдно и страшно оговаривать двух женщин.
И тем не менее судьи вынесли приговор и Уэллс, и Скуайрс. Первую ждали клеймо и полгода тюрьмы. Вторую - повешение за кражу.
Тогда Гаскойн прибег к последнему средству. Он написал срочную просьбу королю, обещая найти доказательства, что цыганка невиновна. Предыдущий опыт взаимодействий цыган и английских монархов был так себе, но... Георг II приказал "временно помиловать" Скуайрс, отложив её казнь.
Гаскойн объездил окрестности Лондона, по которым проходила Скуайрс с другими цыганами. Её внешность опять же была на руку - по описанию её узнали ДЕСЯТКИ человек. Шесть из них, подходящие по общественному положению и безупречные по репутации, дали показания, подтверждающие алиби Скуайрс. В дни нападения на Каннинг и порчи одежды девушки её не было в Лондоне!
Цыганка была помилована.
К сожалению, это история без хэппиэнда. Вместо того, чтобы разобраться, с кем могла спутать Каннинг женщин, на которых указала, или не сделала ли она это из страха перед личностью настоящего похитителя (так бывало, что легче было придумать правдоподобную историю, чем заявить на высокопоставленного насильника), её судили за ложное обвинение.
Сначала её признали виновной в «лжесвидетельстве, но не умышленном и не обеспеченном взяткой». Однако закон не предусматривал такого вида лжесвидетельства! Вместо того, чтобы заявить, что в таком случае и преступления не было, присяжные изменили формулировку на умышленное лжесвидетельство за взятку. Вопрос. кто же в таком случае дал взятку, никто не поднял.
Впрочем, если Скуайрс светила виселица, то Каннинг отделалась месяцем тюрьмы и семью годами ссылки в Америке. В суде она произнесла речь, утверждая, что вовсе не желала Скуайрс смерти, а только желала... защитить себя. Эту тему никто не пожелал развивать.
В Америке Каннинг жила на положении приёмной дочери в семье священника, и вскоре ей подыскали мужа. Трудно сказать, счастлива ли была её жизнь. Она умерла, не дожив до сорока.
Следы Скуайрс теряются. Скорее всего, по её собственному желанию.