про казус на RUPA-2013 и судьбы России
На втором дне конференции Russian Urban Planner Assosiation-2013 на секции про активистов имел место быть такой казус. Делал свою презентацию Максим Кац и рассказывал про то, как "Городские проекты" собрали денег на транспортных экспертов, которые раскритиковали реконструкцию Ленинского и Северо-Западную Хорду. Эта затея мне очень по душе, но немного не о ней речь.Еще Максим Кац имел неосторожность сказать, что "а эти наши эксперты бородатые сидят в своих НИИ и ничего не делают". Присутствовавший на конференции эксперт транспортник, делавший мастер-план Шри-Ланки, по стечению обстоятельств оказавшийся бородатым был изрядно возмущён и выразил своё возмущение фразой "А почему вы оплачиваете иностранных, а значит БУРЖУАЗНЫХ экспертов, когда я уже много лет критикую в статьях НИиПИ Генплана?".
Оставим в стороне некоторую комичность аргументации и сконцентрируемся на сути вопроса. А действительно, почему это так получается, что для того, чтобы критиковать московскую градостроительную политику нужен Вукан Вучик?
И ответ, надо сказать, довольно печальный для сообщества российских планировщиков. Он заключается в практическим полном отсутствии публичного образа профессии. За счёт этого дистанция, отделяющая обобщённого Каца от обобщённого российского планировщика куда выше, чем дистанция отделяющая обобщённого Каца от обобщённого забугорного урбаниста. И куда проще прилететь в Лос-Анджелес к внятному, чётко понимаемому и воспринимаемому Вучику чем прийти в офис Вышей Школы Урбанистики к Блинкину. И дело тут не в том, что квалификация Блинкина хуже, чем Вучика, дело в том, что о существовании Блинкина куда сложнее узнать извне.
Как такое получается? Мне видится, что истоки этой печальной истории лежат в исторически сложившейся профессионализации. В СССР профессионализация носила априорный характер. Условно говоря, если ты выучился на архитектора-планировщика - ты архитектор-планировщик. Спрос на твою профессию продиктован существующими административными рамками и о публичном образе профессии можно не заботится. Это образ точно так же конструируется извне. Надобность и осмысленность твоей профессии и тебя как профессионала выстраивается исходя из надобности государственного характера, она предписывается и является безусловной. Границы компетенции описывает профессиональный стандарт и шаг влево шаг вправо не имеют никакого смысла.
Именно в связи с этой особенностью профессионализации многие профессии в постсоветский период претерпевали переоткрытие. Например, профессия дизайнера, или профессия эстрадного артиста. Дизайнеры и эстрадные артисты (которых сейчас называют "звёздами") смогли сделать свою профессию привлекательной, лишив её деперсонализированной бюрократизированности. Дизайнер больше не скучный лысеющий дядька сгорбившийся над кульманом, а заёбистый Тема Лебедев в пиратской повязке на глазу. Скучный дядька может быть в сто раз круче с точки зрения компетенций, но он, привыкнув к тому, что спрос на его профессию создаётся за него, не в состоянии продать ни одну свою идею.
Увы, образ честного труженика, немного стесняющегося своего профессионализма, культивируемый советским общественным строем совершенно не релевантен текущим условиям.
И это, в свою очередь, приводит к тому, что начинается распад профессии как таковой. Публичный вакуум приводит к тому, что вместо профессии на рынок выходят индивидуумы. Т.е. вместо профессиональных компетенций начинают продаваться персоны. В краткосрочной перспективе для отдельных индивидуумов это отличная стратегия выживания, но если рассматривать долгосрочную перспективу - это явление катастрофическое. Смерть Глазычева потому так и переживается в сообществе урбанистов. Потому что не было никогда никакой урбанистики, был Глазычев, производивший Глазычева и продававший Глазычева.
А с другой стороны, городское планирование - вроде как сложная политическая и общественная деятельность, ответственная за формирование среды, а насколько важно формирование среды мы прекрасно знаем из работ Анри Лефевра. И вроде как это не может быть пространством монологической манифестации воли одного единственного субъекта.
И из этих двух предпосылок создаётся ситуация буриданова осла, консервирующая публичный вакуум. Если профессия станет itchy, станет cool - будет потеряна важная составляющая профессиональной этики. А если нет - то Вучик на другом конце земного шара будет ближе, чем планировщик, сидящий в соседнем подъезде.
Оставим в стороне некоторую комичность аргументации и сконцентрируемся на сути вопроса. А действительно, почему это так получается, что для того, чтобы критиковать московскую градостроительную политику нужен Вукан Вучик?
И ответ, надо сказать, довольно печальный для сообщества российских планировщиков. Он заключается в практическим полном отсутствии публичного образа профессии. За счёт этого дистанция, отделяющая обобщённого Каца от обобщённого российского планировщика куда выше, чем дистанция отделяющая обобщённого Каца от обобщённого забугорного урбаниста. И куда проще прилететь в Лос-Анджелес к внятному, чётко понимаемому и воспринимаемому Вучику чем прийти в офис Вышей Школы Урбанистики к Блинкину. И дело тут не в том, что квалификация Блинкина хуже, чем Вучика, дело в том, что о существовании Блинкина куда сложнее узнать извне.
Как такое получается? Мне видится, что истоки этой печальной истории лежат в исторически сложившейся профессионализации. В СССР профессионализация носила априорный характер. Условно говоря, если ты выучился на архитектора-планировщика - ты архитектор-планировщик. Спрос на твою профессию продиктован существующими административными рамками и о публичном образе профессии можно не заботится. Это образ точно так же конструируется извне. Надобность и осмысленность твоей профессии и тебя как профессионала выстраивается исходя из надобности государственного характера, она предписывается и является безусловной. Границы компетенции описывает профессиональный стандарт и шаг влево шаг вправо не имеют никакого смысла.
Именно в связи с этой особенностью профессионализации многие профессии в постсоветский период претерпевали переоткрытие. Например, профессия дизайнера, или профессия эстрадного артиста. Дизайнеры и эстрадные артисты (которых сейчас называют "звёздами") смогли сделать свою профессию привлекательной, лишив её деперсонализированной бюрократизированности. Дизайнер больше не скучный лысеющий дядька сгорбившийся над кульманом, а заёбистый Тема Лебедев в пиратской повязке на глазу. Скучный дядька может быть в сто раз круче с точки зрения компетенций, но он, привыкнув к тому, что спрос на его профессию создаётся за него, не в состоянии продать ни одну свою идею.
Увы, образ честного труженика, немного стесняющегося своего профессионализма, культивируемый советским общественным строем совершенно не релевантен текущим условиям.
И это, в свою очередь, приводит к тому, что начинается распад профессии как таковой. Публичный вакуум приводит к тому, что вместо профессии на рынок выходят индивидуумы. Т.е. вместо профессиональных компетенций начинают продаваться персоны. В краткосрочной перспективе для отдельных индивидуумов это отличная стратегия выживания, но если рассматривать долгосрочную перспективу - это явление катастрофическое. Смерть Глазычева потому так и переживается в сообществе урбанистов. Потому что не было никогда никакой урбанистики, был Глазычев, производивший Глазычева и продававший Глазычева.
А с другой стороны, городское планирование - вроде как сложная политическая и общественная деятельность, ответственная за формирование среды, а насколько важно формирование среды мы прекрасно знаем из работ Анри Лефевра. И вроде как это не может быть пространством монологической манифестации воли одного единственного субъекта.
И из этих двух предпосылок создаётся ситуация буриданова осла, консервирующая публичный вакуум. Если профессия станет itchy, станет cool - будет потеряна важная составляющая профессиональной этики. А если нет - то Вучик на другом конце земного шара будет ближе, чем планировщик, сидящий в соседнем подъезде.