Гартман о народах в человечестве
И в заключение темы целого и индивида - о народах и человечестве:
«Строгая целое не может быть актуальным, оно есть идея. Индивидуальность личности обычно тоже не может быть таковой, она сокрыта глубоко и в своей самоценности только хочет быть открытой. Конкретную сферу этической действительности образует выросшее в природе или даже исторически созданное эмпирическое общество. В нем, а не в целом в строгом смысле, расцветает изобилие всех тех ценностей, которыми в своем развитии овладевает индивид: витальный тип, язык, нравы, направление духа, культура. Нет никакого языка человечества и никакой единой культуры человечества, есть только языки и культуры народов. …
С этим связано, что самоценность некоего племени или народа никогда не может быть сведена к нивелирующей идее человечества. Они были и остаются индивидуальными ценностями и как таковые обнаруживают то же самое отношение к ценности целого в строгом смысле как ценность отдельного существа к ценности народной общности. … Несмотря на свою антитетику такие ценности требуют друг друга в качестве дополнения. … Многообразие и самостоятельная ценностная дифференциация для раскрытия человечности и его этоса не менее существенна, чем высокая перспектива единства. Ибо не только душевный склад, психический тип, мораль, поэзия, искусство и образование идеалов необходимо являются специфическими, характеризуя индивидуальность данного народа, непонятную и далекую другим народам; но у наций бывает и всемирная миссия, специфическая задача в целом человечества как такового и ради него самого, задача, которую может быть исполнена не им, но именно определенными народами с их особыми дарованиями и неповторимым положением каждого в общем процессе истории.
В этом заключается самоцель народов, их внутреннее определение, их всегда единственная и несравнимая национальная идея. Она существует, подобно идее отдельного индивида, независимо от того, насколько ее носитель - народ - ее исполняет или даже воспринимает. Как и все аксиологически идеальное, она никогда не сводится к действительности реального носителя. Народ может и не понимать своего внутреннего определения, своих специфических ценностей, своей всемирной миссии. Он может предаться чуждым идеалам, может, подчиняясь какому-то превосходящему влиянию, оставить свое собственное направление, допустить насилие над своим духом. И история знает печальные примеры этому. Но разрушение того, что возможно лишь однажды, лишь в одном народе, является трагедией. Ибо народы, как и личности, не повторяются.
И наоборот, величия и высоты пьеса истории достигает там, где такое внутреннее определение исполняется. Ибо самоценности народов, будучи исполнены, переживают их и продолжают существовать как их духовное наследие, когда реального народного тела уже давно нет на свете». (339-340)
«Строгая целое не может быть актуальным, оно есть идея. Индивидуальность личности обычно тоже не может быть таковой, она сокрыта глубоко и в своей самоценности только хочет быть открытой. Конкретную сферу этической действительности образует выросшее в природе или даже исторически созданное эмпирическое общество. В нем, а не в целом в строгом смысле, расцветает изобилие всех тех ценностей, которыми в своем развитии овладевает индивид: витальный тип, язык, нравы, направление духа, культура. Нет никакого языка человечества и никакой единой культуры человечества, есть только языки и культуры народов. …
С этим связано, что самоценность некоего племени или народа никогда не может быть сведена к нивелирующей идее человечества. Они были и остаются индивидуальными ценностями и как таковые обнаруживают то же самое отношение к ценности целого в строгом смысле как ценность отдельного существа к ценности народной общности. … Несмотря на свою антитетику такие ценности требуют друг друга в качестве дополнения. … Многообразие и самостоятельная ценностная дифференциация для раскрытия человечности и его этоса не менее существенна, чем высокая перспектива единства. Ибо не только душевный склад, психический тип, мораль, поэзия, искусство и образование идеалов необходимо являются специфическими, характеризуя индивидуальность данного народа, непонятную и далекую другим народам; но у наций бывает и всемирная миссия, специфическая задача в целом человечества как такового и ради него самого, задача, которую может быть исполнена не им, но именно определенными народами с их особыми дарованиями и неповторимым положением каждого в общем процессе истории.
В этом заключается самоцель народов, их внутреннее определение, их всегда единственная и несравнимая национальная идея. Она существует, подобно идее отдельного индивида, независимо от того, насколько ее носитель - народ - ее исполняет или даже воспринимает. Как и все аксиологически идеальное, она никогда не сводится к действительности реального носителя. Народ может и не понимать своего внутреннего определения, своих специфических ценностей, своей всемирной миссии. Он может предаться чуждым идеалам, может, подчиняясь какому-то превосходящему влиянию, оставить свое собственное направление, допустить насилие над своим духом. И история знает печальные примеры этому. Но разрушение того, что возможно лишь однажды, лишь в одном народе, является трагедией. Ибо народы, как и личности, не повторяются.
И наоборот, величия и высоты пьеса истории достигает там, где такое внутреннее определение исполняется. Ибо самоценности народов, будучи исполнены, переживают их и продолжают существовать как их духовное наследие, когда реального народного тела уже давно нет на свете». (339-340)