Гартман: еще одна антиномия
Оставляю ее в заголовке без названия, поскольку используемое Гартманом без пояснений непонятно. Вообще, это по тонкости рассуждения - чуть ли не вершина гартмановой диалектики. Удержать все эти коленца одновременно мне лично трудно, но суть, мне кажется, можно передать так: этика, по сути своей, нуждается в этическом несовершенстве, поскольку только в ситуациях несовершенства, нереализованности нравственных ценностей возможно самое ценное - нравственно высокий поступок. Мужество теряет основание для своего проявления в отсутствии опасностей, милость и сострадание - в отсутствии несчастных, нуждающихся в помощи. Идеал неосуществим, потому что в идеальном мире невозможно самое ценное - порыв к идеалу...
А вот как об этом пишет Гартман:
В сущности долженствования заложено стремление к реализации. … Совершенно ясно, что реальность ценностей, когда и где бы она ни наступила, сама является ценной, - причем независимо от того, как она осуществлена. Равным образом ясно, что ирреальность ценности является не-ценностью. Непосредственным следствием оказывается то, что реализация ценности тоже сама является ценной, уничтожение же ценности (точнее: дереализация, лишение чего-либо ценности) - контрценно. Эти четыре положения одновременно действительны и для не-ценностей, естественно, с обратным знаком: реальность и реализация не-ценности контрценны, ирреальность и уничтожение не-ценности - ценны.
Данные положения действуют не только для полной реальности и ирреальности, но уже и для всякого рода их зачатков. Особенно большое значение это имеет в случае реализации: ценна уже тенденция приближения к реальности. Будучи актом личности такая тенденция тогда одновременно является носительницей более высокой ценности, чем та, что ставится в ней целью, - нравственной ценности. Будучи же реальным процессом она означает - согласно телеологической форме ее продвижения через средства к цели - превращение в некую ценность того, что было ценностно чуждым и ценностно индифферентным. Возвышение до средства реализации ценностей есть наполнение ценностным содержанием того, что было лишено такового. Основная же ценность этого отношения, господствующего во всей сфере ценностно направляемой телеологии, есть ценность реальности ценностей вообще.
Этой основной ценности противостоит как антитеза столь же фундаментальная основная ценность. Существует и ценность нереальности ценностей. Она становится видимой, если учесть, что (1) активная, целенаправленная реализация возможна только там, где ценность недействительна, так же как, с другой стороны, (2) именно в активном, целенаправленном осуществлении осуществляется более высокий, моральный тип ценностей. Это значит: реальность высших ценностей (ценностей нравственного акта) с самого начала была бы невозможной, если бы были реальными все ценности ситуации. Но так как реальность высших ценностей обладает и высшей реальной ценностью, то очевидно, что ирреальность ценностей, которые могут быть поставлены целью, - будь это лишь ценности ситуации или (в пограничном случае) определенные моральные ценности - сама для нравственного бытия личности является основополагающей ценностью. …
Парадоксальность этой обостренной антитетики относится к основным чертам этического феномена. В ценности целенаправленно стремящегося осуществления обе противоположные ценности, правда, объединяются. Но объединение не есть принципиальный синтез, которого могло бы хватить для (разрешения) этой антиномии. Ибо, исходя из ценности реальности ценностей, реализация есть только подчиненный ценностный момент, ценность средства. Ценность процесса для этой точки зрения заключена только в цели, в результате; потому она и в своей ценностной высоте целиком зависит от степени достигнутой в результате ценностной реальности. Другое дело, если ту же самую реализацию рассматривать, исходя из ценности нереальности ценностей. Здесь ценны осуществление как таковое, акт, величина приложенных усилий, причем независимо от того, будет ли достигнут результат. Правда, реальная ценность результата как таковая тем самым не упраздняется, скорее, она остается фундирующей основой для ценности акта; но последняя оказывается иного рода, несравнимо более высокой, чем первая, и
никоим образом не варьируется по своей аксиологической высоте в зависимости от результата наступления реальности ценности. … Осуществление ценности (в том числе и только полагаемое в качестве цели) в противоположность действительности ценности, поставленной в качестве цели, имеет меру своей ценностной высоты целиком и полностью в себе самой. Величина приложенных усилий - только одна из составляющих этой меры.
Антиномия, стало быть, и здесь отнюдь не ликвидирована. Скорее, она еще более резко повторяется в феномене осуществления; да она присутствует в нем и первоначально, являясь причиной его аксиологической двусмысленности. Эту двусмысленность нужно понимать в буквальном смысле. Она есть двойной ценностный акцент на одной и той же вещи, в себе гетерогенная, двусторонняя, а именно полярно противопоставленная ценностная соотнесенность.
Стремиться снять ее означало бы принципиально не понимать проблемной ситуации. Вместе с ней пришлось бы одновременно отрицать и двойную ценностную соотнесенность.
А чуть дальше, оказывается, и сам Гартман дает более простую формулировку:
Осуществление возможно только за счет небытия именно того содержания, чье присутствие, наоборот, ценно и на чье присутствие это осуществление ориентировано. Поскольку осуществление как таковое имеет собственную ценность, то оно оказывается обесцениванием ценности, которую нужно осуществить. Осуществление ценностей в себе аксиологически противоречиво. Оно, подобно всякому ограниченному некоей целью процессу, ведет к своему самоупразднению. Но тем самым более высокую ценность, которой оно как таковое полагалось, оно лишает своей реальности, которой она обладала в себе и только в себе. …
ценности завершения противостоит ценность одного только долженствования бытия в незавершенном; а ценности успеха и достижения - собственная ценность живого напряжения недостигнутого, даже в определенной степени ценность невозможности достижения. Ибо живость этого напряжения целиком зависит от недостижимости. Достижение и достижимость сами, далее, демонстрируют аксиологически двойственный облик: и то и другое имеет как ценностный, так и неценностный характер. И та же самая ценностная расщепленность повторяется во всех без исключения этически интенциональных актах. Активность, стремление, воление и все, что им подобно, имеют двойную связь с ценностями, как и осуществление, формой интенции которого они являются. Они ценны ради цели, и одновременно они ценны ради самих себя. Но реальности обеих ценностей, которая для них характерна - несмотря на царящие между ними отношения фундирования - никогда не гармонируют. Реальность одной исключает реальность другой. И это взаимное исключение, тем не менее, не снимает самого двустороннего ценностного характера.
А вот как об этом пишет Гартман:
В сущности долженствования заложено стремление к реализации. … Совершенно ясно, что реальность ценностей, когда и где бы она ни наступила, сама является ценной, - причем независимо от того, как она осуществлена. Равным образом ясно, что ирреальность ценности является не-ценностью. Непосредственным следствием оказывается то, что реализация ценности тоже сама является ценной, уничтожение же ценности (точнее: дереализация, лишение чего-либо ценности) - контрценно. Эти четыре положения одновременно действительны и для не-ценностей, естественно, с обратным знаком: реальность и реализация не-ценности контрценны, ирреальность и уничтожение не-ценности - ценны.
Данные положения действуют не только для полной реальности и ирреальности, но уже и для всякого рода их зачатков. Особенно большое значение это имеет в случае реализации: ценна уже тенденция приближения к реальности. Будучи актом личности такая тенденция тогда одновременно является носительницей более высокой ценности, чем та, что ставится в ней целью, - нравственной ценности. Будучи же реальным процессом она означает - согласно телеологической форме ее продвижения через средства к цели - превращение в некую ценность того, что было ценностно чуждым и ценностно индифферентным. Возвышение до средства реализации ценностей есть наполнение ценностным содержанием того, что было лишено такового. Основная же ценность этого отношения, господствующего во всей сфере ценностно направляемой телеологии, есть ценность реальности ценностей вообще.
Этой основной ценности противостоит как антитеза столь же фундаментальная основная ценность. Существует и ценность нереальности ценностей. Она становится видимой, если учесть, что (1) активная, целенаправленная реализация возможна только там, где ценность недействительна, так же как, с другой стороны, (2) именно в активном, целенаправленном осуществлении осуществляется более высокий, моральный тип ценностей. Это значит: реальность высших ценностей (ценностей нравственного акта) с самого начала была бы невозможной, если бы были реальными все ценности ситуации. Но так как реальность высших ценностей обладает и высшей реальной ценностью, то очевидно, что ирреальность ценностей, которые могут быть поставлены целью, - будь это лишь ценности ситуации или (в пограничном случае) определенные моральные ценности - сама для нравственного бытия личности является основополагающей ценностью. …
Парадоксальность этой обостренной антитетики относится к основным чертам этического феномена. В ценности целенаправленно стремящегося осуществления обе противоположные ценности, правда, объединяются. Но объединение не есть принципиальный синтез, которого могло бы хватить для (разрешения) этой антиномии. Ибо, исходя из ценности реальности ценностей, реализация есть только подчиненный ценностный момент, ценность средства. Ценность процесса для этой точки зрения заключена только в цели, в результате; потому она и в своей ценностной высоте целиком зависит от степени достигнутой в результате ценностной реальности. Другое дело, если ту же самую реализацию рассматривать, исходя из ценности нереальности ценностей. Здесь ценны осуществление как таковое, акт, величина приложенных усилий, причем независимо от того, будет ли достигнут результат. Правда, реальная ценность результата как таковая тем самым не упраздняется, скорее, она остается фундирующей основой для ценности акта; но последняя оказывается иного рода, несравнимо более высокой, чем первая, и
никоим образом не варьируется по своей аксиологической высоте в зависимости от результата наступления реальности ценности. … Осуществление ценности (в том числе и только полагаемое в качестве цели) в противоположность действительности ценности, поставленной в качестве цели, имеет меру своей ценностной высоты целиком и полностью в себе самой. Величина приложенных усилий - только одна из составляющих этой меры.
Антиномия, стало быть, и здесь отнюдь не ликвидирована. Скорее, она еще более резко повторяется в феномене осуществления; да она присутствует в нем и первоначально, являясь причиной его аксиологической двусмысленности. Эту двусмысленность нужно понимать в буквальном смысле. Она есть двойной ценностный акцент на одной и той же вещи, в себе гетерогенная, двусторонняя, а именно полярно противопоставленная ценностная соотнесенность.
Стремиться снять ее означало бы принципиально не понимать проблемной ситуации. Вместе с ней пришлось бы одновременно отрицать и двойную ценностную соотнесенность.
А чуть дальше, оказывается, и сам Гартман дает более простую формулировку:
Осуществление возможно только за счет небытия именно того содержания, чье присутствие, наоборот, ценно и на чье присутствие это осуществление ориентировано. Поскольку осуществление как таковое имеет собственную ценность, то оно оказывается обесцениванием ценности, которую нужно осуществить. Осуществление ценностей в себе аксиологически противоречиво. Оно, подобно всякому ограниченному некоей целью процессу, ведет к своему самоупразднению. Но тем самым более высокую ценность, которой оно как таковое полагалось, оно лишает своей реальности, которой она обладала в себе и только в себе. …
ценности завершения противостоит ценность одного только долженствования бытия в незавершенном; а ценности успеха и достижения - собственная ценность живого напряжения недостигнутого, даже в определенной степени ценность невозможности достижения. Ибо живость этого напряжения целиком зависит от недостижимости. Достижение и достижимость сами, далее, демонстрируют аксиологически двойственный облик: и то и другое имеет как ценностный, так и неценностный характер. И та же самая ценностная расщепленность повторяется во всех без исключения этически интенциональных актах. Активность, стремление, воление и все, что им подобно, имеют двойную связь с ценностями, как и осуществление, формой интенции которого они являются. Они ценны ради цели, и одновременно они ценны ради самих себя. Но реальности обеих ценностей, которая для них характерна - несмотря на царящие между ними отношения фундирования - никогда не гармонируют. Реальность одной исключает реальность другой. И это взаимное исключение, тем не менее, не снимает самого двустороннего ценностного характера.