Возможно, мы не сошлись в определениях. Попробую еще раз прояснить свое понимание: любое действие имеет мотив, который есть желание, потребность и нужда. Человек дает милостыню, чувствуя потребность в духовном благе, нуждаясь в удовлетворении совести, желая правды. Полагаю, необходимо провести дифференциацию внутри самого понятия нужды: в основе может быть желание духовное или материальное. Духовное можно охарактеризовать как эманирующее свойство, самоотдачу, служение высокой идее. Это не избыток полноты, а именно духовная потребность, стремление к идеалу. И это - творческое начало, выводящее сознание за пределы физических законов земного бытия. Соответственное, материальное желание, напротив, индуцирует техническое развитие в пределах земного бытия, прикрепляет к вещественному началу. Не исключаю, что оба аспекта могут сочетаться в творчестве человека, но в сущности, это две противоположные вещи. Отсюда и противопоставление художественного и технического.
По поводу творения из ничего, его не происходит даже изначально, если принять циклическую схему бытия.
"Не сошлись в определениях" - это не пустяк. Определения даются не произвольно. Я исхожу из того, что понятие строится и о-пределяеся, чтобы отличить одно от другого. Если есть "нужда" применительно к основаниям действия, то должна быть и не-нужда. Ваша "нужда" объемлет всё, это целое, содержание которого должно тогда задаваться внутренними различениями. По мне это противоречит вековому словоупотребления, в котором различались действия вы-нужд-енные, по нужде, и свободные, спонтанные. Но - пусть так. Вы далее, вводя дифференциацию внутри "нужды", на мой взгляд, спутываете два критерия различения. Один - это "высокое/низкое", которое Вы отождествляете с "художественным" и "техническим", отдавая безусловное предпочтение художественному. За этим Вашим различением и предпочтением мне видится романтический предрассудок, когда искусству приписывается исключительно высокое место. Греки словом "технэ" обозначали и искусство в современном смысле, и ремесло. И, кстати, добротолюбие (калокагатия), понятие, унаследованное христианством, не различает "искусства" и "техники". Второй критерий (прямо с первым не связанный!) связан с тем, откуда берется материал для творения - изнутри (эманация, самораскрытие)или извне... Написав уже, понял, что тут, вероятно, еще сложнее, требуется более тонкая система дистинкций, чтобы уловить смыслы. Но пока что мне достаточно показать, что Ваша не работает :)
Зато мы, кажется, обнаружили корень непонимания - это понятие о свободе. Мне важно не само слово, а идея, которую оно определяет. Если я верно понимаю Вашу концепцию "не-нужды", то Вы, видимо, верите в свободу как отсутствие вынужденности действия. Это сложная тема, здесь вспоминается "Диатриба" Эразма Роттердамского и его полемика с Лютером о свободе и рабстве воли. Последний отрицал свободу воли как таковую, но я больше соглашаюсь с Эразмом, признавая свободу с оговоркой, как необходимость переподчинения, временного отказа, освобождения от низшей потребности в пользу высшей и, в конечном счете, свободу отказа от свободы от Единого. Я не верю в отсутствие вынужденности какого-либо действия, кроме разве что хаотического и спонтанного, случайного. Не вижу возможности отделения действия от нужды побуждающего мотива и не воспринимаю свободу иначе как чисто отрицательное начало, не индуцирующее конструктивных действий, или пусть даже не отрицательное а нулевое, буддийский идеал бесстрастия, называемый нирваной.
Далее, критикуя разделение художественного и технического, Вы не приводите аргументации, кроме ссылки на античное понимание "технэ". Но ведь именно в том и заключалась проблема античной культуры, что она не могла это различить, даже выработав путь различения, обозначив дилемму платонизма и аристотелизма. Противостояние идеализма и материализма и есть противостояние художественного и технического, высокого устремления и приземленного. Христианство сделало это различение возможным благодаря раскрытию понятия о Духе, действующем в творческой силе.
Это хорошо, что мы от столкновения позиций перешли к уточнению понятий. Первое, даже если и имеет смысл, то только после второго. "Диатрибу" не читал, но смысл спора понятен. Мне думается, что наше различие тоньше, чем у Эразма с Лютером. Вы ведь вообще отказываетесь от противопоставления свободы и нужды. Поскольку у Вас всякое действие чем-то вынуждено, то свобода у Вас как бы "однополярна", она может быть больше или меньше, что определяется высотой, качеством цели. А этот критерий не годится, он - внешний по отношению к тому, что мы хотим "схватить" понятием. В отношении искусства и техники - сходная ситуация, мы методологически расходимся. Вы различаете через внешнюю оценку "продукта" той и другой деятельности: искусство творит высокое, техника - низкое. А по мне здесь опять-так спутаны две оппозиции. Одна - это различие между искусством и технологией. Во втором случае дело делается рационально осмысленными способами и средствами, в первом - безотчетно. Второе, как я уже писал, относится к тому, что является материалом творчества - внутреннее человека или внешнее. В том, что принято (и что Вы именуете) "искусством" и "техникой" есть и то, и другое, и третье, и четвертое - в разных пропорциях. А Ваше разделение - условно, романтический предрассудок. Вот два не укладывающихся в него примера - архитектура и добротолюбие, аскетика. И там, и там есть (когда мы имеем дело с творцом, а не халтурщиком)и "прихоть полубога, и хищный глазомер простого столяра".
Понятие свободы слишком мифологизировано и обычно отождествляется с отсутствием внешнего давления. В действительности, ничего внешнего нет. Не внешнее воздействует на человека, а его внутренняя способность производить эффект от восприятия так называемого внешнего - будь то ненависть, страх, уважение, любопытство или восхищение. И, как видим, эти эффекты легко дифференцируются на низкие и высокие. Если Вы критикуете внешность критерия, то здесь понятие внешнего отменяется: это действие противоположностей внутри человека. И все действия, совершаемые человеком, мотивируются их сочетанием и, в зависимости от того, какая из противоположностей доминирует, дифференцируются на художественное и техническое.
Говоря о внутреннем и внешнем материале, Вы предлагаете, как я понимаю, вернуться к спору эманационизма и креационизма. Так вот, эманационизм следует из отсутствия внешнего.
И еще по поводу романтизма: при всей неоднозначности, это исключительно высокое достижение европейской культуры, выведшее на новый уровень идеи ренессанса и барокко, с постановкой сложных поныне актуальных проблем, поэтому полагаю невозможным говорить о романтических предрассудках, как о чем-то заведомо разумеющемся и отрицательном. Я готов отстаивать позиции романтизма во многих аспектах.
На теме внутреннего/внешнего остановимся. Думаю, даже вынесем в отдельный пост - это исключительно важная для меня тема. Пока что ограничусь тем, что при том, что Ваши утверждения верны - мы отвечаем на свое восприятие внешнего, - это не отменяет оппозиции. Мы легко интенционально различаем пришедшее извне и изнутри - при всей неоднозначности границы между ними. Но это, повторяю, отдельная тема. О романтизме. Согласен с Вами, что "это исключительно высокое достижение европейской культуры". Более того, я вообще считаю, что каждая из больших эпох имеет непреходящие достижения. Но я говорил именно о предрассудках (а они у каждой эпохи тоже есть). И я считаю, что безусловное поставление на самый верх человеческой культуры искусства в Вашем, впрочем распространенном, понимании есть предрассудок. Всему свое место, и я бы воздержался выстраивать их в иерархию. Или она будет несколько иной. Я бы выше искусства поставил аскетику, и шире антропотехнику - искусство развития человека, а в этой области "технического" и прагматического не меньше, чем художественного.
Что ж, теперь предмет нашего расхождения обозначился достаточно четко. У меня, могу сказать, уже выработалась методология доказательства превосходства искусства как творческого начала. Если хотите, испытаем. Но сперва мне хотелось бы уточнить, что Вы подразумеваете под антропотехникой и развитием человека - что-то вроде совершенствования йоги? И хотелось бы представить приблизительно, на чем строится Ваше доказательство, чтобы нам говорить на одном языке понятий.
Пожалуйста. В широком смысле - всю область деятельности по совершенствованию, развитию человека. Педагогику, психопрактики всякие (да, включая йогу), медитация и т.д. К конкретным их формам может быть разное отношение, что-то, возможно, не совершенствует, а портит, что-то бесполезно. В более узком, христианском смысле - это добротолюбие (греч. калокагатия), аскетизм, иногда называемый "духовной атлетикой", умнАя молитва. В своей аргументации я подчеркиваю две вещи: 1) Сам человек может быть предметом технэ, и, если уж строить иерархию, то этому виду нужно отдать первенство. 2) В добротолюбии и во всякой практике совершенствования и самосовершенствования (автопоэзис) человека художественная (образно-чувственная) и техническая стороны необходимо присутствуют и "на равных".
Спасибо за уточнение. Должен сказать, что я разделяю Вашу концепцию совершенствования человека как высшей задачи. Более того, моя апология искусства этому не только не противоречит, но и утверждает именно это. Теперь можно перейти к доказательству. Оно сводится к тому, что, принимая изначально идею совершенствования, мы убеждаемся, что искусство раскрывает подлинный смысл совершенствования, который изначально завуалирован или вовсе невидим. Думаю, даже туманность данного Вами определения подтверждает необходимость такового раскрытия. Исходя из того, что самосовершенствование есть движение к идеалу, мы сталкиваемся с проблемой завесы, отделяющей мир идей от мира вещей. И у нас нет иного инструмента снятия данной завесы, кроме искусства. Потому что искусство - единственное, что совершает в себе переход от вещественного к идеальному. Идеал постигается утонченным духовным чувством, очищенным аскетикой и созерцанием, но само это постижение остается умозрительным и эфемерным, пока не получит выражения, являющегося реальным достоянием. Только поэтическим словом, художественным зрением и музыкальным слухом мы можем облечь утонченное чувство в вещественную форму буквы и зримого образа, придать ему звучание, которое может воспринять другой человек. То есть, любая информация о мире идей - это чувство, и нет иного способа его зафиксировать, кроме как записать в произведение искусства. Средствами творчества идеалы обретают постижимую сущность, с которой мы можем работать, совершенствуя бытие. И тогда в этом процессе совершенствования может проявляться и доминировать техническое начало. Здесь техническое идет вслед за творческим как строительное производство за архитектурой или игра оркестра за сочинением композитора.
С тем, что идеал предшествует его реализации, совершенно согласен. Но для меня в Вашем рассуждении видятся два перекоса. Первый - предпочтение чувства мысли. Нужно пояснять? Второй - утверждение линейного порядка: сначала искусство (в Вашем понимании художественного творчества), потом преобразование жизни и человека в соответствии с выработанным искусством идеалом. Я бы остерегся объявлять художников, в том числе любимых Вами возрожденцев учителями человечества... Друзей Лоренцо Медичи и Маккиавели. Повторяю: у всех свое место - у философов, художников и строителей мостов. Что касается места именно художников, мне близка мысль Шифферса: гений-художник должен учиться у святого. И вторая его мысль: гений в отличие от святого видит и зло, он в этом отношении разведчик (нужная тоже роль). Резюмирую: Ваша картина представляется мне чересчур выпрямленной и благостной, очищенной от разломов, вывихов, катастрофичности - неотъемлемых от реальности.
Как я понимаю, вы не отрицаете необходимость материализации идеала и необходимость искусства как единственного средства таковой материализации. Я скажу больше - это вопрос Боговоплощения как материализации идеала.
Два обозначенных Вами вопроса можно прояснить.
1. Чувство идет впереди мысли, как дух впереди буквы. Невещественное - впереди вещественного, несознательное - впереди сознательного. 2. Зеркально отвечу на Ваш призыв отойти от предрассудков. В данной концепции предлагается канонизировать не столько жизнь гениев, сколько их произведения. Если в случае святого предметом почитания является его благочестие (заметьте, мы не канонизируем, например, грехи Якова Постника или жизнь Марии Египетской до обращения, или жестокость канонизированных царей и воинов), то в случае гения - его творчество. Кроме того, ничто из до сих пор созданного человеком не предлагается считать пределом совершенства. Отрицательные аспекты ренессанса должны служить стимулом для работы над исправлением, а не оправданием пассивной позиции критики.
Чувство идет впереди мысли, как дух впереди буквы ---------------- Апостол Павел отличал душевное от духовного. А Вы? Да и простые жизненные наблюдения говорят о связи чувств, чувственного с телесным. И дело не в копании в биографии художника, а том очевидном для меня наблюдении, что страсть,эрос - то, без чего не бывает творчества. А уж отделить страсть от "животного" - попробуйте-ка! И, кстати, аргумент от прошлых грехов святого не проходит, он покаялся, отрекся от них, он теперь - другой. А если художник или поэт достигнет бесстрастия, не дождетесь от него творчества, только манную кашу.
Если Вы не против, скопирую ответ из параллельного обсуждения, где как раз о дифференциации чувственного и духовного:
Согласен, необходимо дифференцировать. Животное - это чувственное бессознательно, человеческое - чувственное сознательное (здесь художники), божественное - бессознательное духовное. Сочетание двух последних дает Богочеловеческое - сознательное духовное.
Здесь значимость человека проявляется в том, что творчески осмыслив чувственное, он не только поднимается над ним и становится от него независим, но и оказывается способен наложить эту систему осмысления на духовное, придав ему действенную сущность. То есть, материализовать идеал. Именно здесь совершается творчество. Потому что духовное по отношению к чувственному - то же, что идеальное по отношению к вещественному, и, в конечном счете, тождество.
творчески осмыслив чувственное, он не только поднимается над ним и становится от него независим, но и оказывается способен наложить эту систему осмысления на духовное ------ Сомнительно... Т.е. Вы хотите сказать, что эрос уже не движет художником, когда он творит, что творчество - результат осмысления ушедшей страсти? Что Дант начал воспевать Беатриче, когда любовь прошла? Нет, думаю, это не так. Такое могу вообразить у философа, но не у поэта и художника.
Нет, страсть имеется в виду не ушедшая. Имеется ввиду переход от вещественного аспекта страсти к идеальному. Если говорить о эросе, то это - переход от физической возбудимости к духовной экзальтации. В обоих случая предмет устремления - один и тот же, но на разных уровнях прочитываемый. При этом переходе аспект, называемый греховным полностью уничтожается. Если разбирать биографии гениев, то этому находится множество подтверждений. Следовало бы всерьез рассмотреть вопрос о канонизации многих из них.
У Данте этот переход происходит особенно наглядно. Секрет его достижения в том, что никаких отношений с Беатриче у него не было, а было умозрительное созерцание, превратившееся в созерцание идеала. Обращение к идеалу дематериализовало вещественное восприятие и желание и заново материализовало идеал в творческой форме. Таким образом, продукт эманационного нисхождения творения Бога становится объектом эманационного восхождения творения человека. Результат распада Единого становится основанием великого воссоединения.
Кстати, о Платоне. Его диалоги обладают настолько высоким литературно-художественным качеством, что, на мой взгляд, философ и поэт сочетались в нем так же нераздельно, как и в случае Данте. И сам пример Данте, как нового Платона, писавшего философские трактаты (в частности "Пир"), подтверждает единство философского и поэтического.
Про идеализацию-платонизацию объекта любви понятно. Примеры тому я тоже знаю, у нас в России ярчайший пример Блок с его культом Прекрасной Дамы (увы, кончилось плохо), но не думаю, что это следует считать нормой и идеалом творческой ситуации.
Таким образом, продукт эманационного нисхождения творения Бога становится объектом эманационного восхождения творения человека. ---- Эту фразу не смог раскусить :) Поясните, пожалуйста.
Про единство поэта и художника в Платоне и с тем, что это прекрасно, согласен полностью. Это и мой идеал совместить остроту и строгость мысли с поэтической красотой. Но мне представляется, что это идеал любого достойного занятия - строительства, управления, врачевания, учительства... Архитектура, кстати, иногда к нему очень близка.
По поводу творения из ничего, его не происходит даже изначально, если принять циклическую схему бытия.
Reply
Вы далее, вводя дифференциацию внутри "нужды", на мой взгляд, спутываете два критерия различения.
Один - это "высокое/низкое", которое Вы отождествляете с "художественным" и "техническим", отдавая безусловное предпочтение художественному. За этим Вашим различением и предпочтением мне видится романтический предрассудок, когда искусству приписывается исключительно высокое место. Греки словом "технэ" обозначали и искусство в современном смысле, и ремесло. И, кстати, добротолюбие (калокагатия), понятие, унаследованное христианством, не различает "искусства" и "техники".
Второй критерий (прямо с первым не связанный!) связан с тем, откуда берется материал для творения - изнутри (эманация, самораскрытие)или извне...
Написав уже, понял, что тут, вероятно, еще сложнее, требуется более тонкая система дистинкций, чтобы уловить смыслы. Но пока что мне достаточно показать, что Ваша не работает :)
Reply
Далее, критикуя разделение художественного и технического, Вы не приводите аргументации, кроме ссылки на античное понимание "технэ". Но ведь именно в том и заключалась проблема античной культуры, что она не могла это различить, даже выработав путь различения, обозначив дилемму платонизма и аристотелизма. Противостояние идеализма и материализма и есть противостояние художественного и технического, высокого устремления и приземленного. Христианство сделало это различение возможным благодаря раскрытию понятия о Духе, действующем в творческой силе.
Reply
"Диатрибу" не читал, но смысл спора понятен. Мне думается, что наше различие тоньше, чем у Эразма с Лютером. Вы ведь вообще отказываетесь от противопоставления свободы и нужды. Поскольку у Вас всякое действие чем-то вынуждено, то свобода у Вас как бы "однополярна", она может быть больше или меньше, что определяется высотой, качеством цели. А этот критерий не годится, он - внешний по отношению к тому, что мы хотим "схватить" понятием.
В отношении искусства и техники - сходная ситуация, мы методологически расходимся. Вы различаете через внешнюю оценку "продукта" той и другой деятельности: искусство творит высокое, техника - низкое. А по мне здесь опять-так спутаны две оппозиции.
Одна - это различие между искусством и технологией. Во втором случае дело делается рационально осмысленными способами и средствами, в первом - безотчетно.
Второе, как я уже писал, относится к тому, что является материалом творчества - внутреннее человека или внешнее.
В том, что принято (и что Вы именуете) "искусством" и "техникой" есть и то, и другое, и третье, и четвертое - в разных пропорциях. А Ваше разделение - условно, романтический предрассудок.
Вот два не укладывающихся в него примера - архитектура и добротолюбие, аскетика. И там, и там есть (когда мы имеем дело с творцом, а не халтурщиком)и "прихоть полубога, и хищный глазомер простого столяра".
Reply
Говоря о внутреннем и внешнем материале, Вы предлагаете, как я понимаю, вернуться к спору эманационизма и креационизма. Так вот, эманационизм следует из отсутствия внешнего.
И еще по поводу романтизма: при всей неоднозначности, это исключительно высокое достижение европейской культуры, выведшее на новый уровень идеи ренессанса и барокко, с постановкой сложных поныне актуальных проблем, поэтому полагаю невозможным говорить о романтических предрассудках, как о чем-то заведомо разумеющемся и отрицательном. Я готов отстаивать позиции романтизма во многих аспектах.
Reply
О романтизме. Согласен с Вами, что "это исключительно высокое достижение европейской культуры". Более того, я вообще считаю, что каждая из больших эпох имеет непреходящие достижения. Но я говорил именно о предрассудках (а они у каждой эпохи тоже есть). И я считаю, что безусловное поставление на самый верх человеческой культуры искусства в Вашем, впрочем распространенном, понимании есть предрассудок. Всему свое место, и я бы воздержался выстраивать их в иерархию. Или она будет несколько иной. Я бы выше искусства поставил аскетику, и шире антропотехнику - искусство развития человека, а в этой области "технического" и прагматического не меньше, чем художественного.
Reply
Reply
В широком смысле - всю область деятельности по совершенствованию, развитию человека. Педагогику, психопрактики всякие (да, включая йогу), медитация и т.д. К конкретным их формам может быть разное отношение, что-то, возможно, не совершенствует, а портит, что-то бесполезно.
В более узком, христианском смысле - это добротолюбие (греч. калокагатия), аскетизм, иногда называемый "духовной атлетикой", умнАя молитва.
В своей аргументации я подчеркиваю две вещи:
1) Сам человек может быть предметом технэ, и, если уж строить иерархию, то этому виду нужно отдать первенство.
2) В добротолюбии и во всякой практике совершенствования и самосовершенствования (автопоэзис) человека художественная (образно-чувственная) и техническая стороны необходимо присутствуют и "на равных".
Reply
Должен сказать, что я разделяю Вашу концепцию совершенствования человека как высшей задачи. Более того, моя апология искусства этому не только не противоречит, но и утверждает именно это. Теперь можно перейти к доказательству. Оно сводится к тому, что, принимая изначально идею совершенствования, мы убеждаемся, что искусство раскрывает подлинный смысл совершенствования, который изначально завуалирован или вовсе невидим. Думаю, даже туманность данного Вами определения подтверждает необходимость такового раскрытия. Исходя из того, что самосовершенствование есть движение к идеалу, мы сталкиваемся с проблемой завесы, отделяющей мир идей от мира вещей. И у нас нет иного инструмента снятия данной завесы, кроме искусства. Потому что искусство - единственное, что совершает в себе переход от вещественного к идеальному. Идеал постигается утонченным духовным чувством, очищенным аскетикой и созерцанием, но само это постижение остается умозрительным и эфемерным, пока не получит выражения, являющегося реальным достоянием. Только поэтическим словом, художественным зрением и музыкальным слухом мы можем облечь утонченное чувство в вещественную форму буквы и зримого образа, придать ему звучание, которое может воспринять другой человек. То есть, любая информация о мире идей - это чувство, и нет иного способа его зафиксировать, кроме как записать в произведение искусства. Средствами творчества идеалы обретают постижимую сущность, с которой мы можем работать, совершенствуя бытие. И тогда в этом процессе совершенствования может проявляться и доминировать техническое начало. Здесь техническое идет вслед за творческим как строительное производство за архитектурой или игра оркестра за сочинением композитора.
Reply
Но для меня в Вашем рассуждении видятся два перекоса.
Первый - предпочтение чувства мысли. Нужно пояснять?
Второй - утверждение линейного порядка: сначала искусство (в Вашем понимании художественного творчества), потом преобразование жизни и человека в соответствии с выработанным искусством идеалом. Я бы остерегся объявлять художников, в том числе любимых Вами возрожденцев учителями человечества... Друзей Лоренцо Медичи и Маккиавели.
Повторяю: у всех свое место - у философов, художников и строителей мостов.
Что касается места именно художников, мне близка мысль Шифферса: гений-художник должен учиться у святого. И вторая его мысль: гений в отличие от святого видит и зло, он в этом отношении разведчик (нужная тоже роль).
Резюмирую: Ваша картина представляется мне чересчур выпрямленной и благостной, очищенной от разломов, вывихов, катастрофичности - неотъемлемых от реальности.
Reply
Два обозначенных Вами вопроса можно прояснить.
1. Чувство идет впереди мысли, как дух впереди буквы. Невещественное - впереди вещественного, несознательное - впереди сознательного.
2. Зеркально отвечу на Ваш призыв отойти от предрассудков. В данной концепции предлагается канонизировать не столько жизнь гениев, сколько их произведения. Если в случае святого предметом почитания является его благочестие (заметьте, мы не канонизируем, например, грехи Якова Постника или жизнь Марии Египетской до обращения, или жестокость канонизированных царей и воинов), то в случае гения - его творчество. Кроме того, ничто из до сих пор созданного человеком не предлагается считать пределом совершенства. Отрицательные аспекты ренессанса должны служить стимулом для работы над исправлением, а не оправданием пассивной позиции критики.
Reply
----------------
Апостол Павел отличал душевное от духовного. А Вы?
Да и простые жизненные наблюдения говорят о связи чувств, чувственного с телесным. И дело не в копании в биографии художника, а том очевидном для меня наблюдении, что страсть,эрос - то, без чего не бывает творчества. А уж отделить страсть от "животного" - попробуйте-ка!
И, кстати, аргумент от прошлых грехов святого не проходит, он покаялся, отрекся от них, он теперь - другой. А если художник или поэт достигнет бесстрастия, не дождетесь от него творчества, только манную кашу.
Reply
Согласен, необходимо дифференцировать. Животное - это чувственное бессознательно, человеческое - чувственное сознательное (здесь художники), божественное - бессознательное духовное. Сочетание двух последних дает Богочеловеческое - сознательное духовное.
Здесь значимость человека проявляется в том, что творчески осмыслив чувственное, он не только поднимается над ним и становится от него независим, но и оказывается способен наложить эту систему осмысления на духовное, придав ему действенную сущность. То есть, материализовать идеал. Именно здесь совершается творчество. Потому что духовное по отношению к чувственному - то же, что идеальное по отношению к вещественному, и, в конечном счете, тождество.
Reply
творчески осмыслив чувственное, он не только поднимается над ним и становится от него независим, но и оказывается способен наложить эту систему осмысления на духовное
------
Сомнительно... Т.е. Вы хотите сказать, что эрос уже не движет художником, когда он творит, что творчество - результат осмысления ушедшей страсти? Что Дант начал воспевать Беатриче, когда любовь прошла? Нет, думаю, это не так. Такое могу вообразить у философа, но не у поэта и художника.
Reply
У Данте этот переход происходит особенно наглядно. Секрет его достижения в том, что никаких отношений с Беатриче у него не было, а было умозрительное созерцание, превратившееся в созерцание идеала. Обращение к идеалу дематериализовало вещественное восприятие и желание и заново материализовало идеал в творческой форме. Таким образом, продукт эманационного нисхождения творения Бога становится объектом эманационного восхождения творения человека. Результат распада Единого становится основанием великого воссоединения.
Кстати, о Платоне. Его диалоги обладают настолько высоким литературно-художественным качеством, что, на мой взгляд, философ и поэт сочетались в нем так же нераздельно, как и в случае Данте. И сам пример Данте, как нового Платона, писавшего философские трактаты (в частности "Пир"), подтверждает единство философского и поэтического.
Reply
Таким образом, продукт эманационного нисхождения творения Бога становится объектом эманационного восхождения творения человека.
----
Эту фразу не смог раскусить :) Поясните, пожалуйста.
Про единство поэта и художника в Платоне и с тем, что это прекрасно, согласен полностью. Это и мой идеал совместить остроту и строгость мысли с поэтической красотой. Но мне представляется, что это идеал любого достойного занятия - строительства, управления, врачевания, учительства... Архитектура, кстати, иногда к нему очень близка.
Reply
Leave a comment