Есть ли на Небе Россия?
А: Что за вопрос?! Нет, конечно! Не только национальных, но и никаких наших земных перегородок ТАМ, у Бога нет. Философы это назвали Единым и учили истинному знанию, что все различия этого мира иллюзорны. И Евангелие учит, что «нет ни эллина, ни иудея». А по великому Максиму Исповеднику конечной целью Промысла является уничтожение всех и всяческих разделений.
Б: И что из этого следует для нас, пока живущих здесь?
А: Цель ясна: всеми силами освобождаться от рабства этому миру, от свойственной ему розни и разделения. Привязанность к раздельным миркам, на которые расколот падший мир, отождествление себя с ними, отделяет нас от Истины, которая одна и едина.
Б: Но постойте, Истина - это цель пути, это Небо, увиденное с земли. Но есть сам ПУТЬ, точнее, пути, и они - разные. И отдельная человеческая жизнь есть путь, и история человечества и человеческих общностей есть многоколейный путь. Каждый идет своим путем…
А: Господь сказал: Я - Путь, Истина и Жизнь. Он - один для всех. И Церковь - одна, единая, вселенская.
Б: Вот Вы говорите вещи, вроде бы, бесспорные - для христианина и философа (а я, по мере сил своих, таковым и стараюсь быть). Но что-то все же смущает.
А: Скажите что смущает. Разберемся.
Б: Ну, во-первых, и внутри Вселенской Церкви есть общины местные и национальные со своими особенностями, и индивидуальные служения - так что полного, до неразличимости слияния все равно нет и не предусмотрено. Но главное даже не это, а то, что при любой степени воцерковленности мы провиденциально связаны с миром около Церкви и даже совсем вне Ее. И связь с языком, с народом, со страной здесь одна из самых существенных. Мне важно, что молимся мы на том же языке, на котором говорим о самых обыденных вещах - и с теми, кто вовсе не молится. На той же земле и под тем же небом.
А: Что ж, пожалуй, про различие путей Вы сказали нечто (с улыбкой) путное. Но все же путь «на Небо» - это путь освобождения от всех этих различий и связей. Нужно учиться умирать для них…
Б: Вот еще что я хотел в этой связи сказать: даже если признать полную правоту Ваших слов (а я пока воздержусь от такого безоговорочного согласия), то остается верным, что существует злоупотребление таким родом мысли. Ведь единение означает отказ и от своей личной особости, индивидуальности («единый соединяется с Единым», как говорил, кажется, Плотин). А для многих из тех, кто прибегает к этой аргументации, легко отказаться от Родины, семьи и родства, для самых передовых так даже от пола, а вот ОТ СЕБЯ совершенно невозможно. Согласитесь?
А: Пожалуй. Но, может быть, не все сразу…
Б: По мне, так на пути порядок важен. Монах уходит от мира, отказывается от земных привязанностей, но он отрекается и от своей воли. А освобождающий себя от связей со своим народом остается при себе, своевольном.
А: Да, здесь есть разница, согласен…
Б: Но тогда давайте вернемся к моему исходному вопросу - есть ли на Небе Россия? Мне кажется, ответ на него не так прост, как может поначалу казаться. Иначе он звучит так: что такое прожитые нами жизни, пройденные пути - и исторический путь человечества - с точки зрения вечности? Есть ли это просто оставленные нами следы, мусор, подлежащий «уборке», изглаживанию? Или все-таки «на стекла вечности уже легло мое дыханье и мое тепло»? Каков ответ на этот вопрос платоников, Плотина, кажется, ясно. Но христианское учение о воскрешении во плоти (преображенной, конечно, хотя никто не знает как) не оставляет ли нам возможность думать, что исторические «тела», такие как Россия, тоже найдут (и тоже преображенными!) свою обитель на Небе?
А: Да, Вы меня озадачили. Надо подумать.
Б: А другой задачи у меня и не было. Ответа я не знаю.
Б: И что из этого следует для нас, пока живущих здесь?
А: Цель ясна: всеми силами освобождаться от рабства этому миру, от свойственной ему розни и разделения. Привязанность к раздельным миркам, на которые расколот падший мир, отождествление себя с ними, отделяет нас от Истины, которая одна и едина.
Б: Но постойте, Истина - это цель пути, это Небо, увиденное с земли. Но есть сам ПУТЬ, точнее, пути, и они - разные. И отдельная человеческая жизнь есть путь, и история человечества и человеческих общностей есть многоколейный путь. Каждый идет своим путем…
А: Господь сказал: Я - Путь, Истина и Жизнь. Он - один для всех. И Церковь - одна, единая, вселенская.
Б: Вот Вы говорите вещи, вроде бы, бесспорные - для христианина и философа (а я, по мере сил своих, таковым и стараюсь быть). Но что-то все же смущает.
А: Скажите что смущает. Разберемся.
Б: Ну, во-первых, и внутри Вселенской Церкви есть общины местные и национальные со своими особенностями, и индивидуальные служения - так что полного, до неразличимости слияния все равно нет и не предусмотрено. Но главное даже не это, а то, что при любой степени воцерковленности мы провиденциально связаны с миром около Церкви и даже совсем вне Ее. И связь с языком, с народом, со страной здесь одна из самых существенных. Мне важно, что молимся мы на том же языке, на котором говорим о самых обыденных вещах - и с теми, кто вовсе не молится. На той же земле и под тем же небом.
А: Что ж, пожалуй, про различие путей Вы сказали нечто (с улыбкой) путное. Но все же путь «на Небо» - это путь освобождения от всех этих различий и связей. Нужно учиться умирать для них…
Б: Вот еще что я хотел в этой связи сказать: даже если признать полную правоту Ваших слов (а я пока воздержусь от такого безоговорочного согласия), то остается верным, что существует злоупотребление таким родом мысли. Ведь единение означает отказ и от своей личной особости, индивидуальности («единый соединяется с Единым», как говорил, кажется, Плотин). А для многих из тех, кто прибегает к этой аргументации, легко отказаться от Родины, семьи и родства, для самых передовых так даже от пола, а вот ОТ СЕБЯ совершенно невозможно. Согласитесь?
А: Пожалуй. Но, может быть, не все сразу…
Б: По мне, так на пути порядок важен. Монах уходит от мира, отказывается от земных привязанностей, но он отрекается и от своей воли. А освобождающий себя от связей со своим народом остается при себе, своевольном.
А: Да, здесь есть разница, согласен…
Б: Но тогда давайте вернемся к моему исходному вопросу - есть ли на Небе Россия? Мне кажется, ответ на него не так прост, как может поначалу казаться. Иначе он звучит так: что такое прожитые нами жизни, пройденные пути - и исторический путь человечества - с точки зрения вечности? Есть ли это просто оставленные нами следы, мусор, подлежащий «уборке», изглаживанию? Или все-таки «на стекла вечности уже легло мое дыханье и мое тепло»? Каков ответ на этот вопрос платоников, Плотина, кажется, ясно. Но христианское учение о воскрешении во плоти (преображенной, конечно, хотя никто не знает как) не оставляет ли нам возможность думать, что исторические «тела», такие как Россия, тоже найдут (и тоже преображенными!) свою обитель на Небе?
А: Да, Вы меня озадачили. Надо подумать.
Б: А другой задачи у меня и не было. Ответа я не знаю.