...und kannt nicht anders.
«… и не могу иначе». Вторая половина могучей лютеровской фразы.
Но я вот что-то задумался над смыслом сказанного и решаюсь на попытку «деконструкции».
Т.е. Лютер утверждает, что он верит («на том стою») и не может иначе.
В каком смысле «не может»?
Предмет веры обладает для него принудительной достоверностью. Если бы и захотел не верить, не могу или не смогу. Так?
Это разные вещи - настоящее и будущее от «мочь».
В первом случае сейчас не могу. Захотел (хотя бы для пробы, испытать свою веру) - не получилось. Здесь, кстати сказать, кончается для меня возможность отождествляться в воображении с Лютером, поскольку про себя я этого не могу утверждать. Нет у меня такой веры - которая бы при выставлении ее на сквозняк сомнений не начинала колебаться… Может быть, не хочу хотеть? Вот это мне ближе: выбрал путь, который (догадался, поверил…) представляется лучше, достойней, перспективней (разные аспекты можно высвечивать) и трудишься, чтобы с него не свернуть, просишь о помощи, рванешь вперед - оказывается назад или вбок, постоишь и опять и т.д. и т.п.
В любом случае принудительная достоверность предмета веры должна иметь внешний источник принуждения. Понятно, что в случае религиозной веры принуждать может только Бог. (В принципе, можно было бы и вынуть этот вопрос из религиозного контекста и говорить про убеждение и тогда искать его природные или социокультурные источники).
Ну а если выйти из настоящего момента в прошлое-будущее, т.е. включить становление - уверование? Тогда встает вопрос о том, кого и при каких условиях, прежде всего, наверно, при каком состоянии души, Бог принуждает к вере. (В обычной постановке вопроса говорят «дает, или дарует, веру», но, если речь идет о «не могу иначе», можно говорить и о принуждении). Попробую рассмотреть мыслимые варианты (да простят мне мусические натуры, для которых это «поверка алгеброй гармонии»!).
Первый вариант: божественный произвол. Не Богу перед нами отчитываться кому и за что Он дает веру и, значит, спасение: предестинационизм. Кажется, именно так считал Кальвин (опять-таки прошу прощения у кальвинистов, если переврал, но мне важно выделить и как-то поименовать мыслимые позиции).
Второй вариант: в ответ на наше желание верить, выраженное в просьбе (молитве) об этом. «Верую, Господи, помоги моему неверию». Но откровенная антиномичность этой формулы порождает разные толкования.
Одно приводит к выводу, практически тождественному с предестинационизмом: от Бога же и наше желание верить. Основание мощное, против него, по видимости, не поспоришь: всё от Бога, по крайней мере, всё благое, а желание веры - несомненное благо.
Этим, однако, отрицается свобода человека, косвенным подтверждением которой в нашем опыте является наша способность противиться Богу и творить зло. И если держаться той аксиомы, что мы свободны, то толкование молитвы отца бесноватого отрока будет другим: в самом первом движении своей души, в котором еще не различены «воля и представление» (оно в молитве соответствует первому «верую»), человек абсолютно самостоятелен, независим даже от Бога (точнее, зависим генетически, Он создан способным к этому движению, но потом «отпущен на свободу») - и в ответ уже на него спешит божественная помощь, благодать…
Вот, по-моему, именно это первичное движение св. Симеон Новый Богослов назвал «благопризнательностью» (нет греческого текста, не могу узнать, как это по-гречески):
«В силу веры, прежде всякой другой добродетели, приходит благодать Божия, и уже помощию благодати Божией всякая добродетель устанавливается в сердце и бывает действенной. … Приходит же благодать Божия в человека, хотя нечистого и скверного, но имеющего сердце благопризнательное; а истинная благопризнательность есть, чтоб сердцем признавать, что благодать есть благодать. И невозможно, чтоб получивший благодать был как должно благопризнателен и благодарен, если не признает прежде величие благодати, им полученной» (Слово 18).
Но я вот что-то задумался над смыслом сказанного и решаюсь на попытку «деконструкции».
Т.е. Лютер утверждает, что он верит («на том стою») и не может иначе.
В каком смысле «не может»?
Предмет веры обладает для него принудительной достоверностью. Если бы и захотел не верить, не могу или не смогу. Так?
Это разные вещи - настоящее и будущее от «мочь».
В первом случае сейчас не могу. Захотел (хотя бы для пробы, испытать свою веру) - не получилось. Здесь, кстати сказать, кончается для меня возможность отождествляться в воображении с Лютером, поскольку про себя я этого не могу утверждать. Нет у меня такой веры - которая бы при выставлении ее на сквозняк сомнений не начинала колебаться… Может быть, не хочу хотеть? Вот это мне ближе: выбрал путь, который (догадался, поверил…) представляется лучше, достойней, перспективней (разные аспекты можно высвечивать) и трудишься, чтобы с него не свернуть, просишь о помощи, рванешь вперед - оказывается назад или вбок, постоишь и опять и т.д. и т.п.
В любом случае принудительная достоверность предмета веры должна иметь внешний источник принуждения. Понятно, что в случае религиозной веры принуждать может только Бог. (В принципе, можно было бы и вынуть этот вопрос из религиозного контекста и говорить про убеждение и тогда искать его природные или социокультурные источники).
Ну а если выйти из настоящего момента в прошлое-будущее, т.е. включить становление - уверование? Тогда встает вопрос о том, кого и при каких условиях, прежде всего, наверно, при каком состоянии души, Бог принуждает к вере. (В обычной постановке вопроса говорят «дает, или дарует, веру», но, если речь идет о «не могу иначе», можно говорить и о принуждении). Попробую рассмотреть мыслимые варианты (да простят мне мусические натуры, для которых это «поверка алгеброй гармонии»!).
Первый вариант: божественный произвол. Не Богу перед нами отчитываться кому и за что Он дает веру и, значит, спасение: предестинационизм. Кажется, именно так считал Кальвин (опять-таки прошу прощения у кальвинистов, если переврал, но мне важно выделить и как-то поименовать мыслимые позиции).
Второй вариант: в ответ на наше желание верить, выраженное в просьбе (молитве) об этом. «Верую, Господи, помоги моему неверию». Но откровенная антиномичность этой формулы порождает разные толкования.
Одно приводит к выводу, практически тождественному с предестинационизмом: от Бога же и наше желание верить. Основание мощное, против него, по видимости, не поспоришь: всё от Бога, по крайней мере, всё благое, а желание веры - несомненное благо.
Этим, однако, отрицается свобода человека, косвенным подтверждением которой в нашем опыте является наша способность противиться Богу и творить зло. И если держаться той аксиомы, что мы свободны, то толкование молитвы отца бесноватого отрока будет другим: в самом первом движении своей души, в котором еще не различены «воля и представление» (оно в молитве соответствует первому «верую»), человек абсолютно самостоятелен, независим даже от Бога (точнее, зависим генетически, Он создан способным к этому движению, но потом «отпущен на свободу») - и в ответ уже на него спешит божественная помощь, благодать…
Вот, по-моему, именно это первичное движение св. Симеон Новый Богослов назвал «благопризнательностью» (нет греческого текста, не могу узнать, как это по-гречески):
«В силу веры, прежде всякой другой добродетели, приходит благодать Божия, и уже помощию благодати Божией всякая добродетель устанавливается в сердце и бывает действенной. … Приходит же благодать Божия в человека, хотя нечистого и скверного, но имеющего сердце благопризнательное; а истинная благопризнательность есть, чтоб сердцем признавать, что благодать есть благодать. И невозможно, чтоб получивший благодать был как должно благопризнателен и благодарен, если не признает прежде величие благодати, им полученной» (Слово 18).