Лессинг о Лейбнице
У Лейбница завораживающе интересное учение о бессмертии, но я не все еще в нем до конца понял, подожду пересказывать и комментировать. Но вот что: основываясь на нем, Лейбниц приходит к тому, что принимает, хотя и в несколько переосмысленном виде, церковное учение о вечном наказании грешников. О ужас! его просвещенные современники в шоке. А вот признанный патриарх немецкого Просвещения, Лессинг, встает (посмертно) на его защиту, попутно давая блестящую, на мой взгляд, характеристику его философской личности.
«Соглашаюсь с тем, что Лейбниц трактовал учение о вечном наказании в большой мере экзотерически и что эзотерически он высказался бы о нем совсем иначе. Только мне не хотелось бы, чтобы в этом видели что-либо большее, чем варианты интерпретации. Не хотелось бы, чтобы его обвинили в том, что по отношению к этому учению он противоречил сам себе, исповедуя его открыто на словах и в то же время, в сущности, отрицая его втайне. Ибо это было бы не совсем честно и не могло бы быть оправдано никакой дидактической политикой, никаким желанием быть всем для всех. Я скорее убежден и полагаю, что смогу доказать, что Лейбниц довольствовался обычным учением о наказании за грехи со всеми его экзотерическими основаниями и даже был готов подкрепить его новыми аргументами только потому, что считал его более согласным с некоей великой истиной своей эзотерической философии, чем учение противоположное. Конечно, он понимал его не так грубо и дико, как понимают его столь многие богословы. Но он находил, что даже в этом грубом и диком понимании было все-таки больше истины, чем в столь же грубых и диких понятиях восторженных защитников апокатастасиса; только поэтому он предпочел сказать несколько больше в пользу ортодоксии, чем в пользу их противников... Исследуя истину, Лейбниц никогда не был рабом общепринятых мнений, но, будучи твердо убежден, что ни одно мнение не могло бы быть принято, если бы не было истинным с какой-то определенной стороны, в каком-то определенном смысле, он очень часто до тех пор разбирал это мнение со всех сторон, пока ему не удавалось сделать очевидной эту определенную сторону, сделать понятным этот определенный смысл. Он извлекал огонь из камней, но не влагал своего огня в камни. Он делал в этом случае не более и не менее того, что обыкновенно делали все древние философы в экзотерическом изложении своих учений. Он соблюдал благоразумие, для которого наши новейшие философы стали, очевидно, слишком мудрыми. Он охотно откладывал в сторону свою систему и пытался вести каждого к истине тем путем, на котором его находил».