Ветер с моря
Как я уже говорил в своем профайле, я иногда балуюсь писательством. Иногда, когда свободного времени бывает чуть больше, это увлечение порождает нечто больше, чем несколько страниц. В последний раз такое баловство породило роман на литовском языке, "Ветер с моря" называется. Попробовал перевести на русский, но получилось как-то не очень, местами слишком дословно переведено, местами нюанс слова не совсем подобрал. Но все-таки решил показать немножко того, что мне помогли поправить друзья. Если вы свободно владеете русским языком и у вас есть время на редактирование жутко переведенного текста с множеством ошибок, я был бы очень признателен за любую помощь.
Отдельное спасибо Эдите и Гинтасу.
* * *
Ветер с моря дул,
Ветер с моря дул,
Нагонял беду...
Натали
* * *
Самки ожидали его там, за поляной и теми несколькими холмами. Он это знал точно, хотя его мозг, величиной не больше горошины, и не мог точно воспринять почему, каким образом; просто чувствовал зов, обращенный именно к нему. Зов все усиливался, заволакивал глаза паутиной и рисовал множество пушистых хвостов, поднятых, готовых. Ожидающих его.
Прыжок c одной сосны на другую. Еще раз. Как каждый день, как привык, даже не думая обращать внимания на то, что колючие ветки сгибаются под его тяжестью и снова взымают вверх, словно махая в след. Рыжая шерстка блестела в солнечных лучах, пробивающихся сквозь вершины сосен. Тепло, но наслаждаться некогда. Надо спешить.
Этот лес прекрасно знаком, от мха у подножия сосен до самых их вершин. Здесь он родился, здесь шелушил свою первую шишку, а потом и бесчетное количество других, но лишь сегодня впервые услышал зов, который шел не из своего леса, а из того, другого, за пахнущем клевером и тимьяном лугом. Зов, который громче, чем стрекот кузнечиков, теплее, чем полуденное солнце; он завораживал... ласкал... манил...
Последнее дерево. Острыми коготками цепляясь за кору он метнулся вниз, соскочил на землю. Густо заросшая полевица как будто тянула его назад, пытаясь задержать, но он гнал, даже не чувствуя сопротивления. Эти поднятые хвосты. Этот завораживающий запах, от которого кружится голова. Туда!
Зов все усиливался, и он вдруг почувствовал, что бежать больше не надо. Лапки, двигаемые невидимой силой, сами мчали его к приближающимся соснам. Сопротивляться не было ни желания, ни смысла: непослушные лапки несли как раз туда, куда он и хотел попасть. Охватившее вожделение, казалось, порвет его на куски. Вот они, эти хвосты! Мои, все они буду моими!
Скок, скок, скок. С ума сводящий запах погасил последние искры и так мизерного умишка. Мои! Запрыгнув на одну из самок, он крепко вцепился коготками в шерсть и с головой окунулся в блаженство, чувствуя, как тельце спазмически дергается, как не смог бы остановиться, даже и захотев.
Он не знал, что те течные самки - лишь визии, и, что, в реальности, он лежит не двигаясь, обняв мягкий холмик мха. Он не видел множества бледных ниток, тонюсеньких, не толще волоса, вылезающих из под мха и дрожащими кончиками слепо ощупывающих вокруг. Он не чувствовал, как, найдя цель, нитки ныряли под шерсть, обвивались вокруг шеи, лезли в уши, до тех пор, пока на мху остался лежать лишь беловатый кокон, поблескивающий на солнце.
Он ничего этого не чувствовал, лишь поднимался и поднимался по ступенькам блаженства, ожесточенно, ни о чем больше не думая.
Когда оргазм взорвался, он заснул.
Проснуться ему было не дано.
Отдельное спасибо Эдите и Гинтасу.
* * *
Ветер с моря дул,
Ветер с моря дул,
Нагонял беду...
Натали
* * *
Самки ожидали его там, за поляной и теми несколькими холмами. Он это знал точно, хотя его мозг, величиной не больше горошины, и не мог точно воспринять почему, каким образом; просто чувствовал зов, обращенный именно к нему. Зов все усиливался, заволакивал глаза паутиной и рисовал множество пушистых хвостов, поднятых, готовых. Ожидающих его.
Прыжок c одной сосны на другую. Еще раз. Как каждый день, как привык, даже не думая обращать внимания на то, что колючие ветки сгибаются под его тяжестью и снова взымают вверх, словно махая в след. Рыжая шерстка блестела в солнечных лучах, пробивающихся сквозь вершины сосен. Тепло, но наслаждаться некогда. Надо спешить.
Этот лес прекрасно знаком, от мха у подножия сосен до самых их вершин. Здесь он родился, здесь шелушил свою первую шишку, а потом и бесчетное количество других, но лишь сегодня впервые услышал зов, который шел не из своего леса, а из того, другого, за пахнущем клевером и тимьяном лугом. Зов, который громче, чем стрекот кузнечиков, теплее, чем полуденное солнце; он завораживал... ласкал... манил...
Последнее дерево. Острыми коготками цепляясь за кору он метнулся вниз, соскочил на землю. Густо заросшая полевица как будто тянула его назад, пытаясь задержать, но он гнал, даже не чувствуя сопротивления. Эти поднятые хвосты. Этот завораживающий запах, от которого кружится голова. Туда!
Зов все усиливался, и он вдруг почувствовал, что бежать больше не надо. Лапки, двигаемые невидимой силой, сами мчали его к приближающимся соснам. Сопротивляться не было ни желания, ни смысла: непослушные лапки несли как раз туда, куда он и хотел попасть. Охватившее вожделение, казалось, порвет его на куски. Вот они, эти хвосты! Мои, все они буду моими!
Скок, скок, скок. С ума сводящий запах погасил последние искры и так мизерного умишка. Мои! Запрыгнув на одну из самок, он крепко вцепился коготками в шерсть и с головой окунулся в блаженство, чувствуя, как тельце спазмически дергается, как не смог бы остановиться, даже и захотев.
Он не знал, что те течные самки - лишь визии, и, что, в реальности, он лежит не двигаясь, обняв мягкий холмик мха. Он не видел множества бледных ниток, тонюсеньких, не толще волоса, вылезающих из под мха и дрожащими кончиками слепо ощупывающих вокруг. Он не чувствовал, как, найдя цель, нитки ныряли под шерсть, обвивались вокруг шеи, лезли в уши, до тех пор, пока на мху остался лежать лишь беловатый кокон, поблескивающий на солнце.
Он ничего этого не чувствовал, лишь поднимался и поднимался по ступенькам блаженства, ожесточенно, ни о чем больше не думая.
Когда оргазм взорвался, он заснул.
Проснуться ему было не дано.