Текст обреченный
Ольга Балла
Текст обреченный
НГ-Ex Libris (Книжное приложение к Независимой Газете). - 11.10.2007. = http://exlibris.ng.ru/koncep/2007-10-11///11_text.html
Ну для чего мы все это пишем? Честное слово, занятие настолько избыточное в целом ряде отношений, что, право, стыдно иной раз становится.
Изо дня в день, с той или иной степенью регулярности описывать то, что с тобой происходит. Притом, разумеется, так, чтобы никто другой не прочитал - неловко ведь! Описывать и складывать.
Ваш покорный автор этих строк, например, занимается этим странным делом аж, смешно сказать, с шести лет. Тридцать шесть лет в этом году будет. Вопросом, сколько потребуется времени, чтобы все понаписанное просто хоть однажды перечитать подряд, лучше и не задаваться. Куда конструктивнее было бы задаться вопросом, где тетрадки хранить, потому что выбросить жалко, а складывать-то уже и некуда.
Ну, конечно, какие-то побочные продукты у этого процесса все-таки есть. Какое-никакое владение словом вырабатывается (впрочем, разве его нельзя вырабатывать на более общезначимых текстах, адресованных хоть каким-нибудь читателям?). Еще можно уточнить по записям, когда случилось то или иное событие, если вдруг забудешь. Это, правда, в случае, если ты действительно события записываешь. А то ведь, бывает, десятками страниц подряд - одна сплошная внутренняя жизнь; ну кому это надо?
Кое-что способно стать, однако, понятнее, если задуматься над тем, что дневник, может быть, - это вовсе не тип текста, как, казалось бы, есть все основания думать. И даже не совокупность типов. Это - такое особенное отношение к жизни. Для которого культура всего лишь изобрела - надо признать, счастливо - письменную форму.
Он и не для перечитывания пишется. Нет, перечитать, конечно, можно - иной раз узнаешь о себе неожиданно много интересного. Но это не обязательно. И глубоко вторично по отношению к самому процессу письма.
Дневник - текст, который не имеет массы покоя, который существует по-настоящему лишь тогда, когда пишется, и до тех пор, пока пишется. То, чем забиты несколько книжных полок у нас за спиной, на самом деле вовсе не он. Это всего лишь его следы, и какая в конце концов разница, где они все будут пылиться после того, как мы утратим уже всякую возможность перечитать что бы то ни было. Буквы на бумаге - лишь отходы смыслового производства. По существу, довольно случайные.
Дневник - заговаривание хаоса. Усилия противопоставить внутреннему (да и внешнему тоже) хаосу наш маленький, вполне соразмерный нам - что важно - логос. Усилия вполне обреченные, логос-то маленький, а хаос воспроизводится с завидным постоянством.
Дневник - область нашего произвола, нашего заговора с самими собой - против мира; территория, на которой мы ведем с миром сложную игру: будто бы принимая его условия, на самом деле - с помощью этих же условий и условностей - мы преодолеваем его. Боремся с ним. На только нам видимых площадках. Но ведь этого уже довольно.
Мы даже выходим победителями. Выходим, выходим. Каждый день. По крайней мере, пока последняя тетрадка не кончится. Пока не остановится пишущая рука.
Текст обреченный
НГ-Ex Libris (Книжное приложение к Независимой Газете). - 11.10.2007. = http://exlibris.ng.ru/koncep/2007-10-11///11_text.html
Ну для чего мы все это пишем? Честное слово, занятие настолько избыточное в целом ряде отношений, что, право, стыдно иной раз становится.
Изо дня в день, с той или иной степенью регулярности описывать то, что с тобой происходит. Притом, разумеется, так, чтобы никто другой не прочитал - неловко ведь! Описывать и складывать.
Ваш покорный автор этих строк, например, занимается этим странным делом аж, смешно сказать, с шести лет. Тридцать шесть лет в этом году будет. Вопросом, сколько потребуется времени, чтобы все понаписанное просто хоть однажды перечитать подряд, лучше и не задаваться. Куда конструктивнее было бы задаться вопросом, где тетрадки хранить, потому что выбросить жалко, а складывать-то уже и некуда.
Ну, конечно, какие-то побочные продукты у этого процесса все-таки есть. Какое-никакое владение словом вырабатывается (впрочем, разве его нельзя вырабатывать на более общезначимых текстах, адресованных хоть каким-нибудь читателям?). Еще можно уточнить по записям, когда случилось то или иное событие, если вдруг забудешь. Это, правда, в случае, если ты действительно события записываешь. А то ведь, бывает, десятками страниц подряд - одна сплошная внутренняя жизнь; ну кому это надо?
Кое-что способно стать, однако, понятнее, если задуматься над тем, что дневник, может быть, - это вовсе не тип текста, как, казалось бы, есть все основания думать. И даже не совокупность типов. Это - такое особенное отношение к жизни. Для которого культура всего лишь изобрела - надо признать, счастливо - письменную форму.
Он и не для перечитывания пишется. Нет, перечитать, конечно, можно - иной раз узнаешь о себе неожиданно много интересного. Но это не обязательно. И глубоко вторично по отношению к самому процессу письма.
Дневник - текст, который не имеет массы покоя, который существует по-настоящему лишь тогда, когда пишется, и до тех пор, пока пишется. То, чем забиты несколько книжных полок у нас за спиной, на самом деле вовсе не он. Это всего лишь его следы, и какая в конце концов разница, где они все будут пылиться после того, как мы утратим уже всякую возможность перечитать что бы то ни было. Буквы на бумаге - лишь отходы смыслового производства. По существу, довольно случайные.
Дневник - заговаривание хаоса. Усилия противопоставить внутреннему (да и внешнему тоже) хаосу наш маленький, вполне соразмерный нам - что важно - логос. Усилия вполне обреченные, логос-то маленький, а хаос воспроизводится с завидным постоянством.
Дневник - область нашего произвола, нашего заговора с самими собой - против мира; территория, на которой мы ведем с миром сложную игру: будто бы принимая его условия, на самом деле - с помощью этих же условий и условностей - мы преодолеваем его. Боремся с ним. На только нам видимых площадках. Но ведь этого уже довольно.
Мы даже выходим победителями. Выходим, выходим. Каждый день. По крайней мере, пока последняя тетрадка не кончится. Пока не остановится пишущая рука.