СВЯЗЬ ВРЕМЕН
Наши путники вкушают сладостный отдых в доме родственников Фируза... Тёплые ванны, или чистые пруды в тени плодового сада, мягкие подушки и ковры, блюда лакомств, ласковые руки весёлых служанок... впрочем, сходные порядки они видели уже в Дуньхуане. Изображения на стенах там почти такие же. Таких же танцовщиц в таких туалетах, живых и нарисованных, они увидели бы в северной Индии, в Афганистане, в Персии, да и в Византии. Единая культура, она называется Греко-Бактрийской, греко-буддийской, процветала вдоль широты - так между 40 и 45. Менялись царства и племена, культура оставалась, языки менялись, но в рамках одной индоевропейской семьи. Религии мирно соседствовали. Буддисты не мешали зороастрийцам, митраисты вообще всем нравились. Митре поклонялись в это время в Британии, в Скандинавии, на Рейне. По некоторым сведениям, Митре поклонялись король Артур, Аттила и Аэций (может он правда и крестился, мало ли, Галла Плацидия приказала, история об этом молчит).
В Пенджикенте был как раз замечательный храм Митры, открытый на Восток. Митра - солнечный бог. Стреловержец, как Аполлон - наверно, некоторые их путали.
Наши путники, или просто НАШИ - это согдиец Фируз, богатырь из племени диких хунну, Шухай, с ним прекрасная амазонка Дарига и преданная дружина, и печальный полководец, генерал Се. Его жена, некогда пленница-тогонка, едет на кобыле по кличке Безрассудная. Многие считают, что лучше бы Безобразная - это коротконогая, толстая как бочка лошадь с огромной головой, не признающая никого, кроме хозяйки и её детей, мальчика и девочки.
НАШИ герои отправились странствовать, еле завершив погребальный обряд великого хана, шаньюя или цзюйкюя Мэнсюня. Забавно было бы показать им теперь похороны по обычаю солнце- или огнепоклонников, но скорее всего посторонним вход воспрещен. Пусть им Фируз расскажет. Пока он отчитывается перед главными акционерами, они же князья и старейшины рода. Срочные сообщения он посылал с гонцами, по пути; но не всё доверишь гонцу. Остальные прохлаждаются за чашей вина и корзиной фруктов, под музыку и пение. А пели в лучших домах согдов не меньше, чем в Ривендейле. Как справедливо сказано, песни были их памятью, философией, генеалогией, религией, развлечением и служением. Те же песни звучали и на базарах.
Ах, ничего-то, ничего не сохранилось из этого океана сказаний не только в эфемерном Кушанском царстве, Бактрии и Согдиане, но даже во вполне стационарной Персии. В Индии - да, там хватило на Махабхарату и Рамаяну и ещё много осталось. А тут, у нас, всё накрылось медным тазом. Плоским таким тазом с однообразным, плоским и мелким орнаментом вместо сасанидского рельефа, вместо всадников и чудовищ.
Но нет, не сгинули они бесследно, всадники и чудовища! Тихо-мирно дожили они до Фирдоуси, его предшественников и соперников. Единственное, что в Шах-наме интересно - цикл скифских (сакских) преданий (Заль, Ростем, Сохраб). Ростем, Рустам - фигура трагическая: мощь, добровольно смиряющаяся перед властителями, часто слабыми и лукавыми...
Мужчины отправились в Самарканд, в главный офис, а гостьи с детьми рассматривают фрески. Таких роскошных в Дуньхуане они не видели. Прекрасные обитательницы рассказывают историю народа и семьи по картинкам. Вот этот победитель дракона - скорее мифический предок, упоминаемый в Авесте. Чудовище с телом змеи, притом огненной, с головой льва и человеческими руками, оплело ноги коня и тянется к горлу всадника - но не бойтесь, наша возьмёт!
А мне видится что-то до боли знакомое... к этой теме мы обращались уже года два назад - про то как «царь змеи дотоптать не сумел...», и вспоминали Даниила Андреева. Может в том и смысл, что не дотоптал, змея же хтоническая сила, природная? Т.е. - СИЛА!
«Медный Всадник Фальконета... это - нечто вроде иконы Второго Жругра, персонифицированного в условном обличии самого яркого из его человекоорудий... это - ...отображение основателя Дуггура, восседающего в лунной полутьме на гигантском змее и озаряющего факелом в простертой руке пышную и мрачную площадь».
Страшно, да? То ли еще будет.