про все разное
Полночь бьет. Из рук моих
Ветхий Данте выпадает…
Дивную книгу, читаю второй раз - первый в корректуре. Тогда уже был восторг, а теперь в обложке, с картинками. Про то, как рядом с только что изобретенной печатью массово переписывали, украшали картинками и узорами, переплетали в бархат алую кожу, покупали, заказывали, коллекционировали изумительные книги. Внутри, как в бесценной шкатулке, содержались греческие и латинские классики.
И рассказано о книгах с того момента, когда будущая страница Платона гуляла по травке с рожками и ножками, козликом, теленочком…
Параллельно о том, как жила Флоренция, родина гуманизма. Интриги, убийства, нападения, жестокость и коварство - и утонченная роскошь меценатов, их великолепные библиотеки.
«Чего в библиотеке Никколи не было, так это книг на итальянском, «вульгарном» языке, который оскорблял его чувства. Никколи считал, что страницы «Божественной комедии» годятся лишь заворачивать рыбу или мясо».
Данте, можно сказать, вошел в нашу жизнь по стопам Гомера. Ребята, читавшие вслух по вечерам Илиаду, близились к тайной вечери и погребения Гектора, беспокоились, что же дальше то читать, на таком же уровне. «Божественную комедию», говорю, только не эту, Лозинского, не в подъем, а вот у меня есть маленькая. Вот эти главы, говорю, перевод Александра Илюшина.
И даю им заветную книжку. Ничего, у меня еще одна есть.
Не знаю, читают ли. Сама вдруг забеспокоилась: точно есть вторая? Не сразу нашла, под боком у могучего Лозинского. Этого я читала, не понравилось: тяжеловесно, не всегда внятно, пока доберешься до конца периода, забудешь о чем речь. Тяжелозвонкое скаканье… А Мандельштам ругался: никаких переводов, читайте как есть - смотрите, он здесь мурлычет, скворчит, щебечет…
Илюшин именно так читается. Он новаторский, при этом научный - автор филолог. Стих перевода силлабический, как в оригинале, ближе к разговорному, и лексика проще - в Аду, по крайней мере (в Раю может быть возвышенная?) К сожалению, в небольшой книжке его переводов только часть, представлены и другие, Минаев, Шевырев, Катенин, тот же Лозинский.
«Мы шли с десятком чертей: ай, со скверной Песнь 22, 13-15
Компанией! Но - красен храм святыми,
А питухами будь красна таверна».
«Я из Наварры; не был избалован 48-54.
Судьбой; служил у одного сеньора;
Отец мой был мошенник и враль, да
Еще и мот: он разорился скоро.
Я стал слугою короля Тебальда,
Пользуясь этим, брал большие взятки,
За что и маюсь в сей гуще асфальта».
Вот и не знаю. Чтение забавное, но не затягивает. Как-то… интриги нет. Все известно, плохим плохо, ничего неожиданного не произойдет. Перевод Илюшина издан в Дрофе, большая красивая книга, с картинками. Надо ли ее в нашу библиотеку? Где ей жилплощадь устроить? Самим тесно. Лозинского мы так и так снесем в библиотеку…
В этой книге и "Вита Нова" есть. Новой вам жизни, дорогие друзья!
Ветхий Данте выпадает…
Дивную книгу, читаю второй раз - первый в корректуре. Тогда уже был восторг, а теперь в обложке, с картинками. Про то, как рядом с только что изобретенной печатью массово переписывали, украшали картинками и узорами, переплетали в бархат алую кожу, покупали, заказывали, коллекционировали изумительные книги. Внутри, как в бесценной шкатулке, содержались греческие и латинские классики.
И рассказано о книгах с того момента, когда будущая страница Платона гуляла по травке с рожками и ножками, козликом, теленочком…
Параллельно о том, как жила Флоренция, родина гуманизма. Интриги, убийства, нападения, жестокость и коварство - и утонченная роскошь меценатов, их великолепные библиотеки.
«Чего в библиотеке Никколи не было, так это книг на итальянском, «вульгарном» языке, который оскорблял его чувства. Никколи считал, что страницы «Божественной комедии» годятся лишь заворачивать рыбу или мясо».
Данте, можно сказать, вошел в нашу жизнь по стопам Гомера. Ребята, читавшие вслух по вечерам Илиаду, близились к тайной вечери и погребения Гектора, беспокоились, что же дальше то читать, на таком же уровне. «Божественную комедию», говорю, только не эту, Лозинского, не в подъем, а вот у меня есть маленькая. Вот эти главы, говорю, перевод Александра Илюшина.
И даю им заветную книжку. Ничего, у меня еще одна есть.
Не знаю, читают ли. Сама вдруг забеспокоилась: точно есть вторая? Не сразу нашла, под боком у могучего Лозинского. Этого я читала, не понравилось: тяжеловесно, не всегда внятно, пока доберешься до конца периода, забудешь о чем речь. Тяжелозвонкое скаканье… А Мандельштам ругался: никаких переводов, читайте как есть - смотрите, он здесь мурлычет, скворчит, щебечет…
Илюшин именно так читается. Он новаторский, при этом научный - автор филолог. Стих перевода силлабический, как в оригинале, ближе к разговорному, и лексика проще - в Аду, по крайней мере (в Раю может быть возвышенная?) К сожалению, в небольшой книжке его переводов только часть, представлены и другие, Минаев, Шевырев, Катенин, тот же Лозинский.
«Мы шли с десятком чертей: ай, со скверной Песнь 22, 13-15
Компанией! Но - красен храм святыми,
А питухами будь красна таверна».
«Я из Наварры; не был избалован 48-54.
Судьбой; служил у одного сеньора;
Отец мой был мошенник и враль, да
Еще и мот: он разорился скоро.
Я стал слугою короля Тебальда,
Пользуясь этим, брал большие взятки,
За что и маюсь в сей гуще асфальта».
Вот и не знаю. Чтение забавное, но не затягивает. Как-то… интриги нет. Все известно, плохим плохо, ничего неожиданного не произойдет. Перевод Илюшина издан в Дрофе, большая красивая книга, с картинками. Надо ли ее в нашу библиотеку? Где ей жилплощадь устроить? Самим тесно. Лозинского мы так и так снесем в библиотеку…
В этой книге и "Вита Нова" есть. Новой вам жизни, дорогие друзья!